- Не бойся, Еся. Просто иди. 

Сжимаю крепче рюкзак, доверху набитый книгами, и делаю шаг вперед. Вокруг непроглядная тьма, кое-где светят подбитые желтые фонари, отражаясь в лужах кривыми тенями. До общежития рукой подать, но этот город для меня новый. Я живу здесь только вторую неделю и еще плохо в нем ориентируюсь.

Я поступила на филологический. Выбрала его потому, что люблю читать, хотя нет, не так. Я люблю только читать и ничего кроме. С книгами не скучно, и там я никогда не чувствую себя одинокой. 

Одиночество. Когда я впервые с этим столкнулась? В раннем детстве, хотя, как ни парадоксально, я единственный ребенок в семье и все внимание должно было быть мне. В идеальном, но не моем мире. 

У моей мамы шикарные светлые волосы и голубые глаза, красивая фигура. Я всегда хотела быть похожей на нее, но порой казалось, что меня удочерили. Я не была на нее похожа ни внешностью, ни характером, но все же, как любой ребенок, я очень любила мать в любом ее настроении. 

Моя бабушка была учительницей и занималась со мной, приносила новые книги из библиотеки. Она же научила меня рано писать и читать, привила любовь к животным, музыке, литературе. 

В отличие от бабушки, мама хотела играть на сцене, а не со мной в куклы, потому я очень рано научилась читать и обычно развлекала себя сама. Как умела.

Сначала у бабушки я оставалась на выходные, а после они сменялись неделями или даже месяцами. Мы были маленькой семьей: я, бабушка и мама, которая живет отдельно с Григорием. 

Я совсем не помню своего родного отца. Ни одной его фотографии никогда не было дома, мама воспитывала меня сама. До шести лет я была ее любимой доченькой, а потом появился Григорий, мой теперь уже отчим, и все поменялось. 

Я стала неинтересна маме, мешала, путалась у нее под ногами. Меня надо было регулярно кормить, и я хотела внимания. Григорий его тоже хотел, и после долгого одиночества новые отношения были для мамы в приоритете.

Наверное, тогда что-то надломилось, и ощущение одиночества с тех пор осталось навсегда со мной. Мама хотела стать известной актрисой, но она работала на заводе за копейки, так как из-за незапланированной беременности мной была вынуждена оставить свою мечту. Я всегда старалась угодить маме, но мы были разными вселенными, обычно не пересекающимися на одном пути. 

Теперь я выросла и учусь в университете на бюджете уже почти два месяца, и мне все нравится. Думаю, бабушка гордилась бы мной, если бы была еще жива. Мама только не рада. Она даже не взяла трубку, когда я последний раз звонила ей. 

Бабушка завещала квартиру мне, и продать жилье без моего согласия мама не сможет. Мы поссорились из-за этого. Мама сказала, что я ей не дочь, хотя она так всегда говорит, когда злится. 

— Придурок! 

Меня едва не сбивает какой-то фургон. Да, я плохо ориентируюсь вечером, и у меня нет ночного зрения. По правде, это была идиотская идея – сидеть в университетской библиотеке допоздна, опаздывая на последний автобус.

— Ой…

— Осторожнее.

— Простите.

Черт, я едва не сбиваю с ног прохожего. Молодец, Еся, так держать! Кошкой тебе точно не быть, не вижу в этой темноте ничегошеньки.

Конец октября, темнеет рано. На улице мерзко и сыро, а зонтик дома в тепле, в отличие от меня. И хотя переулок пустой, я буквально налетаю на кого-то и втараниваюсь носом в крепкую грудь.

Сердце пропускает пару ударов, машинально делаю шаг назад. Поднимаю голову и вижу перед собой огромную тень.

Это мужчина. Очень высокий, и я не вижу его лица. Совсем. На нем черное пальто или толстовка, на голове широкий капюшон.

— Не боишься одна гулять по ночам? 

Хах, как в сказке, не помню, правда, какой. 

Его вопрос вводит в ступор, почему-то становится смешно. 

— Я не боюсь темноты. У меня, вообще-то, есть баллончик…

Роюсь в своих бесконечных брелках, отыскивая прикрепленный баллончик, чтобы продемонстрировать незнакомцу. Не знаю, зачем так делаю, похоже, он беспокоится за меня, но, подняв голову, я вижу, что со мной рядом никого нет. Он исчез, и я даже не видела, в какую сторону мужчина ушел.

Странно, но я и правда не боюсь темноты, потому что…

— А-а-а!

Кажется, словно под ногами сломался асфальт или я упала в какую-то яму. Я не успеваю дойти даже до конца улицы, потому что меня буквально отрывают от земли и затыкают рот какой-то мокрой вонючей тряпкой. 

Последнее, что запоминаю, — черные кожаные туфли и крепкие огромные руки, сжимающие меня обручем с такой силой, на которую нормальный человек просто не способен.