Серафима

- Эй, красавчик! Повтори коктейль! - выкрикивает моя подруга бармену и толкает по барной стойке наши пустые бокалы. 

Я дергаюсь под ритмичную музыку. Таша взвизгивает и присоединяется ко мне. Мы сталкиваемся бедрами и подкручиваем задницами под свист парней справа от нас. 

Забираем напитки и пробираемся к своему столику прямо через танцпол. Всасываю несколько глотков голубого коктейля через трубочку и поднимаю бокал над головой, чтобы не расплескать. Музыка сменяется, и люди на танцполе сходят с ума. Как и мы с подругой. Таша хватает меня за руку и, приблизив свое лицо к моему, громко орет слова песни. Я повторяю их вместе с ней, срывая голос. Завтра вообще говорить не смогу, но пофиг. Прямо сейчас мне так круто отрываться, что я не хочу думать ни о чем другом. 

Танцуя, мы наконец добираемся до столика, за которым сидит наша компания. 

Сегодня день рождения у Влада Матвеева, и он заказал столик в клубе нашей семьи. Да, с одной стороны, для меня это так себе затея. Потому что люди Матвея наверняка следят за мной, как коршуны. Но плюс в том, что если у меня возникнут хоть малейшие проблемы, эти проблемы тут же упрут мордами в пол и выпроводят из клуба. А я останусь тусоваться дальше. 

- Сима! - выкрикивает Рустам, парень с четвертого курса.

Он ничего такой. Высокий брюнет с острым взглядом. Правда, немного пугающий. По крайней мере, для меня. Я привыкла никого не бояться, но все равно от некоторых личностей по спине проходит неприятный холодок. Хотя девчонки говорят, он трахается, как бог.

Только я вряд ли в ближайшее время проверю эту теорию. Не думаю, что готова лишиться невинности с таким, как Рустам. О размерах его члена пишут даже на стенах кабинок в туалете универа. 

- Где ты была так долго? - спрашивает он, встав возле меня и притягивая к себе за талию. - Я заждался.

- Надо было самому пойти и принести мне коктейль! - выкрикиваю ему в ухо.

- А ты дерзкая, мне нравится, - усмехается, обдавая мое ухо горячим дыханием. 

Послав ему кривоватую улыбку, продолжаю двигаться под музыку. 

Дерзкая. Это он еще не знает, как офигенно я умею выносить мозг! Мой брат Демон говорит, что я могла бы преподавать эту дисциплину в универе. И была бы самым крутым преподом. Правда, я и послать могу в пешее эротическое, но, думаю, студенты бы меня любили. 

- Серафима, - раздается слева голос Тараса, одного из Матвеевых шкафов, и я кривлюсь. Медленно поворачиваю голову и смотрю на бритоголового громилу. - Матвей Алексеевич сказал отвезти вас домой.

- Матвей Алексеевич может… - начинаю, но запинаюсь. 

Папа мне голову оторвет, если я хоть на секунду позволю персоналу усомниться в его авторитете или авторитете моих братьев. А так хочется сказать, куда пойти Матвею Алексеевичу вместе с его идеей отправить меня домой в час ночи. 

- Я позвоню Матвею и продлю еще на часик, - улыбаюсь охраннику и выуживаю свой новенький телефон.

- Он сказал, чтобы вы даже не пытались, он не ответит на ваш звонок. Давайте я отвезу вас домой.

- Вот же… 

Снова запинаюсь, вспоминая, что сейчас мне нельзя нарываться на неприятности. Если я встряну куда-нибудь, папа не отпустит меня на рок-фестиваль через три недели. Что я зря, что ли, уже месяц хожу перед строгим отцом на цыпочках, чтобы сейчас все похерить? Нет, сейчас я буду лапочкой, а сразу после последнего в этой сессии экзамена рвану с подругами на фестиваль. И вот там уже оторвусь, как следует!

- Таша! - зову подругу, но она не слышит. Слишком увлечена разговорами, да и музыка грохочет так, что я сама себя не слышу. - Таша! - рявкаю. 

Результата ноль. Тогда я дергаю подругу за руку, и она оборачивается. Подходит ко мне и наклоняется ближе.

- Что случилось?

- Мот отправляет меня домой.

- Блин, Сима! - ноет она. - Ну только началось самое веселье!

- После фестиваля буду отрываться, а сейчас надо побыть пай-девочкой. Все, встретимся в универе. 

Мы целуемся в обе щеки. Подруга еще немного стонет о том, что без меня все будет серо и уныло, обнимает и наконец отпускает. 

Домой я буквально вваливаюсь. Пока ехала, меня догнал очередной коктейль, и пол под ногами немного двигается. Причем не в ту сторону, в которую мне нужно. Так что приходится преодолевать сопротивление, чтобы добраться до лестницы.

Хватаюсь за перила и заношу ногу на первую ступеньку, но спотыкаюсь и практически лечу на лестницу. Выставляю вперед руку и тихо хихикаю, чтобы не разбудить родителей. Если мама еще как-то прикроет меня, то папа выпишет по первое число. А у меня на этот учебный год количество факапов исчерпано. 

Кое-как добираюсь до своей комнаты и наконец выдыхаю. Вот где я могу расслабиться. Посылаю воздушный поцелуй постеру с Тимати Шаламе в образе Пола Атрейдеса и, сбрасывая по дороге обувь и одежду, тащусь в ванную.

Надо сказать, принимать душ в таком состоянии - то еще испытание. Закрыть глаза страшно, сразу налетают “вертолеты”, но умыться как-то надо. Так что мне приходится реально приложить практически нечеловеческие усилия, чтобы помыться, а потом и добраться до кровати. Зато вырубаюсь я за секунду.

А утром меня будит нежный голос мамы. Правда, произносит он совсем не то, что я хочу услышать:

- Сима, просыпайся. Папа очень зол на тебя. Твои вчерашние танцы на столе уже облетели интернет.

- Ну мам, - стону, зарываясь носом в подушку и крепче сжимая веки.

- Иначе он сам придет сюда, - добавляет она, и я слышу, как закрывается дверь.

- Че-е-ерт, - тяну. 

Делать нечего. Мне приходится стащить себя с постели, добрести до ванной. Освежиться в практически ледяном душе, привести себя в порядок и идти на казнь. Главное сейчас сразу избрать правильную тактику общения с папой. И что-то мне подсказывает, что глаза кота из Шрека именно сегодня не сработают.

- Серафима! - слышу строгий голос папы из кабинета, когда хочу уже прошмыгнуть мимо, и замерзаю на месте. - Зайди. 

- Папочка, а можно я сначала кофе?

- Зайди, - коротко повторяет он, и я понимаю, что сегодня “папочка” настолько зол, что я могу хоть растечься лужицей у его стола из красного дерева, он останется непреклонен. 

Вздохнув, захожу в кабинет и прикрываю за собой дверь. Мама тоже здесь. Стоит у приоткрытой двери на балкон, обнимая себя. Я не могу прочитать по ее лицу, к чему мне стоит подготовиться, и это мне не нравится еще больше. Обычно я по маме угадываю настроение папы. 

- Доброе утро, - здороваюсь осторожно и перевожу взгляд на хмурого родителя. Когда он такой, у меня складывается впечатление, что над нашим домом нависли грозовые тучи. Не зря его в определенных кругах Громом именуют.

- Не такое уж и доброе, - отзывается он. - И уже далеко не утро. Мрачный полдень, Серафима.

Полным именем папа меня называет только когда я лажаю. А таким тоном говорит со мной, когда я облажалась по-крупному. И это не сулит мне вообще ничего хорошего. 

Вцепляюсь пальцами в стоящее напротив его стола кресло с низкой спинкой и смотрю на папу, принимая максимально виноватый вид, на который способна.

- Знаешь, дочь, я тут подумал и решил выдать тебя замуж.

Я ожидала чего угодно. 

Ты лишена довольствия. 

На всю жизнь заперта под домашним арестом.

Ты не едешь на фестиваль. 

Ты, черт побери, будешь убирать мой офис трижды в неделю.

Но это…

- Замуж? - сиплым голосом произношу я и чувствую, как вся кровь отливает от лица.