- Куда я попала? - спрашиваю на английском миловидную брюнетку. 

Она окидывает меня внимательным взглядом. Даже неловко становится, и я поправляю свою одежду. Нечто среднее между длинной туникой и тогой, только слишком уж ткань неплотная, и кажется, будто со стороны можно увидеть, что под ней ничего нет.

Брюнетка смотрит на меня как на идиотку. Хотя я ее не виню. Вопрос и правда немного странный. Но мне жизненно важно знать на него ответ.

- В гребаную пустыню, - внезапно отвечает на русском. 

Я с облегчением выдыхаю, и мой взгляд падает на высокую смуглую девушку, недружелюбно косящуюся на меня. У нее немного раскосые глаза и черные, как смоль, волосы.

- Это я знаю, - продолжаю диалог. - Но что это за место?

- Арена, с которой ты вряд ли выйдешь живой, - отвечает брюнетка, а смуглая девушка криво усмехается.

- Что… Что все это значит? - переспрашиваю у брюнетки.

- Тебя как зовут? - спрашивает она.

- Маша, - отвечаю слегка дрожащим голосом.

- Я Алина, - представляется она.

- Очень приятно.

- Да уж, - кривит пухлые губы моя новая знакомая.

- Так что это за арена? - спрашиваю, невольно сжимаясь.

- Если коротко, за теми дверями, - она указывает на тяжелую деревянную дверь, возле которой стоят два амбала в белой одежде, - находится арена. Почти такая, на каких бились гладиаторы. Теперь на этой арене умрем все мы.

- Как умрем? - Я в шоке приоткрываю рот. 

- Жестокой, мучительной смертью, - растягивая слова, отвечает Алина. - Вокруг арены стоят трибуны. На них сидят зажравшиеся толстосумы. Знаешь, чего жаждут люди, которым доступно абсолютно все? - спрашивает она и слегка прищуривается. Я пораженно качаю головой. - Крови, - произносит с отвращением, и я чувствую, как внутренности сковывает холодом. - Они делают ставки, - продолжает Алина. - Тебе в руки дадут дубину и выгонят на арену. Туда же выпустят диких животных. Ублюдки на трибунах будут делать ставки, кто выживет: ты или зверь.

- Это же бесчеловечно, - выдыхаю пораженно. - И противозаконно.

- Ты здесь по собственной воле? - хмыкает Алина.

- Конечно, нет! - восклицаю и слышу ухмылку смуглой девушки.

- Ну так вот похитили тебя тоже не по закону, - напоминает Алина. - Здесь, в пустыне, закон только один - выживает сильнейший.

Оглядываюсь в большой комнате. В ней около двадцати девушек. Все в такой же, как у меня, одежде. Все напуганы и стараются слиться со стенами из темного камня и растерянно озираются по сторонам. 

- Но как же нам сражаться с дикими животными при помощи дубины? - в ужасе спрашиваю я, возвращая взгляд к Алине.

- Это не их проблема, - отзывается она.

- А, может, есть какая-то возможность сбежать отсюда? - спрашиваю, сама не до конца веря в то, что существует хоть малейший шанс избежать страшной участи.

- Сбежать - нет, - Алина качает головой. - Но если тебя заприметит кто-то из сидящих на трибунах, он может забрать тебя с арены. Например, в свой гарем. Или чтобы продать в рабство. Ну, или пустить на органы.

Каждая из озвученных перспектив заставляет внутренности покрываться коркой льда, а кровь в жилах стынуть.

- А других возможностей нет? - спрашиваю я. 

- Не будь наивной, Маша, - произносит Алина, брезгливо кривя губы. - Если бы они были, то здесь не осталось бы ни одной девушки. А этим уродам нужны развлечения. 

- И кровь, - шепчу дрожащими губами.

- И кровь, - подтверждает Алина. - Ты как вообще тут оказалась? - спрашивает она.

- Меня похитили. Я приехала на сафари в пустыне, но меня схватили, засунули в машину, надели мешок на голову и привезли сюда.

- Да я не про арену. Как ты оказалась одна в этой стране? Или ты приехала с кем-то?

- Нет, - качаю головой. - Я приехала одна. Разве другие туристки так не делают?

- Делают, - отвечает Алина. - Но это рискованно.

- Я знаю, - произношу с тяжелым вздохом. - Я должна была поехать сюда со своим женихом. Только он... - Застываю взглядом в пространстве на несколько секунд. - Повел к алтарю другую.

- Мужики все ублюдки, - со знанием дела говорит Алина. 

- А ты как оказалась здесь? - спрашиваю, не желая погружаться в свою невеселую историю.

- Приехала работать туристическим агентом. Но в итоге меня собирались сделать проституткой. Я хотела сбежать. Точнее, просто вернуться домой. Но меня поймали и привезли сюда.

- Давно ты здесь?

- Почти две недели, - отвечает она.

- А эти бои... Они проводятся каждый день? - спрашиваю, покрываясь неприятными мурашками.

- Нет, - отвечает Алина, - раз в неделю. Иначе они не успевали бы похищать девушек.

- Эй! - раздается громыхающий голос араба, который обводит нас суровым взглядом. - На выход! - рявкает он, и девушки нехотя двигаются к тяжелой деревянной двери, которую придерживает открытой такой же амбал. 

Кто-то всхлипывает, кто-то упирается, кто-то умоляет и падает на пол, хватая охранников за ноги. Те отталкивают девушек, хватают их за руки, вздергивают в воздух и толкают в сторону выхода. Двоих даже бьют палками по спине. Я в ужасе смотрю на все это и, вместо того, чтобы двигаться к двери, пячусь назад. Отступаю, пока не врезаюсь в кого-то спиной. Обернувшись сталкиваюсь взглядом со смуглой девушкой. Она смотрит на меня так, будто я уже труп. От этого взгляда по телу пробегает дрожь.

- Не советую здесь ни с кем дружить, - произносит она на английском. - Через час одна из вас - а может и обе - будет мертва.

Сказав это, девушка обходит меня и идет к двери. Складывается впечатление, будто она не первый раз выходит на арену. Словно это место уже стало для нее домом.

- Эй, блондинка! - выкрикивает араб, прошивая меня взглядом. - Тебе что, нужно особое приглашение?

Я тороплюсь к нему. Все девушки уже вышли за дверь, осталась только я. Это мой шанс договориться, и я его не упущу.