Кричали поздние петухи. Над селом Кукаревцево вставала щемотная осенняя заря. Отец Макарий - скорее молодой, нежели старый человек - шел через ферму на старую церковь. Вдруг из-за угла какого-то сарая пред ним выскочил паренек лет 5-ти и побежал к нему навстречу, смотря почему-то прямо себе под ноги. Подняв голову в нескольких шагах от отца Макария мальчик вдруг закричал тоненьким надрывистым голоском и пустился бежать вспять, не глядя обратно. Он уже было добежал до поворотаза коровник, как вдруг оттуда появилась молодая толстая доярка в длинной хлопчатой юбке, которую он тут же обхватил за коленку, со словами:

-Мама, там датвэйдэр!.. 

-Игнатка, никакой это не дартвэйдер!.. ты чего?Здравствуйте, отец Макарий.

Отец Макарий в длинном подряснике, который и впрямь был ему немного не в пору и в широкой осенней скуфье учтиво кивнул ей в ответ, наклоняясь: 

-Спаси вас Господь, Клавдия, и вы будьте здоровы. 

-Ах, батюшка, мне даже не верится, что завтра не вставать на службу… 

-Да уж, Клавушка, а что поделать?.. такие времена… не всегда нашей церковке приходилось легко… 

-Да может… как-нибудь еще сладится, батюшка Макарий?..

-Ох, не знаю, Клавенька, даст Бог – сладится… а я сейчас только об одном думаю…

-Мама!.. а что это такое у дяди, смотри. – сказал Игнатка, дотрагиваясь до правой руки отца Макария. 

-Игнатка, ну-тка веди себя хорошо!.. что ты там такое увидал?.. Ох, отец Макарий, Господи ты Божечки, какое ж счастье! 

-Да, Клавушка, я и сам не знаю, как это… 

-Когда, сегодня обменялись?!

-Да, только что.

-А венчаетесь тоже сегодня?!

-Да и венчаемся… ох… 

-Ах, батюшка, как же я за вас рада!.. - и она бросилась к нему на шею и заплакала. 

-Ну, ладно, Клава, ладно… а то у меня еще столько хлопот.

-Ох, да, конечно, это уж точно… ну, так передавайте Анечке привет!.. Игнатка, пошли, отпусти батюшку. 

Игнатка тем временем пытался сосчитать шарики кипарисных четок, обвитые у отца Макария вокруг правого запястья. Наконец, мать одернула его за локоть и повела под руку, продолжая еще как-то отряхивать его выходныезапачканные штаны. Отец Макарий дождался, чтобы они чуть-чуть отошли, перекрестил обоих и пошел дальше. У маленькой крестово-купольной церкви с горбинкой кирпичного придела со стороны людского его в это времяуже ждал молодой человек лет 20-ти в стеганой флисовойкурточке и суконных охотницких штанах. Глаза его горели крупно и каштаново на такой же крупной реденькой голове, хотя был он, конечно, совсем еще молодой. Выше правогоглаза у него рисовался бледный шрам через весь лоб и немного косил наискосок левый. 

-Здороу, отец!.. гдя ж ты ходил!.. о-о знаю, знаю… а-а!.. скоро ты будяшь краси-и-ивый!.. ой, прядставляю табя под венцом!

-Здравствуй, брат Стефан, давно ждешь? – говорил отец Макарий, немного конфузясь и протягивая молодому человеку руку для пожатия. 

-Та не!.. за меня ня пяреживай… Ай, ну и нявеста тебе досталась, отец Макарий, прямо-таки… - ух!..

-Кх-кх… Ну, так, что ты решил, съездишь? 

-А то! почаму ня съездить, я пономарь - свое место знаю… 

-Ну и мудро решил, брат Стефан, я в твоей душе не сомневался… кстати, я оттого тебе еще со вчера список и отправил: чего купить, как и сколько. Да где попало тоже брать нельзя, сам понимаешь: вся родня за столом будет… 

-Куда й ты мне, отец, отправил?

-На твой номер, который ты в резюмэ указал, когда еще устраивался.

-А-а… так это я тогда матушкин напясал, я теляфоном няпользуюсь, ня понямаю, на кой пес они вам все сдались! 

-Стефа-ан... 

-Ой, извини, батюшка…

-Эх… жалко, конечно. Куда ж сейчас без телефона? Ну, да ладно… тогда придешь, - сразу у нее перепиши куда-нибудь, дабы не забыть, добро?

-Добро… Так, вы, стало быть, завтра гуляете?

-Я тебе, быть может, еще какую-нибудь записку оставлю, посмотрим… нет - послезавтра, а завтра надобно будет все купить и изготовить, потому как днешнего нам явно не хватит, а сегодня родственники приедут, готовить помогать будут. Ух, мне ажник как-то не по себе…

-Охохох! да ты прям весь светишься, отец, как архиепископ. Да ведь шо я говорю, какой архиепископ! - у няго ж с роду такой, как Анька твоя ня будет, хы-хых-хы! 

-Слушай, брат Стефан, у тебя же своей машины нету?

-А-а. Была, да таперь исдохла… 

-А права есть?

-А как же, спросишь еще!.. без прав сейчас никуды! 

-Я тогда оставлю тебе свою буханку, прямо тут у церкви, на ней и поезжай, вот ключи… и возьми еще деньги. 

Тут отец Макарий достал связку ключей с маленькой складной иконкой вместо брелока и картонный коричневый пакетик с бумажными деньгами:

-Вот, тут 12 тысяч. Если не хватит, я еще дам. 

-Ага. 

-Завтра поезжай часам к 10-ти, а, как вернешься, сразу позвони от матушки, хорошо?

-Позвоню, позвоню, спи спокойно, отец. Когда я тебя подводил?.. хи-хих-хи. Ну ладно, па-айду… 

-Ступай, брат Стефан, Господь с тобою. 

Брат Стефан ушел, а отец Макарий, постояв под слабеющимветерком, остался поглядеть еще на старую церковь, гдепрежде он бывал каждый день и где до этого прошла вся его жизнь с самого детства. По белокаменному пояску кирпичного фасада, расколотому в нескольких местах, махали крылышками и толпились сизые голубки. Где-то шелушилась масляная краска, оголяя жженые ребрышки красного треснувшего кирпича. У крылечка паперти бездомная черная кошка играла с солнечными зайчикамипод тенью. Влево подле церкви стояла поржавелаяневысокая ротонда, в которой был виден фигурный фонтанчик из мрамора, весь в черных трещинах и заросший дырявым лопухом. Отец Макарий вздохнул и перекрестился. Воспоминания о детстве непрошенными пузырьками волн нахлынули сами собою в его неготовое сознание. Он уже было хотел совсем отдаться их нежному шелестению с целым горизонтом лиц, запахов и живых картинок, как вдруг услышал в сумке тихий телефонный звонок. Он достал из почтальонки трубку и провел по экрану одним пальцем. Звонившая была подписана как "Анечка". 

Вечером отец Макарий и его невеста возвращались со связанными руками в дом к его родителям, где должен был пройти по старинному обычаю первый день свадьбы. Их сопровождала совместная родня, в которой несмотря на предстоящее самое торжество уже и сейчас было много начавших праздновать. В частности, в одном из первых рядов таковых, был Анин крестный папа, приехавший накануне из Москвы, который теперь громче всех зачинал древнюю свадебную песню: 

За зеленую долинушку

Полетали ясны соколы,

Ясны соколы разудалые 

На печальные дни, на третии.

Всемером улетали друженьки

По малиновый дол, по ягодный.

Прогостили три дни, проплакали 

Хромый сват да сваток осокорек,

Да худая сваха рябинушка,

Да березка седа матушка,

Да сестрицы, братья и папенька. 

Воротились под вечер молодцы, 

Воротились бравы соколки -

Вшестером во свои, во горницы,

И искали да недокликали,

И плакали да недозвалися:  

Лишь один соколок-лебедушек

Не вернулся из долу зеленого.

Не вернулся, собрав малинушки, 

В отчий дом да к старушке-матушке, 

Не вернется ж он боле, милые,  

Во родимое наше гнездышко.

В темно-белом свадебном платье своей бабушки - еще с длинным кружевным рукавом - Аня была, разумеется,ненаглядно чудесной невестой. И Отец Макарий, одетый в строгий серый костюм наполовину из вискозы, с полосатым галстуком и белой искусственной розой на грудном кармашке, глядел на нее теперь, совершенно не умея налюбоваться. По красоте с невестою разве что могла сравниться одна только свидетельница – ее двоюродная сестра – девушка в длинном алом платье с белой жилеткой до талии на плечах и завившеюся прядью волос, спадающей ей на млечный висок и весь ее тонкий профиль.  

Наконец под песни и кружение молодых толпа стала понемногу приближаться к дому, пред которым родители жениха и невесты с дядями, тетями и племянниками принялись подметать худенькую грунтовую тропинку вениками из веточек лещины, собранной в посадке через лес, в то время как дружка – молодой человек лет 24-х в бордово-блестящем костюме с лоскутным полотенцем через плечо, приходившийся младшим братом отцу Макарию, - во весь голос закричал, чтобы жених взял невесту на руки. Отец Макарий покорно послушался и внес Аню в дом. Когда все уже уселись за большой обеденный стол, немного танцующий на одну ножку, отец Макарий не сразу заметил, что пропустил несколько телефонных звонков от отца Алексия. Улучив шумную минутку, он вышел в пустые сени и, достав из пиджака телефон, перезвонил батюшке:

-Алло. 

-Отец Макарий, дай Бог тебе счастья!

-Здравствуйте, батюшка Алексий. 

-Ах, братец ты мой, радость-та какая!

-Что, что случилось?!

-Илья Михайлович денюшки прислал. 

-Правда?.. ох, ну слава Богу, я как чувствовал!.. дождались-таки! 

-Да тут столько!.. на все теперь хватит… да приезжай же скорее в церковь!

-Ох… А вы уже вернулись от отца Ермолая?

-Ну да, а как бы я узнал про посылку?

-Ну это да, да… хорошо, батюшка, подождите… подождите меня немного, ладно? 

Аня тем временем вышла из-за стола и, тихонечко подкравшись к отцу Макарию, обняла его двумя руками сзади: 

-Представляешь: мы не закрываем церковь! – сказал он, оборачиваясь. 

-Правда?! Отец Алексий звонил? 

-Да, благодать-то какая! – продолжал он, сжимая ее худенькие руки. 

-Хи-хи, вот видишь, а ты думал…

-Слушай, скажи тогда, чтобы меня подождали… то есть,наоборот, не ждите меня, кушайте, я сейчас приду. – промолвил отец Макарий и поцеловал ее веснушки. 

***

Когда он дошел до церкви, над деревней уже зашел темно-синий вечер. Отец Макарий перекрестился и вошел в притвор, там он еще раз перекрестился, наконец оказался внутри. Пахло холодным воском, и луна отражаласьснежно-белыми осколками от икон. Всю трапезную разрезывала полоса желтовато-белого огонька – светила лампадка из приоткрытой дверцы маленького придела. Отец Макарий постучался и вошел внутрь. Спиной к нему подле раздутого от влаги серого стола из липы, перед зеркалом в недорогой раме стоял отец Алексий с большим штампованным крестом на груди и причесывал бородуширокой деревянной расческой.

-Здравствуйте, отец Алексий.

-А-а! Отец Макарий, храни тебя Господь, заходи скорее!.. Я уж тебя заждался… Ох, ну гляди, не знаю, сколько здесь… ты как думаешь? – говорил отец Алексий, садясь за липовый стол и доставая из ящика зеленый полупрозрачный пакет. 

-Истинно много, никогда столько не присылали. 

-Я ж тоже думаю… должно быть оттого, что задержались. 

-Вероятно. 

-Постой, отец Макарий, ну-ка дай-ка руку… да у тебя никак была сегодня свадьба?! А я и забыл совсем! Что ж ты мне не напомнил? 

-Ну, полно вам, батюшка, вы в такое место ездили, и я тут со свадьбой… 

Отец Алексий серьезно покачал головой. 

-Не говори так, сынок. Семья – это малая паства. Я и монахам всегда поминаю, да не многие понимают… Ну, да это ладно… завтра же надо выходить на службу.

-Конечно, конечно, батюшка Алексий… я вот только думаю… 

-Ты уж тогда предупреди всех наших. Надо ж еще кого-то с утра послать водицу освятить. Ну, да это уж я сам кого-нибудь найду.

-Я-то предупрежу, батюшка, да ведь, я говорю, - у нас же теперь и нет ничего… 

-А ведь и правда… надо лампадного маслу купить, вина, свечек… ох. Ну, так завтра и поезжай, или хоть пошли кого. Ну и тесть у тебя, Мань!

-Что?!

-Говорю: у тебя же есть пономарь?

-Ах, это да… 

-Он божий человек? 

-Он бо… божий… 

Отец Макарий хотя и был рад приезду своего давнего друга и учителя, отца Алексия, тем более что приезд этот означал возобновление будней их маленькой старой церкви, но все же во весь их разговор никак не мог перестать думать об Ане. Отец Алексий смеялся, и даже что-то девичье и родное чудилось отцу Макарию даже в этом тихом, затаенном смехе. В кармане у него зазвонил телефон и через минуту уже слабо затих, разразившись коротеньким сообщением от Ани: "Миленький, ну ты где? Нам тут какую-то шубу за столом стелют…" Он прочитал и стал прятать телефон обратно. 

-Отец Макарий, куда ты там смотришь? 

-А-а… да тут я… ничего. Жена пишет. 

-Мг?.. это все та девочка, кажется… Аня?

-Да, Анечка. 

-Хм, я знал, что у вас все будет хорошо. Будь же ей достойным мужем и перечти еще разок Домострой.

-Спасибо, отец Алексий, обязательно перечту.

Немного помолчали. 

-Ну, и как свадьбу справили, все добро?

-Вообще-то мы сегодня только обвенчались, батю... 

-Эх, да что ж ты сразу-то не сказал? опять молчишь! А я думаю что̀ он?.. эх ты! Ну ладно, завтра можешь не выходить, но пономаря пошли. Я тут денюжки оставлю - передашь ему, когда надо будет, - ну а: чего, где и сколькотогда сам ему скажешь… ты же помнишь?

-Я-а… да, конечно. 

-Вот и славно, ну ладно, ступай, отец Макарий, я тут пока сам управлюсь. 

Когда попрощались, отец Алексий какое-то время еще пробыл в церкви. Он подмел в людском и у алтаря, покормил черную кошку, которая утром играла с солнечными зайчиками; сходил на ротонду и, пока обрывал лопух, вспомнил: "Еще мука закончилась!.. из чего просфорки лепить?" Наконец, снова войдя в комнату, устроенную в маленьком приделе, он сел за стол и нашел по святцам ближайший праздник. Немного полистав страницы, он взял деньги из зеленого пакета, отсчитал несколько тысяч и спрятал в левый ящик стола; остальные, завязавпакет, убрал в правый. Затем нашел бумагу и на всякий случай написал:

"1.  Масло

2. Свечи

3. Мука

4. Вино

На все деньги,

иже суть в столе слева."

"Дабы не забыли." – сказал себе отец Алексий, после чего погасил свет, затворил двери, и, выйдя из церкви уже под полуночь, побрел, не спеша, к себе в хату. 

Немногим ранее, отец Макарий возвращался домой по окольной дороге через водонапорную вышку; разговариваяс самим собою, он думал так: "Завтра приедет брат Стефан, привезет продукты и позвонит от матушки. Я у него все заберу, и тогда уже можно будет посылать его за свечками, вином и прочим, а если не согласится, ну так сам поеду и все куплю, без меня не женят… тем более, что им еще все готовить… да и с чего он не согласится?"

В новый раз зазвонил телефон, - он сразу же ответил:

-Сына, ну ты там где? 

-Уже иду, мама. Что вы там? 

-Давай приходи, а то мы сейчас твою невесту колдуну какому-нибудь отдадим. 

***

Брата Стефана между тем позвали в тот же вечер на какие-то посиделки к его давним школьным товарищам, так что домой он возвращался уже под ночь в приятном тумане домашнего настоянного вина: 

-Мамо-о-о! – позвал он в самых дверях, надеясь застать мать дома, но никто ему не ответил. Войдя на кухню, отделанную с фасада блоками старого волнистого стекла, он увидел на столе записку:

"Ушла на именины к дедушке Егору. Голубцы в подвале."

-Ох, ты ж именитый хрыч дедушка Егор! да как же я теперь!?.. ох. – он взял со стола конского молока и немного выпил. – Ладно, утро вечеру мудренее, водка квасу весялее. – сказал себе брат Стефан, после чего, не жадничая, зевнул и, упав на железную кровать с решетками на изголовье, растаял сном без сновидений. 

Проснулся он уже в девятом часу. Петухи с сороками и воробьями за окном, казалось, кричали каким-то сумасшедшим будильником. Гуси гоготали на дороге на пробегавших детей. Над серенькими заборами, выкрашенными под голубые венцы, подпрыгивали большие и маленькие собаки, вскидывая шерстью и лая на каждого встречного: "гау, гау, гау, гау!", "аф, аф, аф, аф!" Мать Стефана не возвращалась, а в 10 велено было уже выезжать. Работа предстояла немалая. Понимая это, брат Стефан попервоначалу даже хотел идти к дедушке Егору насоседнюю улицу - забирать телефон, - для чего и надел свою вчерашнюю куртку, разукрашенную, как и штаны, в какой-то болотный камуфляж (в кармане, между прочим, лежали ключи и деньги), но в этот момент его сознаниеточно краешком бумаги порезали вдруг слова отца Макария, которые ему отчего-то вспомнились теперь сами по себе: "Я тебе, быть может, еще записку оставлю-тавлю-тавлю…"Брат Стефан ненадолго задумался, но через секунду уже вышел из хаты и побрел, направляясь в сторону церкви. 

Когда пришел, солнце светило еще тускло и бледно, расчерчивая косые тени по оконным западинкам апсид. Острый, наполовину белый луч сонно заглядывал в световой барабан под главкой, озаряя внутри белый перелив пыльных пушинок. Из поля прибежали какие-то лошади и теперь гуляли по паперти, кладя друг на друга лохматые головы. По правую сторону от церкви загорала старая буханка. Брат Стефан заглянул внутрь, но никакой записки ни на сидении, ни в бардачке не нашел. Неожиданное волнение понемногу охватило его душу. 

В этом месте мы бы хотели оставить ненадолго брата Стефана и сказать несколько слов о буханке отца Макария, поскольку ей, может быть, суждено сыграть не последнюю роль в нашем рассказе. 

Героиня эта была особой еще тех далеких времен, когда кабина водителя (в подобных же ей буханках) отделялась от грузовой части, предназначенной для сидения пассажиров,только маленьким стеклянным окошком со скругленными уголками, обтянутыми резиновою ленточкой, которое в нашем случае было почему-то металлическим. Когда же брат Стефан собирался открывать это самое окошко, чтобы поглядеть записку и в кабине пассажиров, из церкви послышался отрывистый, как бы железный шум, не успевший еще и слететь, как уже не оставил после себя ни звука. Брат Стефан изумленно поморщился, отвечая своим же мыслям: "не уж ли какая скотина забралась, церковь-то закрывают?", "может, отец Макарий пришел?" Брат Стефан перекрестился и вошел внутрь. Отца Макария, однако, нигде не оказалось, но всюду было необыкновенно тихо, как бывает ночью в низеньком темном хлеву, а любой звук, стоило ему раздаться, тут же проваливался в какую-то воронку из серебристого эхо. Единственное, что бросилось тогда на глаза брату Стефану - это то, что дверца в маленькую комнатку, видную всегда из трапезной, была теперь несмело притворена, а рядом с нею стояло несколько железных ведер, наполненных водой, заинтересовавших его намного меньше. Раньше он часто видел в этой комнате и настоятеля, и отца Макария, а потому и сейчас постучалсяи, не дожидаясь ответа, сразу вошел внутрь. Внутри, однако, все также никого не было. 

Брат Стефан огляделся по сторонам: пахло каким-то чаем на развес, а на потолке жужжала блестящая жирно-зеленая муха. Вдруг он заметил на липовом столе записку и,подойдя поближе, остановился подле него, чтобы читать. Улыбка облегчения тут же растаяла на его молодых губах. Здесь уж ему снова вспомнились слова отца Макария, а именно вот какие: "если не хватит, я еще дам-дам-дам…". "Ага, стало быть, не хватает, ну да ладно… теперь-то все ясно, ну вот почему нельзя было так сразу, а? и зачем тольконужны эти языческие телефоны" – негодовал брат Стефан –"ну да-к ладно, теперь-то все ясно" – заключил он, переводя дух. Единственное, что ему было все-таки сначала неясно - это почему отец Макарий не подписал нигде необходимые количества, хотя что-то подобное, кажется, и обещал, но немного погодя, брат Стефан догадался: "оставил на мое усмотрение". Следующим своим действием он обошел липовый стол и открыл тот самый ящик, который был от него слева, когда он стоял напротив:

-Ба-атюшки светы! Ну ты, отец Макарий, и даешь! – вырвалось у него пока он перебирал купюры. - Да куда ж вам столько?.. ну, да, впрочем, я пономарь – мое дело маленькое. 

В следующую секунду брат Стефан уже вышел из церкви, забрав деньги и записку, но только сел в буханку, как вдруг: "а куда ехать?" – пронеслось порывисто в его реденькой голове. Из недолгой неопределенности его снова выручиливсе те же воспоминания, которые, словно родниковые капли, по-новому стали падать в его сознании отдельными словами: "Где попало тоже брать нельзя-зя-зя-зя…"

-Ага-а, ну не боись, отец Макарий, возьмем в лучшем месте, хе-хе!

Брат Стефан завел болотную буханку, тронулся и решил ехать в город. 

***

На окраине города, недалеко от четырехрукого перекрестка,тянутся фасады продуктовых магазинчиков, кофеен, цветочных лавок, похоронных агентств и всего тому подобного. Не сразу, но постепенно брат Стефан читает:

"Бильярд, парилка душ", "Храм Пива", "РАЙСКИЕОБЛАКА ‡ магазин кальянов", "Супермаркет Третий Рим КРУГЛОСУТОЧНО у нас есть все!!!".   

"Вот оно"- делает выбор брат Стефан - "то, что надо". Он паркует буханку напротив Третьего Рима и заходит в магазин. На одной из касс его тут же встречает взглядом молоденькая дама в куманиковом фартуке (Д), отчего верхняя ее губка медленно начинает ползти вверх. Подле нее стоит паренек (П) в жилетке кровавого цвета, на которой видна белая печатная надпись: "Подскажем, поможем, подсобим". Брат Стефан (С) подходит к даме, чинно здоровается и отдает ей листик.

-Что это? – спрашивает кассирша. 

-Мне нужно все это купить, у моего друга отца Макарияскоро свадьба. – с участием объясняет брат Стефан. 

Д: -А нельзя конкретней: какое вино и сколько? 

С: -Нет, я знаю только, что на все деньги. – говорит брат Стефан и поднимает пакет на выдачу. 

Д: -Ма-ама дорогая!  

П: -Боже Святый!!

Д: -Э-э… э… это у-у к-кого, вы говорите, свадьба?

С: -У отца Макария, друга моего.

Д: -Ах, у отца… м-м-м… вот уже как… 

С: -Ох, а нявеста какая красавица!.. Вы б видели!

Д: -Не сомневаюсь… О-о-одну м-м-минуточку, я а-а-администратора позову… - судорожно говорит кассирша и отходит в сторону. - Алло, Виолетта Глебовна, подите на кассу, ради Христа. 

Скоро из узенькой полукладовой клетушки, под бурливое закипание электрического чайника на какой-то оченьцветной и ловкой скатерти, выходит женщина (В) чуть постарше молоденькой дамы за выдачей, в строгом костюме и с темной рацией на грудном кармашке, подходит к кассе и говорит:

В: -Что случилось, Танюня?

Д: -Виолетта Глебовна, тут молодой человек хочет продуктов купить… 

В: -И в чем проблема?

Д: -На все деньги. – уточняет кассирша, кивая в сторону пакета.

В: -Господи помилуй!..

Д: -М-гу…

В: -Да это ж, это ж по какому поводу, молодой ч-ч?.. –пытается справиться Виолетта Глебовна, взглядывая на брата Стефана. 

П: -Друг у них женится, отец чей-то. 

С: -Да, отец Макарий – золотой человек. 

В: -Да уж… золотой… Я сейчас приду, постойте тутсекундочку… - просит Виолетта Глебовна и возвращается к себе в кладовку.

Отключив чайник, она от волнения укусывает пару пирожков с яйцом и рисом и начинает кому-то звонить. Берут трубку:

-Да, Фиалочка, ну что там у тебя, моя дорогая?

-Здатуте, Валетына Феодоона. 

-Фиалка, ты прожуй сначала, а потом говори. 

-Валентина Федоровна, тут такое… что уж мамка не рожай! 

-Что, говори быстрей?! 

-Тут парень пришел, хочет чего-то купить и деньги сует… наличными… не меньше лимона... 

Пауза и вздох. 

-Виолетта, ну что я не пойму, ты опять за старое?..

-Что?

-Господи Боже мой, ну что ты за человек!

-Д, да вы что, Валентина Федоровна, клянусь я не…

-Не ври мне, я по голосу уже все слышу! Ну, чего ты на этот раз наклюкалась, бесстыжая?! 

-Д, да я… да вы… да я вам как истинный Бог свят говорю!.. Ничего я не клюкалась!.. Правда! 

-Не врешь?..

-Да куда ж… 

-Вот, черт… парень, говоришь… гм… ну да и флаг ему в руки, пусть покупает… ты только смотри все деньги на водяные значки проверь, нам там по весне детекторы очень хорошие привозили, достанешь разберешься, да и смотри, чтобы на камерах все хорошо было видно, а то вдруг потом еще юродисты приедут разбираться... чтобы проблем не было… в общем, давай, мне бежать надо…

-…

-Чё молчишь-то? ты администратор - твое дело лопуховое, давай, я побежала.  

Валентина Федоровна положила трубку. Виолетта Глебовна, немного придя в себя, потерла глаза, похлопала щеки, на всякий случай подошла к чайнику и попробовала рукой. Был очень горячий. В это время из-за двери послышался обоюдный смех брата Стефана и паренька с кассы, немного развеявший ее помутнение: "хух… все нормально…" –сказала она себе – "я не проспала, я не проспала – это я помню точно…" – подумав так с минуту, она глубоко перевела дыхание, вышла из клетушки, расправляя плечи, и подойдя туда же, где стояла, обратилась к кассирше:

-Ну, Танюш, пусть берет, в смысле - берут, пробивай. Молодой человек, вам чего и сколько?

В этот момент кассирша сунула листик брата Стефана Виолетте Глебовне, поглядевши на который, та спросила:

-Вам вина сколько?

-Ня знаю, побольше, наверное, какая жа свабдя без Леонардо да Винчи?

-А остального?

-Ня знаю, покладите поровну… я пономарь - мое дело кроткое. 

-Да вам же тут хватит на весь стеллаж, и деньги еще останутся…

-Что поделать? остальное потом докуплю, я пономарь - мое дело послушное. 

-Ну смотрите… Мыколка, принеси валютные машинки из подвала, а потом бери Валерку с Гришаней, ящики, и неси, что скажут, на кассу!

После таких слов Виолетты Глебовны в Третьем Римезагорелись уже все кассы одна за другою до последней. Весь персонал без исключения принялся верифицировать деньги брата Стефана. Те, кто освобождался, на уже проверенные купюры считали ему продукты. Половина алкогольного отдела отправилась в коробки, которые потом перенесли в болотную буханку. Валерка и Гришаня по совету Виолетты Глебовны добавили еще полочки с ликером и брэнди, дабы молодым было веселей погулять. Вместе с алкоголем в буханку ехали заодно какие-то свечки для детских тортов в форме кроликов и поросят, два стеллажа муки высшего сорта и простого, но перед тем, как погрузить масло, Виолетта Глебовна все-таки спросила у брата Стефана:

-Молодой человек, вам маслица-то какого: сливочного или подсолнухового? 

-Да ты ж сама подумай, тетя, у них же свабдя… клади и такое, и сякое. Хех, спросишь еще!.. 

В итоге вся буханка оказалась загружена под потолок. Внизу разместили вино с маслом, сверху и между ними выложили муку, и, наконец, под самый свод, набили маленьких разноцветных свечек. У брата Стефана осталась еще половина пакета радужных бумажек, и он решил пока отвезти, что есть, а потом вернуться и за остальным. Сев за руль, он завел мотор да и поехал. Выехавши на перекресток, он показал поворот на объездную дорогу, пропустил несколько машин и нажал на газ. Буханка сделала несколько метров и вдруг мертвецки заглохла:

-Бася!.. Ну, ты чего, заводись?!. – говорил брат Стефан, упрашивая машину ехать. Вдруг мимо него, бешено сигналя, пролетел чей-то белый опель: 

-Эй, ты куда прешь, тетеря на буханке!! – закричал надрывисто чей-то тоненький женский голосок.

-Да что ж за пропасть?.. ох, Чудотворче, помолись за раба твоего Стяфана.

С этими его словами буханка внезапно вздрогнула и тут же завелась обратно. Брат Стефан дал газу и поехал по объездной на Кукаревцево. Недалеко от заезда в деревню, проезжая церковь, он увидел отца Алексия, машущего ему навстречу резвой рукой. Брат Стефан переключил передачу и стал притормаживать: 

-Здрасьте, батюшка. 

-Дай Бог тебе здоровья… Стефан, кажется так? Ну и славно. Вставай тогда тут, прямо у входа. 

-А что ж, батюшка, табе все отдавать разве? 

-А кому ж еще? 

-Та не, смотрите сами, я пономарь – мое дело не…   

-А я вот только пришел, еще в церковь не успел зайти – смотрю, ты уже едешь. Как с покупкой-то, хлопот много? 

-Ой, ня говори, отец! Утомили меня эти соглядатаи. И то им расскажи, и это объясни, а потом жа еще эти ящики, ящики – голова кругом! Покеда все погрузили… ох!.. 

-Много денюжек потратил? 

-Та у меня ж еще половина осталась. 

-У, вот даже как, а я боялся, что не хватит…

-Эвона да ня хватит! ну отец Макарий дает! Вот что, значит,любовь с людьми делает!  

-Ладно, брат… как там тебя, Стефан? Оставляй тогдамашину, пусть покудова стоит, а там уже, как все придут – будем разбираться. 

-А с остальными дяньгами что? 

-Ничего, оставь в машине. Хай… у Макаши будут… 

-Та, а у кого ж им яще быть!.. хе-хе, хе… Есля чаго, я у бардачок поклал.

-Хорошо, хорошо, сынок. Ох, какое ж тебе спасибо. Ну,ступай пока погуляй, еще увидимся. 

-С Богом.  

Простившись с отцом Алексием, брат Стефан направился к своему дому. Низенький бетонный мост дважды переправил его на другой берег реки, склонившись над нею как над волшебным зеркалом. Белые гуси шумно вышли из воды рассеянною вереницей на одном бережку. "Эу, доброе утро!" – махнул рукой брат Стефан ржавому трансформатору, которые в этих краях были похожи на живых людей, заблудившихся с ночи в поле. Мутное солнце пробежало по его лицу и заостренным контуром обвелосьпо границе, сокрывшись за ширмою облачного тумана. 

Придя домой, он застал свою мать уже на кухне за приготовлением завтрака под какую-то радиопередачу: 

-Стефа, доброе утречко, у меня сейчас вареники с вишней будут, садись. Ты чаго еду со вчера совсем ня тронул? 

-Мама, где твой теляфон?! 

-У меня телефон. Там эсэмэска какая-то пришла, написано,от отца Макария. 

-А, та все - это уже ня надо. Я тогда возьму – ему пазваню. 

-Бери, конечно, если атсамое… нужно… 

Брат Стефан взял у матери на тумбочке с белыми кружевами телефон и, с минуту помедлив, перезвонил отцу Макарию: 

-Алло? 

-Отец Макарий, паздравляю табя с первым днем тваявосупружаства!

-Утро доброе, брат Стефан, спасибо, спасибо тебе, дорогой. Ну что, ты…

-Что вы там, проснулися? 

-Да, давно еще. Тут уже кое-кто начал похмеляться. 

-А-ха-ха-ха-ха, понятно дело! 

-Ну что ты там, говорю, съездил? 

-А то как же!.. и даже буханку отцу Алексию отдал. 

-Отцу Алексию? 

-А кому ж еще? 

-Подожди, подожди… а-а!.. я, кажись, понял: он, наверное, думает, что ты уже поехал… в смысле - что-то связь плохая, брат Стефан, слышишь?.. Ты сегодня до̀ма будешь или как? 

-Дома, - где солома! А гдя ж мне еще быть?

-Я тогда тебя еще кое о чем сегодня попрошу, добро, брат Стефан? 

-Хы, та какие вопросы, отец! Я пономарь – не диакон, та и ты, я знаю, в долгу ня останешься…

-Ну спасибо тебе, брат Стефан. Машину-то, где оставили, прямо у церкви что ли? 

-У церкви, у церкви. Прядставляешь, отец Алексий -шутник, подходит ко мне и гаарит: я сегодня пришел - в церковь еще ня заходил! Хы-хых-хы! 

-Ха-ха-ха, да, это он бывает… ох, брат Стефан, я тебе еще перезвоню сегодня, в общем, поговорить надобно будетнасчет церкви. 

-Лады. 

-Ну ладно тогда, побегу. 

У отца Макария тем временем был уже полон дом гостей, большая часть которых сидела теперь на кухне за игрой в дурака и распивала, кто чай, а кто и что-нибудь покрепче. Докончив говорить с братом Стефаном, жених вошел в столовую под общее замолкание гостей и сказал: 

-В общем, продуктов нам не привезут… то есть, нам ихпривезли, но они у церкви, вот. И я там скорее всего один не управлюсь, так что хорошо бы, чтобы кто-нибудь пошел со мной… 

Несколько секунд длилось неловкое молчание. 

-Э-э-э-э…. 

-Каких продуктов? – спрашивает у дружки тесть отца Макария. 

-Должно быть – сюрприз. – вполголоса подсказывает емукум. 

-А-а сюрприз!.. – тихонько проносится под носами у собравшихся. 

-Экий, Макаша у нас затейник! Знаем мы твои продукты! 

-А я все думаю, куда он вчера ходил! 

-Эй, родня, а ну наряжай его!! 

После этих слов началась какая-то сансара. Родители отца Макария принесли откуда-то пунцовые расшитые пояса и стали раздавать их всему Аниному семейству. Потом нарядили молодых в льняные вышиванки с красною гладью до колен и, посадив на лошадей, приведенных с фермы, направились к церкви. Сваты и сватья оседлали люльковыемотоциклы, а все прочие родственники уселись уже по машинам. Фотограф снимал все на камеру. Когда приехали к церкви, на хохот и сигнализации гостей вышел отец Алексий, пытаясь разглядеть в толпе, что сейчас будет происходить. Наконец отец Макарий, под еще большееумолкание голосов, спрыгнул с лошади и проследовал к болотной буханке: 

-Что?! Большой сюрприз? – моя старая буханка. – произнес он, схватываясь за ручку в заднюю дверцу. 

В следующую секунду вино этиловым водопадом хлынуло из разбитых бутылок наружу, накрывшись сверху пыльной пирамидкой муки. Дети побежали взбивать муку в воздух и кричать, как резаные, а взрослые – кто убирать разбитое стекло, а кто осматривать целое и бутылки. Наконец по чьей-то команде все обратились к молодоженам и грянули залпом, как какие-то пушки: 

-Го-о-орько, го-орько, горько!! У-у-у-у!!!..