Корпоратив катится к своему логичному финалу — к тому моменту, когда никто уже толком не помнит, что именно мы празднуем, но бухать продолжают просто потому, что наливают бесплатно.

Гул голосов, музыка, тосты, вспышки телефонов. Пахнет дорогим спиртом, парфюмом и фальшью.

Я стою у сцены, держу в руке бокал, улыбаюсь как приличный человек. И от этой «приличности» уже скулы сводит. 

По кругу одно и то же:

— Денис Викторович, пару слов!

— Денис Викторович, ну скажите, как Вам удалось всего за год вывести филиал «Продакшн Групп» в абсолютные лидеры компании?

— Денис Викторович, без Вас мы бы… Да если бы не Вы… бла-бла-бла…

Да-да. Без меня вы бы…

Я киваю, говорю правильные слова, поднимаю бокал. 

Внутри — пусто и тоскливо.

Наш филиал сегодня звезда вечера. Лучшая выручка по итогу года, рекордный контракт и не менее приятные перспективы дальнейшего развития. 

Отец сияет где-то у центрального столика, вокруг него крутятся репортёры, партнёры, «друзья семьи», все эти люди с дорогими часами и пустыми глазами.

Я залпом допиваю виски, чувствуя, как в голове начинает легонько гудеть, и решаю: хватит. Тошнит уже от этой наигранной фальши. От этого бизнес-перепихона без обязательств.

Нет уж, извольте! Сваливаю.

Выбираюсь из зала в боковой полутёмный коридор. Здесь довольно лампово: приглушённый свет, кондишн, еле слышные отзвуки музыки за стеной. 

Хочу просто дойти до туалета, плеснуть в лицо холодной водой, отдышаться.

Не успеваю.

Из полумрака выныривает Надежда, начальница отдела кадров и моя собственная надежда на передышку жалобно хлюпает носом и поскуливая уносится прочь.

Ещё бы! О каком покое может идти речь, когда здесь вот это вот нарисовалось?!

Обтягивающее атласное платье; трехэтажные каблуки; глубокое декольте — пышная грудь того и гляди наружу вывалится; ярко-алая кричащая помада и полное отсутствие стыда. 

Когда-то у нас с ней был секс — давно, разово, по пьянке. Я тогда сразу сказал: без обязательств.

Но такие, как Надежда, слово «обязательства» понимают по-своему.

— Деее-нис Вик-то-рович… — завывая как мартовская кошка, она впечатывается в меня буферами и дышит порывисто, часто, — Какой вы сегодня… непристууупный. Не подойти, не обнять… нарасхват прям. И на меня даже не смотрите. А я, между прочим, так старалась! Платье вот специально для Вас выбирала… Нравится?

От неё несёт сладкими духами. От их агрессивной приторности голова кружится начинает. 

На Борнео растёт один уникальный цветок, который вот так же с помощью запаха охотится: сначала мелкую живность к себе подманивает, потом одурманивает, а после спокойненько пожирает. 

Бррр! Мерзость какая!

Уворачиваюсь от настойчивых, хищных губ. Липкая помада размазывается по моей щеке, но чертовку это совсем не смущает: пальцы цепляются за лацкан пиджака, плавно сползают ниже по груди, к ремню… 

Глаза сканируют, цепляются за каждую мелочь, оценивают: запонки, наручные часы, кашемировая ткань костюма, крокодиловые туфли из последней коллекции… 

Я знаю этот взгляд: чистый прицельный интерес к кошельку, а не к его обладателю. 

Даже обидно немного. Хотя чего ещё от этих «охотниц» ожидать?..

— Надь… Надежда Сергеевна, мне сейчас не до…

— Дэн, ну к чему этот официоз? Мы же с тобой не чужие, в самом деле, — она прижимается ко мне бедром, извивается, трётся, пытаясь залезть под ремень.

Виски в крови устремляется вниз… намного ниже, чем мне бы того хотелось.

Отталкиваю её руки, но в следующий миг ладонь сама оказывается на упругой заднице. Пальцы сжимаются, ощупывая аппетитную округлость... 

Рефлекс, однако. Как говорится: мастерство не пропьешь.

Рычу раздраженно. Продолжать рандеву с Надеждой в мои планы совсем не входит. 

И вот в этот момент, когда уже собираюсь отцепиться, послав «охотницу» известным курсом, в уши бьет разгневанный голос:

— Морозов, клядь, ты совсем охренел?!

Мысленно чертыхаясь поднимаю глаза.

Тори стоит посреди коридора. Застыла как статуя, только глаза пылают праведным гневом. Идеальное платье, идеальный макияж, идеальная перспективная невеста для сыночка богатого папы.

Обычно Тори волю эмоциям не даёт, но сейчас из-под корки льда клокоча прорывается неприкрытая ярость. 

Рядом, на шаг позади неё, испуганно жмется к стене моя личная ассистентка Арина. 

Чёрт, мало того, что не предупредила, так ещё и пялится теперь этим своим укоризненно—осуждающим взглядом праведницы. 

— А ну-ка брысь отсюда! — рычу, отталкивая от себя Надежду. Мой посыл обращен к помощнице, но «охотница» принимает всё на свой счёт, отпрыгивает в сторону и проворной тараканихой шмыгает за двери мужской уборной. 

— Денис Викторович… я… — Арина как-то сразу сникает и я, почему-то чувствую себя виноватым.

У, мышь-полёвка, уволю нахрен!

— Брысь! Кому сказал?!

Тори дожидается, пока неказистая пигалица скроется за поворотом, подлетает ко мне и больно тыкает острым коготком в грудь.

—  Дэн, ты совсем страх потерял? Мы договаривались или нет?! Я тебя значит прикрываю, а ты, клядь, у общественного туалета с собственными кадрами мацаешься?! Здесь журналистов пол зала, деловые партнеры Виктора Алексеевича, мой папа, в конце концов! А если бы вас с этой шлюхой кто-нибудь из них увидел? Ты хоть представляешь какой это скандал? 

— Тори, спокойно. Это не то, что ты думаешь…

— Это ИМЕННО то, что я думаю! — голос у неё звенит. — Я свой имидж берегу, а ты, Денис, ведёшь себя как двадцатилетний придурок! Ты понимаешь, что меня уже папарацци пасут? Что любой твой следующий “подвиг” автоматом прилетит в меня?!

— Ты сама сказала: «Мы— жених и невеста, без секса и обязательств», — я раздражённо протираю лицо ладонью.

— Без секса — да. А говоря про отсутствие обязательств, я и подумать не могла, что тебе на меня настолько похрен. Я всё понимаю, Дэн, но должно же быть хотя бы элементарное уважение. Я — не ширма для твоей пиписьки, а живой человек. И у меня, на секундочку, есть репутация, которую я не собираюсь топить из-за блудливого, тупорогого кобеля.

Я сжимаю челюсти. Больно, потому что по делу. Права Тори, ой как права. 

— Ну с последним ты конечно загнула. Где это ты кабелей с рогами видела? — пытаюсь перевести всё в шутку, но не тут-то было.

— Наш договор аннулирован. — даже не улыбнувшись холодно говорит она, — Я устала, Дэн. Писец как устала. Всё, с меня довольно, умываю руки! Дальше разбирайся сам. И да, — она бросает короткий взгляд на дверь, за которой скрылась Надежда, — О причине нашего разрыва папе я расскажу ровно столько, сколько сочту нужным. 

Прежде чем успеваю переварить услышанное, Тори разворачивается на каблуках и уходит, оставляя за собой лёгкий, цветочный аромат духов.

Коридор пустеет и я остаюсь один, с лёгким стояком и очень, очень, ОЧЕНЬ тяжёлой перспективой.