Даур и Арнэй
— Обстоятельства, значит, изменились, — хмуро сказал Арнэй, размешивая сахар в тархе.
Даур поморщился на мерное позвякивание ложечки о фарфор, каждое бряцанье отдавалось болью в висках, но ничего не сказал. Нервы у обоих братьев были ни к шерду.
— Не придумал ничего лучше, размышляя, каким способом лучше убить тебя, — всё же кисло огрызнулся драгх и одним глотком прикончил содержимое своей чашки. Третий тархе за утро. Гадость.
Отставив пустую чашку, «платиновый наследник» скривился от насыщенной горечи — сахар в напитках, в отличие от брата, Даур не выносил.
Для разговора братья выбрали пустеющий в связи с ранним часом бар при ночном клубе, в Чарингсенте. В центр столицы их занесло намерение находиться подальше от феникса. Намерение, которое шло вразрез с желанием. Категорически вразрез.
А также понимание, что разговор лучше вести на виду. Так будет безопаснее для них обоих. Здесь нет Ингури, и ничьё присутствие больше не удержит их от хм, необдуманных действий. От братоубийства, например.
— И на каком способе ты остановился? — приподнял бровь Арнэй и сделал знак блондинке за барной стойкой — в чёрном платье с белым глухим воротником.
В связи с высочайшим визитом директор заведения, хъора Ионэль с готовностью сама встала за стойку. Высокая, статная, с грудью по меньшей мере, четвёртого размера и осиной талией, с отутюженными белоснежными локонами, зачёсанными в высокий конский хвост и идеальным лицом с тонкими характерными чертами и острыми кончиками ушей, присущими расе альвов. В соответствии с последней модой, на хъоре Ионэль было платье-футляр, обнимающее стройное тело, как перчатка. Чуть расклешённое от коленей, оно ещё и стреноживало хъору, как норовистую кобылу, делая и без того грациозную походку альвы верхом сексуальности.
Мелко семеня и раскачивая обтянутыми тканью стройными бёдрами, хъора Ионэль приблизилась с подносом, на котором стояла исходящая паром чашка из тонкого марокийского фарфора.
— Высокие господа желают чего-нибудь ещё? — спросила она с той особой интонацией, услышав которую, ни один мужчина в мире не принял бы её вопрос превратно. Высокая грудь качнулась в такт придыханию в голосе, ненавязчиво присоединяясь к намёку, застывшему в искусно подведённых глазах и на полных алых губах альвы.
Ни один из братьев Адингтон даже не поднял взгляда.
— Намотать твои кишки на люстру, а внутренности развесить вокруг в творческом беспорядке, как праздничные гирлянды на Новый Круг, — отхлебнув и поморщившись, доверительно сообщил Даур, по-прежнему не сводя взгляда с брата.
Гримаса похоти сменилась на холёной мордашке маской ужаса. Сравнявшись по цвету с воротником платья, блондинка, разом растерявшая присущую расе утончённость и изящество, и напоминающая теперь бледную моль с неестественно красным ртом, засеменила обратно к стойке.
Кто этих высших разберёт. И о чьих внутренностях они говорили — вот в чём вопрос! Свои хъоре Ионэль были дороги. А интуиция, переданная с малой толикой крови кошек, вопила, что от наследников следует держаться подальше.
— Вот как? — усмехнулся Арнэй. — И разноцветными огнями бы украсил?
— Так далеко я не планировал, — признался Даур и сцепил зубы. — Как увидел тебя с ней…
Арнэй пожал плечами.
— Теперь ты знаешь, каково это, — сказал он с пониманием в голосе. — Что я чувствовал этой ночью. И ты прав — после убийства стало легче.
«Платиновый наследник» резко вскинул голову на своего визави. Из безупречной причёски на лоб упала светлая прядь.
— Ты сказал — после убийства? — нахмурился Даур.
Арнэй закатил глаза.
— Ты серьёзно, мать твою?!
— Да отстань ты уже от нашей матери! — раздражённо воскликнул Арнэй и всё же ответил под пристальным взглядом брата: — Более, чем.
— Даймонтаун, — раздражённо махнув рукой, добавил он после паузы, поняв, что брат не отстанет.
Даур отпрянул.
— Какие шерды тебя туда занесли?
— Те же самые, что нашептали тебе намотать мои кишки на люстру, — осклабился «золотой наследник». — Да прекрати ты психовать!
— Да я и рад бы, — передразнил Даур. — Но какого-то йура мне от известия о Даймонтауне только хуже стало. С чего бы это…
— А мне откуда знать, — стараясь, чтобы голос его звучал убедительно, пожал плечами Арнэй.
Даур, который знает его, как облупленного, конечно же, уловил в интонациях Арнэя фальшь и нарочитую браваду. Те самые нотки, которые «золотой наследник» мог утаить от кого угодно, но не от брата. И которые появлялись сами собой, стоило Арнэю вспомнить почерк драгха в магии напавшей шелупони. Не высшего драгха, нет. Но всё же бывшего виверна.
