Любава

— На балу в академии Агоса вы использовали магию и покушались на старшего наследника королевской семьи — Синарьена ин-тэ О'тэнли. Признаете свою вину?

Я вскинула голову и, сглотнув подступившие непрошенные слезы, твердо сказала:

— Признаю.

Но голос все равно сорвался, будто его вытащили из горла и подарили дряблой старухе. Я понимала, что соглашаюсь с обвинениями, которые на Энтаре караются смертью. Или подвергаю себя иссушению, что то же самое — только мучительней — и так наказывали только магов. Простецов казнили гуманней — останавливали биение сердца. Да, энтарские лекари, которые должны спасать жизни, ее же забирали.

— Почти восемь месяцев назад вы нарушили обет, данный при поступлении в академию, и покинули территорию учебного заведения без разрешения мастеров или договора с покровителем. Признаете?

Я слабо кивнула, хотя признать, что мы с Синаром так сильно заплутали во времени, до сих пор не получалось. Да только перечисления моих преступлений по десятому разу все равно ничего нового не откроют и принца ко мне не телепортируют. Я обречена. А то, что обучение попаданцев-магов по закону Криты — обязательное, и я не принимала такое решение, за меня принимали — это на суде не озвучивали, конечно. Такая мнимая свобода и помощь. Кажется, что тебя оберегают и помогают, а на деле… шагни в сторону — уничтожат.

— Старший наследник, Синарьен ин-тэ О'тэнли официально считается мертвым больше десяти дней. Вы признаете этот факт?

Я сжала израненные руки в кулаки, браслеты блокировки магии глухо стукнулись друг о дружку, тяжелые цепи ударили по коленям, добавив свежие синяки. Стигма, стоило услышать имя Синара и представить, что он мертв, отозвалась болезненным уколом.

Жив. Он еще жив. Слава Богу…

Бесполезно взывать к разуму сидящих в зале чиновников. Меня игнорируют, мои ответы не фиксируются.

Но я все равно попыталась:

— Синарьен не мертв, — произнесла довольно громко, да только это снова не помогло.

Обвинитель вяло взмахнул рукой, закрывая мне рот.

— Он жив, — процедила я сквозь зубы, щурясь от рези в глазах — после долгого заточения и полутьмы никак не привыкну к ярким люстрами из люмитов.

Невысокий мужичок, прохаживаясь в стороне от моей невидимой клетки, помпезно вещал:

— После бала в академии Агоса Синарьен ин-тэ считался погибшим шесть месяцев, но внезапно вернулся в замок избитый и больной, словно его держали взаперти все это время. Этот факт королевские архимаги так и не смогли объяснить. Свидетели утверждают, мол, вы, — обвинитель оценивающе осмотрел меня с головы до ног и презрительно дернул уголком сморщенных губ, — так сильно очаровали старшего наследника, что он сошел с ума — твердил, что вы украли у него сердце, безумно желал найти вас, несмотря на плохое самочувствие и опасность. И, — чиновник пролистал бумаги, которые лежали на небольшом возвышении, — через три дня после возвращения Синарьен на своей колеснице покинул замок, и больше его никто не видел. После исчезновения нить жизни старшего наследника еще долгое время обнаруживалась в эфире, но как только вы, Любава, вернулись на Энтар по призыву академии, отслеживание принца оборвалось, и он больше не появлялся. Вы убили его?

Это не суд. Фарс и идиотизм. Зато все присутствующие находили в нем сакральный смысл и получали явное удовольствие. На лицах зрителей и обвиняющих я видела лишь мерзкие улыбки. Никакого сопереживания или хотя бы желания понять, разобраться в том, что произошло. Им был важен факт моей вины.

Я оказалась на Энтаре, буквально выдернутая из объятий наследника. Полуобнаженная, возбужденная и ошарашенная внезапным перелетом, не сразу поняла, что происходит.

Меня принудительно вернул на Энтар учебный обет, но попала я не на уроки, а под конвой. Не успела даже пикнуть, как на руках захлопнулись блокирующие магию кандалы. Почему обет раньше не сработал, не знаю.

Мы с Синаром пробыли на Ялмезе больше месяца. Как я поняла, все это время королевские архимаги-телепортеры призывали принца домой, но у них не хватало сил и ресурсов для переноса его из другого мира. Нужен был артефакт усиления, как в колеснице, но ими умел управлять только принц и его помощники, которые остались в другом мире. А еще я умела почему-то, перелетела же как-то в другой мир…

Обеты на крови работают несколько иначе: они могут достать мага даже из мира умерших, если печать крепкая, а невыполненное дело отмечено государственной важностью. Как мой учебный обет, например. Да только мертвые ничего уже не могут исполнить и часто такие магические обещания оборачивались для требователя долга плачевно: мертвые не любят, когда их тревожат. Говорят, что души обязанных остаются навеки призраками Мортема, недаром живым туда дорога закрыта.

Вот она сила обета. А их на Энтаре очень любят навязывать, я-то знаю.

И поэтому архимаги решили искать старшего наследника через возможного нападающего. То есть, меня — должницу академии.

Но нашли только меня.

Подозреваю, что тот, кто создавал мой призыв на Энтар, знал немного больше, чем озвучивает суд. Этот маг знал, что мы с принцем связаны, что, выйдя на меня, власти найдут и Синарьена, но мне это все равно не помогало. Вряд ли они понимают, что мы с принцем спаяны жизнью теперь.