Вилла Санта Амелия. 20 лет назад.

В темноте, практически вслепую, Летиция старалась двигаться бесшумно вдоль стен флигеля, где обычно хозяин имения проводил свои вечера за работой над книгами. Ночь в этот день выдалась на редкость тёмная. Небо практически полностью заволокли тучи, так что ни звёздочки не просвечивало сквозь них. 

Снотворное, что полчаса тому назад она подмешала в виски хозяину виллы, должно́ было уже сработать. Женщина прильнула ухом к косяку возле проёма двери, стараясь различить хоть какие-то звуки. Но изнутри здания ничего не доносилось. 

Как можно тише она просунула железный прут в отверстие дверной ручки и закрепила засов в кирпичах стен флигеля. Слегка дёрнула дверь на себя и убедившись, что та не поддаётся, также тихо отошла в сторону небольшой беседки. 
Страх сковывал конечности, и женщине приходилось заставлять себя двигаться через силу. Летиция достала из кустов близ беседки канистру и на не сгибающихся ногах, вернулась к флигелю. Огляделась по сторонам. Прислушалась. Никого. Лишь звуки ночи да бешеный стук собственного сердца окружали её. Женщина трясущимися руками отвернула крышку канистры и принялась поливать бензином стены пристройки.

... Он обещал отправить свою жену, Амелию, в психиатрическую лечебницу, и жениться на ней, на Летиции. Говорил, что любит, что жить без неё не может. Даст свою фамилию их ребёнку. 

Она два года ждала. Но эта стерва, его жена, и к слову, её старшая сестра, внезапно решила выйти из своей трёхгодовой депрессии. Вновь взялась управлять всем в доме и принялась писать свои чёртовы картины. Ещё с детства Летиция ненавидела эти картины. 

И этот мужчина, который был отцом её ребёнку, с возвращением своей жены в мир нормальных людей, внезапно стал абсолютно другим человеком. Как будто и не было всех этих страстных ночей между ними и обжигающих поцелуев. Теперь Доменико вновь любил свою жену, а Летиция больше была ему не нужна.

Три года назад Летиция приехала помогать своей старшей сестре. Та как впала в дикую депрессию после родов, так и не подпускала к себе никого. Из дома никуда не выходи́ла, за ребёнком не ухаживала, мужа видеть не хотела. Словом, свихнулась. Летиция тут же откликнулась на личную просьбу синьора Полети и бросив всё, приехала на помощь.  

Женщина не считала себя виноватой, что соблазнила мужа своей сестры. Он был такой несчастный и такой одинокий. Летиция воспитывал его дочь от Амелии, как свою собственную. И через время, когда Летиция узнала про свою беременность, всё перевернулось с ног на голову. Вместе с Доменико Полети они строили планы на совместную жизнь. Мужчина не отходил от неё ни на шаг. Летиция и правда поверила, что он полюбил её и готовил документы для отправки жены на лечение в дом для умалишённых.

Но вот Амелии стало лучше. Летиция попробовала поговорить с мужчиной о будущем, о том, что ожидает её и их ребёнка. Но этот старый хрыч обозвал Летицию шлюхой и сказал убираться на улицу вместе с ребёнком! С их совместным ребёнком... 

Руки не слушались, пальцы свело судорогой, но Летиция ухитрилась вытащить из кармана фартука зажигалку, чикнула колёсиком и на мгновение задержала взгляд на пламени. Она ещё может остановиться, ведь назад дороги не будет! Но как только перед глазами встало его разъярённое, раскрасневшееся лицо, когда она поставила ему ультиматум и грозилась рассказать все его жене, холодная ярость обожгла её сердце. 

Зажав рот рукой, в попытке подавить крик злости и бессилия, она бросила зажигалку на землю. Темнота отступила, и огонь осветил перекошенное от гнева лицо Летиции.

Несколькими часами позднее в этот же день…

 – Инспектор! Надеюсь, мы сможем с вами договориться? - Летиция сделала шаг в сторону Гайтано, лукаво улыбнулась и приблизилась к мужчине на опасное расстояние.

– Послушай Летиция, я не могу, ты же знаешь…Мы же договорись больше не заниматься этим...

Женщина прикрыла ухоженной ладонью ему рот, приблизила свой соблазнительный бюст, прикрытый лишь тонкой тканью вплотную к инспектору и хрипло прошептала ему на ухо: 

– Ну тогда твоя драгоценная жёнушка обязательно узнает, как наш бравый инспектор проводил своё время вне дома последние два года.

После она отклонилась назад, встряхнула длинными волосами и рассмеялась мужчине в лицо.

От этих слов у Гайтоно похолодело всё внутри. Чёрт, вот он вляпался по самые яйца. Несколько секунд инспектор молча смотрел в лицо той, кто свободно, одним только словом может поломать не только его семейную жизнь, но и карьеру. Отец его жены, а по совместительству и начальник полиции, навряд ли после такого скандала оставит Гайтано при звании и на работе.

– Всё равно кто-нибудь да узнает. Твоя идея просто абсурдна, — прохрипел инспектор и облизнул пересохшие губы. 

Его взгляд не отрывался от глубокого декольте женщины, которое виднелось из распахнутого шелкового пеньюара. Он опустил глаза чуть ниже, увидел точёные изгибы молодого, соблазнительного тела и у него перехватило дыхание. Мужчина увидел, что под ночной шелковой сорочкой на Летиции больше ничего не было.

Женщина взяла инспектора за галстук и потянулась к его губам. Гайтано отстранился, перевёл взгляд на её лицо и усмехнулся. Им и так обошёлся слишком дорого этот роман. Нужно прекращать его немедленно. Так не может дальше продолжаться.

Но женщина была настойчива, и презрительный взгляд мужчины её не остановил. Она с силой притянула его к себе и страстно поцеловала в губы, слегка прикусив их:

– Никто ничего не узнает, милой мой инспектор, если вы мне поможете и будете держать рот на замке. Мою умалишённую сестрицу уже больше трёх лет никто не видел в вашем захолустье, – прошептала Летиция и провела кончиком языка по его губам. 

Инспектор хотел сопротивляться, но, в конце концов, не смог противиться тому напору, что бушевал в нём с первого дня, когда он увидел эту женщину на вилле Санта Амелия. Он крепко сжал женщину в объятиях, подхватил на руки, впился в её губы неистово и повалил на кровать. 

– Вот так, да мой дикий лев! Возьми меня! 

Когда он вошёл в неё в яростном порыве страсти и ненависти, женщина застонала, выгнув дугой спину. Гайтано зарычал от сладостного удовольствия.

И прежде чем полностью потеряться в этом обжигающем чувстве от запретного секса, Гайтано подумал, что теперь-то он точно попал и, возможно, до конца своих дней.