Все начинается с любви,

С любви!

Я это точно знаю.

Все,

даже ненависть —

родная

и вечная

сестра любви.

Все начинается с любви:

мечта и страх,

вино и порох.

Трагедия,

тоска

и подвиг —

все начинается с любви…

Роберт Рождественский

- О, новое пополнение рабынь пожаловало. Делаем ставки, кироны*.

Раздалось сначала любопытное, а потом предвкушающе-азартное, когда я подходила к главному входу магической академии. Первые редкие встречные адепты потянулись за мной от ворот, превратившись в любопытную толпу ближе к зданию академии.

На этот мужской голос, перекрывший тихий обсуждающий шепоток, раздался женский звонкий:

- И кирии! Что за дискриминация? Я ставлю на Рина!

- Почему на Рина? – с интересом спросил кто-то густым басом. – Все хотят к Антуашу.

- Вот именно что хотят! – фыркнула девица. – Только у него и так целый гарум. Куда уж больше?

Я завертела головой, чтобы взглянуть на эту магиню, но она затесалась среди толпы там, где виднелись только макушки.

- Но она хорошенькая, – каким-то особенным тоном, в котором я сразу узнала провокацию, возвестил первый голос.

Принадлежал он тому, кто первым увидел во мне новое развлечение для всей академии.

Я шла через уже изрядно уплотнившуюся толпу, и какая-то девица, словно в ответ на слова парня, задела меня, толкнув, так, что я чуть не упала носом на освободившееся мигом место впереди.

Место достаточное для того, чтобы я распласталась и проехалась вперед, упершись прямо в ступеньки лестницы перед входом. Но мне повезло налететь на кого-то выходящего из здания.

Вернее, в первую секунду я подумала, что повезло, так как я не упала на потеху публики. И вздохнула с облегчением.

Начавшийся издевающийся гогот сразу смолк. И даже это меня не насторожило.

Я выбралась из черной мантии обладателя, в складках которой запуталась, уткнувшись носом, и подняла голову, чтобы извиниться. Но извинение примерзло к нёбу, наткнувшись на злой взгляд и брезгливое выражение лица пожилого преподавателя.

Он оттолкнул меня, изогнув узкие губы в гримасу, которая выражала полное отвращение. Словно он встретил на своем пути противного таракошку. И брезгливо отряхнул свою мантию.

- Что вы себе позволяете, адептка…? – его голос был похож на скрип несмазанной двери.

Он хотел узнать мое имя. Я открыла рот, чтобы назваться, но он не дал мне ответить.

- А, новенькая, – голос его при этом не то, что не подобрел, а наоборот, приобрел эмоцию легкой злорадности. – Я понимаю, что вы только что прибыли из деревни, но здесь действуют особые правила, и потрудитесь их скорее выучить. Во избежание…

Он не закончил, но в голосе послышалась угроза, и я сглотнула.

Я кивнула, все еще не в силах вымолвить ни слова. Но он уже не смотрел на меня, вскользь пройдя взглядом по моему бедному платью и узлу с вещами в руке с той же брезгливой миной. Холодно обратился к толпе:

- Что встали? Занятия через несколько минут. Кто не успеет, драит неделю конюшни.

Он вроде бы ни к кому конкретно не обращался, но всю толпу мгновенно смыло. В дверях возникла небольшая давка, но быстро рассосалась.

Я заметила светловолосую девушку в последних рядах, в таком же бедном платье как у меня. Она бросила на меня украдкой взгляд перед тем, как войти в академию, и подавила сочувственный вздох.

Я пообещала себе найти эту девушку. После того как преподаватель размашистыми шагами направился по лаповой аллее в сторону запада, я расправила плечи, набрала в грудь воздуха и решительно направилась к дверям магической академии.

Мне требовалось найти ректора и взять направление на выбранный факультет. Вообще-то занятия в академии уже начались месяца как два. Но мой покровитель, бог хитрости Фокси, плут и великий путаник, единственный из покинувших нас богов еще проявляющий интерес к людям и спускающийся к ним, решил, что мне стоит прийти в академию в это время. А кто я такая, чтобы спорить с богом?

Почему именно сейчас, я не знала. Он посвящал меня только в те вопросы, какие считал нужным. Этот был не из них. Я была лишь в курсе великой цели, ради которой я попала в академию. И то сильно сомневалась, что все на самом деле так, как представлял мне Фокси. Ведь известно, что боги играют людскими судьбами, и верить им – последнее дело. Но свои мысли держала при себе.

Фокси нашел меня, когда мне было лет пять. Я была сиротой-беспризорницей, слонявшаяся по Междумирью с табором кочевого народа москатов. Как я к ним примкнула, не помню, но Фокси почему-то обратил на меня свое внимание. А потом, как он говорит, ему открылась истина. Насчет меня. Он заблокировал мою магическую силу, пристроил в поместье Литтерацев, где я росла в роли прислуги. До сего времени.

Вообще-то изначально у меня имелся магический дар, который мы совместно решили скрывать до поры до времени. Потому что он не совсем обычный. Это сложно объяснить, наверное, тем, кто мало понимает в магии, как обычные люди, заселяющие нашу империю Эдастрию. К обычной человечке – так пренебрежительно называются подданные Эдастрии, в которой всё принадлежит магам – принадлежала официально и я, Нея Черемиха.

Почему Черемиха? У всех людишек или человечков, особливо беспризорников, фамилия происходила из ассоциаций с ними. Вот нашли меня в кустах черемихи, и прозвали Черемихой. Это хорошо еще, что не с котелком на голове или, извините, не в отходах. А то могли бы и такую фамилию дать. А мне повезло, черемиха – красивый кустарник, цветет почти все лето пышными бело-розовыми гроздьями, да еще пахнет душисто. Все лучшие духи имеют в составе его аромат.

Нея – распространенное имя среди простолюдинов. Но мне нравится. А Фокси почему-то нет. Оттого он зовет меня по-всякому, только не по имени.

Магический дар у меня был редким для настоящего времени и крайне неприятным для его обладателя – эмпатия. Нет, а что хорошего чувствовать эмоции других? Счастливых людей очень мало, я бы сказала это редчайший вид. А вот недовольных чем-то, страдающих и несчастных – все основное население. И, как ни странно, что среди обычных людей, что среди магов.