Он возненавидел Север с самого начала, как только ступил в эти земли, пустынные и мрачные. Отвратительные в своей серости. Брошенные богами. Вечно морозные.

Он удивился, но самую малость, когда его сбили с лошади, прямо на большаке. Чего ещё он ожидал от самого негостеприимного клочка мира?

Нападавшие не были похожи на разбойников, разодетые в чёрные мундиры со знаками отличий, которых он не знал. Солдаты.

Вылетев из седла, эльф прочесал лицом мёрзлую землю и ощутил, как рот наполняется кровью. Он перекатился на спину и обмер. Блестящий в лунном свете клинок застыл над ним, метя в грудь. Но прежде, чем недруг, скаля зубы, пронзил бы остриём плоть королевского советника, эльф услышал свист. Короткий, как команда. В следующий миг бородовидный топор вонзился в шею неприятелю, переламывая её. Тело рухнуло наземь и ещё долго сотрясалось в конвульсиях, заливая роскошные сапоги советника кровью.

Чёрной и липкой кровью, зашипевшей от контакта с воздухом.

— Что за... — вопрос застрял в пересохшей глотке и не выбрался оттуда, даже когда хозяин топора подошёл, чтобы вытащить его.

— Имперец, — хмыкнул он, закинув оружие на плечо. — Скюр.

— Это значит «вампир», — пояснил его товарищ.

Не тратя больше времени, они отправились дальше, на выручку своему отряду, вступившему в схватку с мундирами.

Советник тряхнул головой, пытаясь прийти в себя и рассеянно сгребая землю в ладони. Краем глаза поглядывал на развернувшуюся у леса стычку — ему не впервой оказываться в непосредственной близости от сражения, что, в общем-то, в последние годы обрело пугающую привычность. Посему он решил, что незнакомцам, спасшим его жизнь, потребуется помощь, но как только спутанные мысли сложились наконец в клубок заклинаний, бой закончился. Тварей было куда меньше, чем привиделось эльфу.

Расправившись с противником, незнакомцы вернулись к нему и сгустились вокруг сумерками, буравя его неприветливыми взглядами. Тогда-то он признал в них северян.

Тех самых варваров, которыми пугают детишек на всех концах Великой Земли, помня об их разоряющих набегах. Но советнику они в первую очередь показались витязями из совсем других сказок — эльфийских, славящих их горячие сердца и великие подвиги.

— Ты, кажется, сбился с пути, остроухий, — протянул владелец топора, рыжеволосый, со шрамом на всё лицо. — Эльфляндия в другой стороне.

— Я ищу чародея, — кое-как совладав с речью, проговорил советник.

— Которого? — спросил второй, самый рослый из всех.

— Логнара из Леттхейма.

Рыжий ухмыльнулся:

— Видать, молва от тебе аж до Юга долетела, волшебник, — он повернулся к остальным.

Из толпы вышел юноша. Эльф сначала решил, что он ошибся. Но когда тот заговорил, все сомнения отпали напрочь — сколько бы ему ни было лет на самом деле, голос звенел такой силой, коей не обладал, наверное, и верховный маг прославленного Сапфирового Оплота.

— Рассказывай, друг, что за нужда привела тебя в край, из которого все бегут.

Вернув себе какую-то часть достоинства, королевский советник отряхнул с плеч снег, но остался сидеть. Голова всё ещё кружилась.

— Все истории начинаются одинаково, — отвечал он. — Со смерти. И моя — не исключение.

***

Они свернули не туда.

Конь запротестовал и остановился, отказавшись продираться через колючий кустарник. Марк вздохнул:

— Лета, мы потеряли тропу.

Девушка не спеша подошла к нему, ведя за собой Хагну, свою кобылицу.

— Отыщем.

Поднявшийся к ночи ветер скользил между деревьями и холодил конечности путников. Погода была отвратная. Моросящие ледяные дожди преследовали их всю дорогу через Мёртвые холмы, а когда они добрались до Старолесья, то сразу же почувствовалась близость Севера с суровыми морозами и редким солнцем. Угрюмые и печальные сосны обступили их со всех сторон, словно железные прутья клетки.

Целый день они провели в дороге, а от этого у любого, даже самого опытного наездника что-нибудь да заболит. Лета, возбуждённая недавней быстрой скачкой, не замечала ни холода, ни темноты леса, ни болей в пояснице. Но, заметив, как утомлена была Хагна, она всё же спешилась.

— У меня такое ощущение, будто мы снова заплутали в самой-самой глуши Стронницы, — буркнул Марк, покинув седло.

— Нет, — отвечала Лета. — Леса Стронницы совсем другие. Молодые, полные жизни, поющие...

Она подошла к сосне и, приложив руку к её стволу, закрыла глаза.

— А этот лес стар. Он дремлет. И уже довольно давно.

Они продолжили пробираться через лещину. Лета хромала. Не так заметно, как раньше, пару месяцев назад. Голень часто её подводила.

— Ты точно хочешь идти дальше? — спросил Марк.

— Не возвращаться же нам, — выпалила Лета. — Хочу увидеть край света.

— Мы идём в никуда.

Лета посмотрела на него так, что у Марка сразу отпало желание спорить с ней. Даже во мраке леса он видел, как её лицо перекосилось.

— Ветер сильный, — он перевёл тему и втянул носом воздух. — Я потерял запахи. Попробую обратиться.

— Ты уверен?

Он посмотрел на неё с насмешкой.

— Я думала, что ты ненавидишь это, — добавила Лета. — Что все ещё полон желания снять проклятие.

— Нельзя снять проклятие, если тот, кто его наложил, — мёртв, — глухо отозвался Марк.

— Мы придумаем что-нибудь.

Мстительная какая. Он ненароком наступил на её мозоль, а она решила расковырять его собственные до крови.

— Разве что воспользуемся моими способностями... — пробурчал он. — Или можно найти какого-нибудь волколака и поинтересоваться у него, что он знает об этом. У тебя есть знакомые? У меня нет.

— Лиакон. Мы могли бы... Я не знаю. Надо было поговорить с ним. Узнать. Но я не успела.

— Откуда ты знаешь, что он — волколак? Из-за прозвища, что ли?

— Запах. Ты теперь тоже так пахнешь.

— Я надеюсь, не псиной.

Лета улыбнулась.

— Что, неужели псиной? Да ладно... — разочарованно протянул Марк.

— Волколак, который проклят, может быть спасен, — процитировала Лета, избегая взгляда друга. — С заражёнными все хуже. Они себя не контролируют, обращаются каждое полнолуние и теряют разум. Ты же, будучи в зверином теле, понимаешь, кто ты. И можешь обращаться, когда захочешь.

— Или когда меня что-нибудь раздразнит, — Марк издал невесёлый смешок. — Или когда я не ел два дня, а кто-то рядом со мной порезал пальчик.

— Я об этом не знала, прости... Послушай. Нам нужен маг. Тот, который имел дело с проклятиями. Эти чары может разрушить не только тот, кто их создал. Помнишь, нам в Кривом Роге рассказывали, что проклятому волколаку способен помочь сильный маг.

— Меня и близко к Сапфировому Оплоту не подпустят.

— Есть и другие, — Лета задумчиво поглядела в чащу леса.

— Что? — хмыкнул Марк, проследив за её взглядом. — Куда ты уставилась?

— Помнишь Родерика?

— Ну.

— Он уехал на Север.

— И?

— Он знает одного мага, который прекрасно владеет всеми тонкостями высшей магии. А его голова — кладезь знаний.

— И что? Поедем на Север проведать Родерика и его мага?

— Мы всё равно едем туда.

— Это ещё не точно, — сказал Марк. — Ну всё, дальше я пойду на четырех лапах.

Он отпустил поводья и отошёл на несколько шагов.

— Отвернись, — попросил он. — Несмотря на наше многолетнее знакомство, я пока не могу разгуливать при тебе голышом.

Лета хмыкнула, но сделала так, как он просил, предусмотрительно отведя лошадей на расстояние. Хоть они и привыкли к зрелищу, которое являло собой превращение Марка в волка, держать их близко было всё равно опасно.

Марк стал раздеваться. Сбросил лук и колчан со стрелами на землю, расстегнул утепленный плащ и уронил его рядом с луком, снял перчатки. Меховой жилет и рубашку он аккуратно свернул и положил поверх плаща. Перед тем, как снять штаны, он обернулся, чтобы удостовериться, что Лета действительно не смотрит на него.

Она посмотрела, лишь когда услышала хруст ломавшихся и сраставшихся заново костей. Марк лежал на земле, его тело деформировалось и покрывалось шерстью. Лета знала, что это было больно. Но Марк принимал эту боль со смирением и даже с некой радостью. Да, он чувствовал себя лучше в зверином обличье, хотя не признавал этого.

Хагна заржала, уловив что-то нехорошее. Лета почесала её за ухом. Прикосновения хозяйки остановили кобылу от неминуемого испуга.

Марк заскулил и впился пока человеческими пальцами в землю и опавшую листву. Он чувствовал, как вытягивается его череп и прорезается хвост у копчика. Мерзко. Но уже не страшно.

Всё стихло, и тогда Лета увидела блестящие жёлтые глаза волка. Он повернулся к ней задом и побрел через заросли. Девушка подобрала одежду с земли, сложив её в седельные сумки.

Волколак только однажды поднялся на задние лапы, чтобы глубоко вдохнуть. Ветер шевелил его тёмно-бурую шерсть, но не мог пошатнуть его огромное тело. Лету же буквально сносило. Кони не хотели идти дальше.

Вскоре чаще стала совсем непроходимой. Лета поравнялась с Марком.

Он глянул на неё, и по волчьим глазам она поняла, что они зашли в тупик.

— Да, — произнесла она. — Давай отдохнем.

Лета привязала лошадей к ближайшей сосне и накинула капюшон на голову. Холодно. Ветер нёс с собой ощущение приближавшихся морозов.

Марк лёг там же, где и остановился. Лета присела рядом с ним. Глаз застревал в черноте леса.

Она прислонилась к нему, упала в тепло и мех волка, обняла его. На удивление это сработало. Лета начала согреваться. Пришло спокойствие, а затем потекли мысли. Много мыслей. В том числе и непрошеных.

Она прижалась щекой к уху Марка.

— Так мало времени прошло, — прошептала она. — И я не могу забыть.

Волк согласно рыкнул.

Слишком свежи были эти воспоминания, слишком бурно кровоточили её раны...

По крайней мере она перестала видеть сны. Плохие сны. Хороших у нее никогда не было.

Человек, который вырастил её, который смог заменить ей отца, погиб три месяца назад. Она стала забывать его лицо, но не боль, которая буравила её внутренности дни напролёт. Она отомстила за него. Однако это не помогло смириться с утратой.

Вот они и шли. В никуда. В попытке забыть все те истории, участниками которых они стали поневоле.

Вскоре Лета начала засыпать, обняв двумя руками волка за шею. Ветер стих, и это стало настоящим подарком. Но Марк не думал спать. Он неотрывно глядел в лесную тьму, прислушиваясь к шумевшим деревьями и к запахам, которые поочерёдно появлялись после ухода дикого ветра. Наконец он что-то учуял.

Он поднялся, позабыв о том, что Лета мирно дремала на его теле. Запах был сильный, хорошо ощущался среди хвойных ароматов и осеннего гниения. Он рванулся в чащу. Лета потрясла головой. Потом встала и кинулась к лошадям. Опасаясь, что потеряет в темноте волка, она забралась на Хагну. Свободной рукой схватилась за поводья Натиска, жеребца Марка.

Лета ориентировалась по треску сучьев и тяжёлой поступи волколака. Продираться через колючую лещину было трудно, и в какую-то секунду девушка подумала, что нужно остановиться и подождать Марка здесь, но тут Хагна перестала бунтовать. Они снова вышли на тропу, свободную от непроходимых зарослей. Ещё через несколько минут Лета разглядела спину волка. Он бежал трусцой, останавливаясь иногда, чтобы принюхаться. Начинало светать.

Жестокий северный ветер исчез совсем. Они выбрались из леса с первыми лучами рассвета. Серебристая лента реки впереди разделяла надвое крупное поселение, состоявшее из сотни маленьких домиков-срубов с низкими крышами и дымовыми трубами, изрыгавшими из себя серый дым. Высокий частокол ровно окольцовывал всю деревню. Вдалеке зеленел лес, а за ним в небо вонзались горные вершины.

***

— Стражи Маарну, говоришь? — прищурился рыжеволосый.

— Их ещё керниками называют, от имени их божества, Кернуна, — пояснил чародей. — Они раньше...

— Я знаю, чем они занимались пару сотен лет назад, — отрезал северянин, счищая с лезвия топора остатки чёрной крови. — Теперь они наёмники. Был у меня один такой знакомый. Они хоть и смахивают на живущих в чащах дебилов, но мечом владеют отлично.

— Не надо с ней сражаться. Просто приведи её к нам.

— И относись к ней... повежливее, — попросил эльф.

Рыжий ему не нравился. С его хищного лица никогда не спадала усмешка, а голос с нахальными нотками резал слух. Что-то в нём было... неестественное, но эльф не мог понять, что именно. Магический перстень молчал, неспособный отыскать причины тревог своего хозяина.

Серые глаза превратились в две щёлочки, ловя блеск костра и встречаясь со взглядом советника.

— Завали, остроухий. Не стану, будь она хоть герцогиней.

— Айнелет — дочь царя.

— Лишь бы не брыкалась по дороге, а благородную породу я стерплю.

— Я пойду с ним, — вызвался рослый, пристав с пня, но чародей махнул рукой, осадив его.

— Ты нужен здесь, если всё сорвётся.

— Но она знает меня. А если ещё мы эльфа возьмём...

— Нет, Родерик, — отрезал чародей. — У каждого из нас своя роль в этом деле. Идёт он, потому что он — ищейка.

— Назвал бы следопытом, не так обидно, — скривился рыжий. — А то палишь, что я твоя собачонка.

Маг прикрыл глаза, и в это едва заметное движение выплеснулось всё с трудом заглушаемое раздражение, которое он испытывал по отношению к рыжему. Советник хорошо понимал его.

— Она говорила, что поедет на Север, — отметил он, уведя взгляд в костёр. — Но в её характере передумать.

— Вряд ли она настолько дурная, чтобы ехать прямо сюда. Скорее всего, её не занесёт дальше Старолесья.

— Там и поищи для начала, — посоветовал чародей.

Рыжий, заткнув топор за пояс, отвесил ему шутовской поклон, а эльф ещё глубже погрузился в пучины предубеждения к этому человеку.

Доверять ему милую сердцу Лету совсем не хотелось.