Он до боли терзает мои губы. Просовывает руки под платье.

Я отталкиваю его от себя, в ответ он буквально приклеивает меня к стене.

Он уже давно перешёл границы. Его нетерпение чувствуется в каждом поцелуе, в каждом прикосновении.

Но это меня раздражает. Какого чёрта он себе позволяет? Я разрешила лишь поцелуй. Один, твою мать, поцелуй, и даже не взасос.

Мне уже не смешно и ни черта не интересно. И ни хрена это не возбуждает, скорее причиняет боль.

− Прекрати, ты ставишь мне синяки.

− Ещё один раз, Тора. У тебя такие сладкие губки.

− Я сказала, хватит.

− Не будь такой мимозой. Я знаю, ты хочешь. Ты хочешь, чтобы я поиграл с тобой.

Я морщусь и толкаю его в плечи.

− Никита, отстань от меня, − взмахиваю рукой, и моя ладошка встречается с его щекой. Он перехватывает мою руку и до боли сжимает кисть.

− Какого хрена ты творишь? – цедит он сквозь зубы. Я морщусь от боли в руке.

− Пусти меня, иначе я всё расскажу папе.

− Ты моя невеста, Тора. Мне ты будешь жаловаться, а не своему отцу. Ну и что у тебя за жалоба? – игриво улыбается Никита и сжимает пальцами мне челюсть. – Давай, расскажи своему папочке.

Я ударяю носком туфли по его ноге, и пока он вопит и грозится мне отомстить, я вырываюсь и убегаю по дорожке вглубь сада. Прячусь за куст роз. Но здесь он быстро меня найдёт. Пробегаю туннель из плетущихся роз, мимо лабиринта, заворачиваю за угол и врезаюсь во что-то большое и твёрдое. Я будто мячик, налетевший на стену, падаю на пятую точку.

Тёмная фигура. Большая. И явно не Никита. Я замираю, забываю дышать. Кто это прячется тут в кромешной темноте?

− Вы не ушиблись? – спрашивает он вполголоса низким, мелодичным голосом и, взяв меня за плечи, ставит на ноги, как куклу.

− Тора, − вопит где-то поблизости Никита.

Я бросаюсь в темноту. Меня за руку ловит мужчина. Одним рывком он прячет нас за густые кусты гортензий. Я падаю на него, распластавшись на широкой, твёрдой груди. Ох, вот это да, какой он большой. Кто он такой и откуда тут взялся?

Прислушиваюсь и вжимаюсь в мускулистое тело под собой. Затаившись, как зверёк, я задерживаю дыхание.

− Тора, − рявкает Никита совсем близко. – Где эта сучка?

Он убегает в лабиринт. Вот же прицепился. Как он раздражает меня своим назойливым вниманием. Неужели больше заняться нечем?

Я перевожу дыхание.

− Спасибо, что помогли спрятаться, − шепчу я в лицо мужчине.

− Был рад помочь, − отвечает он хрипло.

Я неуклюже пытаюсь встать и рукой надавливаю на что-то твёрдое. Что это? Вонзаю пальцы. Хм, что это может быть? Что это он прячет в кармане?

До меня доносится его болезненный стон.

− Ты могла бы не давить на мой член.

− Что? О господи, − отдёргиваю руку, будто обожглась, и пытаюсь сесть, но только ещё сильнее запутываюсь в этих чёртовых кустах. Цепляюсь ногой за ветки и заваливаюсь на мужчину, лицом прямо в его пах. Его здоровый член, клянусь, как баклажан, пульсирует у меня под щекой. Боже, я сейчас умру от стыда. – О божечки, простите. Я… сейчас… да, чёрт возьми.

Он улыбается — такой спокойный. Взгляд, тёмный и насмешливый, скользит по мне, пока я всё ещё пытаюсь не свалиться на него в очередной раз.

− Не переживай, бывает, − шепчет он с лукавой усмешкой, − но если тебе так не терпится напасть на меня…

− Что вы несёте? – рявкаю и выпрыгиваю из кустов, как обожжённая. Подол платья зацепился за что-то. Я с силой дёргаю ткань, поскальзываюсь на траве и падаю с хрустом.

Зажмуриваюсь. Хватаю ртом воздух и пытаюсь определить, где и что я сломала. Но боли нет. Что же тогда так страшно захрустело?

− Кажется, ты юбку потеряла, − насмешливо говорит здоровяк, держа в руке то, что осталось от моего вечернего платья.

− Это вы специально сделали? – прищуриваюсь.

Он стоит надо мной и смотрит сверху вниз на мои голые ноги.

− Нет.

− На что ты уставился? – выхватываю из его рук юбку и прикрываю ноги.

Сцепив ткань в кулаке, я наклоняюсь, будто собираюсь подняться с изяществом балерины, но реальность такова, что при первой же попытке встать я наклоняюсь и сталкиваюсь лбом с его бедром. Снова.

Он смеётся. У меня осталась только уязвлённая гордость, но и её раздавливает осознание, что я второй раз падаю к его ногам, будто этого сама хочу. Что вообще происходит, мать вашу? Я просто пыталась сбежать от жениха.

− Ну же, дай руку, − говорит он, с лёгкой усмешкой протягивая ладонь. – Иначе, если ты уткнёшься в мой пах ещё раз, то мне придётся прямо здесь взять то, что ты так щедро предлагаешь.

− Да что вы несёте? Где ваши манеры? Кто я, по-вашему?

Это какое-то безумие.

Я делаю вид, что смогу сама, и на этот раз умышленно цепляюсь за его пояс. Ноги дрожат, будто превращаются в желе, а пальцы сжимаются вокруг его ремня — и пока я вдыхаю ночной воздух, отчаянно пытаясь сохранить лицо, его руки мягко касаются моих плеч, ставя меня на ноги.

− Лучше? Не упадёшь? Или тебя проводить прямо до кроватки?

Лёгкий шлепок — звук щёлкает по воздуху. Он закрывает ладонью щёку.

− За что? – процеживает он. В его голосе завибрировали стальные нотки.

− А за всё. Кто вы вообще такой и что тут делаете? Я сейчас закричу, и сюда сбежится вся охрана.

− Я тут работаю.

− Кем?

− Представь себе, садовником.

− А есть доказательства?

− Не могу же я всюду таскать с собой бумагу о приёме на работу? – он поворачивается и, что-то нашёптывая под нос, скрывается в темноте. И почему я раньше его не видела?