Не могу унять дрожь. Не знаю, что меня ждёт за дверями этого бара, но точно не праздник. Я здесь с одной целью: помочь брату, защитить его от тех зверюг, которые поизмывались над ним. Мой брат ни в чём не виноват, и я это докажу. Ещё не придумала как, но у меня в сумочке лежат десять тысяч наличными. Пусть ими подавятся, но оставят Джейка в покое.

Мэтью — хороший друг и хирург — позвонил вчера и шокировал новостью, что Джейка доставили в больницу с ранами и большой потерей крови. Мэтью сделал невозможное: он вытащил Джейка с того света. А потом рассказал свою версию происхождения подобных ран.

− На живот связанному человеку кладут крысу, закрывают ведром и постепенно нагревают. Крыса в панике начинает рвать когтями плоть человека, ища выход из западни.

Услышав это, я едва не лишилась сознания. У меня дрожат колени от ужаса. А если и надо мной учинят что-то подобное? Но я отдам всё, что у меня есть. Господи, надеюсь, у этих зверей есть хоть капля человечности.

Всё, что я узнала от полицейских: виновников нужно искать в этом баре. Якобы рваные раны и пытки — это очень похоже на проделки банды Рамиреса.

− Почему вы тогда их не арестуете?

− А ты попробуй, − усмехнулся в ответ полицейский.

Мне плевать, кто эти подонки, но они должны оставить в покое моего брата. Выбора у меня нет. Хотя бы только поговорить, вдруг удастся с ними договориться. А если не поможет, увезу брата в другой штат.

Я глубоко вздыхаю, набираясь смелости и решимости, открываю дверь и вхожу в чистый, блестящий зал. Ого. Я ожидала чего-то более мрачного, а здесь прямо пятизвёздочный ресторан. Оглядываю большой зал: белые столики, хрустальные слепящие глаз люстры под матовым потолком, глянцевый пол, мелькающие посетители. Я подхожу к длинной барной стойке. Столешница блестит так, что я вижу в ней своё отражение. Подходит симпатичный бармен в белой рубашке и бордовой жилетке, с гладко зачёсанными волосами.

− Добрый вечер, мисс. Что будете пить?

− Ничего. Мне сказали, что в этом баре я могу найти некого Рамиреса. У меня к нему серьёзный и важный разговор. Это касается моего брата, который попал в больницу со рваными ранами на животе.

Бармен изменился в лице, на губах заиграла дерзкая улыбочка.

− Девочка, вы, кажется, баром ошиблись…

− Нет, не ошиблась. Мне полицейские сказали. К тому же едва живого брата нашли рядом с этой забегаловкой, − я прокашлялась, − то есть баром. С этим замечательным баром.

Мне нельзя грубить, орать и возмущаться — бандиты этого не любят.

Бармен криво улыбается, он уже не кажется мне таким симпатичным. Он поворачивает голову, смотрит куда-то, и я вижу на его шее татуировку черепа. Ко мне подходит здоровый амбал неприятной наружности.

− Какие-то проблемы, цыпочка?

− Мне нужно поговорить с Рамиресом.

− Не знаю такого.

− Да ладно. Но я не уйду отсюда, пока не получу аудиенцию с ним.

− Хорошо, я вас провожу.

− Да? − неуверенно смотрю в его хитрые глазки. Он кивает и за руку ведёт меня в сторону выхода. − Нет, ты что, не понимаешь? Мне нужно с ним поговорить. Это касается моего брата. Ах вы, подонки! − взвизгиваю я.

− Слава, − окрикивает кто-то. Мужчина, державший меня за руку, останавливается. Я прослеживаю его взгляд и смотрю туда, где за одним из столиков сидят четверо мужчин. Один из них поднимает руку и двумя пальцами велит подойти. Я сглатываю — вся моя уверенность, решительность и мужественность испаряются. Ноги точно свинцом наливаются, я едва передвигаю их, когда верзила ведёт меня по залу между столиков.

Крепко зажмуриваюсь и молюсь, чтобы мне сегодня повезло, и я вышла из этого бара на своих двоих, целой и с убеждением, что брата больше никто не тронет. Открываю глаза и вскрикиваю, когда мужик резко дёргает меня на себя и вперёд. На меня с интересом смотрят четыре пары глаз — вовсе не с добротой и приветливостью, а высокомерно и дерзко, с видом: «Чё ты здесь забыла?»

Но один из них отличается. Серые глаза блестят, словно закалённая сталь, безжалостные и недружелюбные. Чёрные блестящие волосы гладко зачёсаны, на нём белая рубашка, брюки и малиновый пиджак. С шеи свисает серебряная цепочка с маленьким распятием. Я готова обрадоваться, что в этой криминальной шайке есть хоть один католик, но тут различаю татуировки на шее, груди и руках, а также огромный перстень, которым самый раз выбивать зубы. Я чуть не рыдаю от отчаяния. Взмаливаюсь про себя и ёжусь под его цепким взглядом. Сидит он у края стола, и отсюда ему видно весь зал и вход в бар.

− Ну, красавица, и что тебя сюда привело? − спрашивает тот, что напротив меня.

− Я... − господи, во рту пересохло, − я пришла помочь брату.

− Какому? − ухмыляется мексиканец с золотыми зубами.

− Джейку Грею. Он вчера попал в больницу с ужасными ранами, чудом выжил. Я прослушала на его телефоне голосовые сообщения. Ему кто-то постоянно угрожал и требовал вернуть деньги. Называли его вором и обещали… убить. — У меня начинают дрожать руки, а к глазам подступают слёзы. — Полицейские сказали обратиться к некому Рамиресу, что якобы это его ребята так измываются над людьми.

− Какая смелая девочка, − хохочет другой. Я искоса смотрю на сероглазого латиноса.

− И как же ты собираешься помочь ему? Натурой?

Слеза скатывается по щеке, я быстро смахиваю её рукой.

− Нет, я принесла деньги, какие смогла собрать. Десять тысяч.

− Пф, − мужчины расхохотались. − Это не покроет самую малую часть той кучи, что он украл.

− Мой брат не вор. Не знаю, что его заставило связаться с вами, но он честный человек.

Мужчина напротив прищуривается и выкладывает на стол пистолет. Волосы на затылке зашевелились. Чёрт, язык мой враг. Я, округлив глаза, смотрю на оружие, сердце подкатило к горлу, сумка выпадает из ослабевших рук. Мне конец. Я падаю на колени и собираю деньги, что выпали из сумочки к ногам мужчины. Меня трясёт так сильно, что зуб на зуб не попадает.

Я точно сошла с ума. Зачем я пришла к этим бессердечным шакалам? Легче бомбу бросить им в окно, чем о чём-то договариваться. Нет, я определённо рехнулась. Как только брату станет легче, мы уедем отсюда.

Рука с длинными пальцами и кольцом на мизинце подбирает последнюю с пола стодолларовую купюру. Я вскидываю голову и встречаюсь с сероглазым незнакомцем. Он протягивает мне деньги и улыбается краем губ — в его взгляде сквозит неподдельный интерес.

− Как тебя зовут? − произносит он низким голосом с хрипотцой.

− Стелла, − а надо ли говорить настоящее имя? Не грозит ли это проблемами в будущем? Но я с ними искренна, почему бы им не пойти на уступки? − А вас? − может, мне удастся вывести его на спокойный разговор?

− Алехандро Рамирес.

У меня чуть сердце не провалилось в пятки. Я рывком прижимаю к груди сумку, слёзы хлынули из глаз. Я закрываю рот ладонью и сдерживаю себя от рыданий. Чёрт, мне надо успокоиться, перестать плакать. Это нехорошо — показывать свою слабость. Я быстро утираю слёзы, закусываю нижнюю губу и пытаюсь подняться с колен. Но мне не удаётся: ноги онемели от страха, позвоночник перестал гнуться. Я с усилием приподнимаюсь, но тут мужчина берёт меня за руку, встаёт и помогает выпрямиться.

Поднимаю испуганный взгляд на Рамиреса — он выше меня на полголовы. Его двусмысленная улыбка не сулит ничего хорошего.

− Пойдём со мной, поговорим, − он не предлагает, в его голосе слышатся повелительные нотки.

Нет, я никуда не хочу идти с ним. От мужчины веет опасностью. Неизвестно, куда он меня отведёт, что сделает и смогу ли я оттуда выбраться?

− Будете пытать меня, как моего брата, с помощью крыс? Лучше возьмите деньги и забудьте про Джейка. Пожалуйста.

− Мне не нужны твои деньги, − отвечает Рамирес.

Я украдкой смотрю на остальных мужчин, что замерли в ожидании на своих местах.

− Ты хочешь со мной договориться?

− Хочу. Но прежде обещайте, что я выйду живой из этого места.

− Обещаю, − усмехается мужчина.

Не услышала я уверенности в его голосе. Он всё так же крепко держит меня за руку выше локтя, будто готов при любом моём сопротивлении удержать на месте. Я неохотно киваю.

Он ведёт к двери рядом с барной стойкой. Через неё мы попадаем в коридор, проход напротив ведёт прямо на кухню. Рамирес подводит меня к лифту. По лестнице поднимаются те самые страшные мужчины, что сидели за столиком. Рамирес заводит меня в лифт, всё это выглядит так, словно меня сейчас будут убивать. Я смотрю себе под ноги и молюсь про себя.

− Почему вы не хотите брать деньги?

− У женщины? Смеёшься? Это унизительно. Оставь их себе.

− Объясните мне, пожалуйста: если мой брат виноват, то что за деньги он украл?

− Если буду объяснять, всё равно ничего не поймёшь. Не забивай свою красивую головку плохими историями и мыслями. Главное, что четыре миллиона исчезли, а твой брат — первый подозреваемый. Он не работал на меня, но сказали, что был в группе доверенного мне человека.

− А что сказал этот самый доверенный?

− Ничего. Его нашли в машине с пулей в голове.

Тошнота подступает к горлу. Господи, спаси и сохрани меня. Вот же я дура, что залезла туда, куда не просят. Я буду праздновать второй день рождения, если выберусь отсюда. Хотя на что я надеюсь.

Лифт останавливается. Я следую за мужчиной в длинный коридор, что ведёт к чёрным двустворчатым дверям с массивной золотистой ручкой. По спине бегут мурашки, шея у края волос взмокла от пота, ноги заплетаются — мне совсем не хочется туда идти. Мужчина замечает мой сбавленный шаг и оглядывается. Сзади нас настигает четвёрка мужчин. При виде их страшных криминальных физиономий я спешу вперёд и захожу в квадратный просторный кабинет с таким же глянцевым полом, как в баре.

На чёрных стенах висят картины в стиле сюрреализма. Страшные, наводящие ужас, они напоминают человеческие фигуры. Три вытянутых окна с левой стороны прикрыты жалюзи. Из мебели — крепкий коричневый стол, дизайнерское кресло, пара кожаных диванов и барная стойка. На стене с правой стороны большие экраны проецируют видео с камер видеонаблюдения.

Вот же я влипла. А Джейк о чём думал, когда связывался с сомнительной шайкой?

Рамирес предлагает мне место на диване. Я подхожу к нему на ватных ногах и сажусь. Только бы всё обошлось. Хотя теперь непонятно, как мне с ним договариваться. Если деньги ему не нужны, а мой брат — подозреваемый, то я влипла в дерьмо.

Рамирес наливает в стакан золотистую жидкость из хрустальной бутылки, подходит ко мне и протягивает квадратный бокал.

− Выпей, расслабься, − он садится рядом. От него пахнет свежим, тёплым восточным ароматом в смеси с табаком. Этот запах совсем не вяжется с его холодными глазами и грозным внешним видом.

Он рукой отводит волосы с моего лица, заводит за ухо и наклоняется так близко, что я чувствую его дыхание на щеке. Хочу отстраниться, но он удерживает меня за руку.

− Пей, я сказал, − шипит он.

Когда так говорят, совсем не хочется пить. А если это яд? Я вижу свой жалкий облик в отражении его чёрных зрачков и залпом осушаю крепкий напиток. Захлопываю рот ладонью и, морщась, глотаю. Что это за жгучее пойло? О боже, у меня сейчас горло расплавится. Я открываю рот и, как рыба, хватаю воздух. Рамирес хрипло смеётся.

− Не бойся, сейчас пройдёт. Этот виски очень качественный.

− Да, спасибо, − произношу охрипшим голосом и смело смотрю ему в лицо. − Так… мы с вами договоримся?

− Всё зависит от тебя, − его глаза бегают по моей фигуре. − Что, кроме денег, ты ещё можешь мне предложить?

− У меня нет четырёх миллионов. Но я могу заложить квартиру… Но вы должны пообещать, что оставите моего брата в покое, больше не причините ему боль, и ему перестанут звонить и угрожать.

Рамирес неудовлетворённо смотрит на меня. Я облизываю губы.

− Пожалуйста, мы же люди, а не звери, − я беру его за руку и крепко сжимаю. − Он мой младший брат и сын больной матери, у нас нет ничего. Прошу вас, будьте снисходительны.

Мне или показалось, или его взгляд потеплел. Но зверский оскал говорит о другом.

− Какая интересная ты девушка, но немного туповата. Я же сказал, что не приму твои деньги, включая квартиру. Не дави на жалость — это меня раздражает. Мы так ни о чём не договоримся, красотка, а я попусту терять время не люблю.

− И что же мне тогда предложить? У меня больше ничего нет. Я что, должна позволить и дальше измываться над моим братом? Дать убить его? Всё из-за денег? К чему вы клоните? Что я буду расплачиваться натурой? Нет! Дайте мне уйти, а завтра я принесу четыре миллиона.

− И где ты их возьмёшь?

− У банка.

Он недовольно скривился. Да, это самое лучшее и верное решение — взять кредит, заложить квартиру, и мой брат будет жить. И никогда больше не свяжется с этими ублюдками.

− Так мы договорились? Я приношу завтра деньги, а вы остав...

− Какая смелая, уже повышаешь голос, — перебивает он меня.

Его властные глаза пригвоздили меня к месту. Всё тело покрывается гусиной кожей. Он встаёт. Откуда-то в его руке появляется пистолет. Меня бросает в холодный пот, невероятно сильно тянет в туалет, кажется, я сейчас описаюсь от ужаса. В панике ищу глазами выход из западни, как та крыса. Тяну руку ко рту и до боли прикусываю палец. Сердце стучит как бешеное. Меня знобит. Я готова упасть и взмолиться. Зачем я только пришла сюда? Какая же я дура.

− Сколько раз я говорил не оставлять свидетелей?

Кому это он говорит? Мне? Не оставлять свидетелей? Это меня, что ли? О мамочки родные, надеюсь, смерть будет быстрой.

Краем глаза замечаю стоявших у барной стойки мужчин. Всё это время они были здесь и слушали наш разговор. Они его охрана?

− Он что-нибудь под пытками сказал?

− Нет.

− Лайл, сколько раз я тебе говорил не пытать парней таким способом?

− Гм… уж не вспомнить…

Выстрел. Я вздрагиваю. Мужчина замертво падает на пол. Из дыры в глазу вытекает кровь. Желудок скрутило в узел, и горючее пойло хлынуло обратно.

Он убил человека. Он застрелил его у меня на глазах. Вот так раз — и отнял у человека жизнь, словно имел на это право.

Меня потянуло к земле. Стакан выпадает из ослабевших пальцев. Перед глазами комната переворачивается вверх дном, а дальше я ничего не помню.