Телефон разряжается входящим вызовом. На экране высвечивается имя. Ристерд. По коже бегут мурашки. В воображении всплывает образ человека, которого я до чёртиков боюсь.

Три года тишины. Молюсь каждый день, чтобы так и было дальше, но всего один вот такой звонок или подобная в этом роде неожиданность может поставить на кон ВСЁ! Не хочу брать трубку, и знать, что случилось и с какими он вестями. Ристерд всего раз мне позвонил, два года назад, спрашивал всё ли у меня хорошо. Тогда не я сняла трубку, а мама. А сейчас в доме никого. Алета с мамой во дворе, брат в мастерской.

Я всё ещё страшусь выезжать в посёлок за продуктами, боюсь, что его ищейки могут упасть на след и тогда… всё, не спастись. А такие люди, как Рамирес не прощают предательство. Он будет помнить вечно, что я сделала. А ещё, потому что я его собственность. Рамирес до последнего дня не забывал мне это напоминать. Я уже сотню раз эти мысли пережёвывала, сходя с ума. И моя дочь от него… Да, я решила родить, когда поняла, что беременна, мы были так далеко от цивилизации, от большого города, что ехать в больницу и делать аборт я не решилась. К тому же я не исключаю шанса, что если он найдёт меня, то дочь, поможет мне избежать смерти. Ей два года и она копия своего отца, если не считать моих серо-зелёных глаз. Когда она родилась, все думали, что она мулатка, кожа у неё была как кофе с молоком и чёрные волнистые волосики, но я лучше знаю кто её папаша. Алета и правда красивая девочка, большие глаза с длинными ресницами, тонкий носик и пухлые губки. Шустрая, деловая и острая на язык, как её отец. Практически всё, что услышит, обязательно повторит, запомнит. Я люблю свою малышку, даже несмотря на то, что она от человека, который мечтает мне отомстить.

Мне однозначно надо снять трубку и узнать, что он хочет мне сказать. Протягиваю дрожащую руку и отвечаю на вызов.

− Я думал, ты не возьмёшь.

− Привет. Зачем ты мне звонишь?

Слышу в трубке вздох.

− Не хотел тебе говорить, но мне доложили, что он в Лондоне.

Падаю на ближайший стул и наклоняюсь к коленям.

− Ты далеко от столицы?

− Господи, как он узнал? Ты же говорил, что никто не узнает. Блять Ристерд, что он делает в Лондоне? Ты можешь ответить мне на этот вопрос? Может, он приехал сюда по делам? И какого чёрта происходит? Ты мне говорил, что вы его посадите за решётку. Что вы там делали, позволили ему вешать себе лапшу на уши?

Ристерд нервно смеётся.

− Ты даже не представляешь, что там творилось. Его защищали три адвоката.

− Го-с-по-ди, − сдавливаю двумя пальцами виски.

− А до живого Санчеса мы так и не добрались, сдох от передоза. Короче говоря, мы полгода удерживали Рамиреса в месте под названием изолятор. И с каждым разом, когда его приводили на мягко говоря «беседу» он становился всё угрюмее и молчаливее. Проклятие, было такое мучение вытянуть из него хоть слово за весь час, хоть какую-то ухмылку или страх в глазах. Ничего. Всё время с нами разговаривал от его лица адвокат, точнее, три адвоката. Они предоставили такое алиби, ох… если не ошибаюсь за последние десять лет. Да, за десять. Ты представляешь себе? Где он откопал таких адвокатов, до сих пор для меня загадка. Конечно, у нас не было никакого права за что-то его сажать в тюрьму, а пожизненно тем более. Единственное за что мы уцепились и дали ему 22 месяца посидеть за решёткой в самых мягоньких условиях, это превышение скорости и езду в нетрезвом виде.

− И всё? – визжу в трубку.

− А что ещё? Ну а что ещё мы могли сделать? Штрафы они не смогли оправдать. А гоняет он, будь здоров, штрафов набралось на полмиллиона, и он их не выплачивал. Это тоже уголовно наказуемо.

− Он что-нибудь вообще говорил?

− Да, − вздыхает Ристерд. – Но тебе это не понравится.

− Говори, я хочу знать.

− Перед тем, когда всё было решено, а его адвокаты, наконец, заткнулись, глядя на пачку штрафов, он наклонился к столу и убийственно посмотрел мне в глаза.

− И?

− Он сказал, − ещё один тяжёлый вздох, − передай ей, что где бы она ни была и как не пыталась спрятаться, я её найду и заставлю пожалеть.

Узнаю слова Рамиреса. Ну, всё понятно. Он прилетел в Лондон не по делам, а чтобы придушить меня.

− Послушай Ристерд, каким ещё способом он мог меня выследить? Ты же говорил, что всё будет хорошо, − по виску заструилась капля пота.

− Есть один способ. Это прослушивать мой номер телефона.

− А откуда он знает твой номер?

− Думаешь, у него не нашлось времени выложить деньги тому, кто мог разузнать мой номер телефона? И без денег это можно сделать за пару минут.

− Выходит, он прямо сейчас может нас прослушивать?

− Нет, это мой новый номер.

− Ристерд, я тебя ненавижу. Зачем ты только пришёл тогда и всё испортил? Зачем я согласилась? Прощай, − выключаю телефон и закрываю лицо ладонями. Он в Лондоне, отсюда до столицы двести километров. Сколько у меня времени? А куда бежать? Куда с этого острова мне спасаться? Стоит на кассе купить билет на поезд, корабль или самолёт, как он сразу об этом узнает. Я опять в ловушке. Но Лондон большой… хотя нет, не стоит на что-то уповать и строить иллюзий. Он уже рядом, а мне негде прятаться. И что же делать? Встречать бой с голыми руками? Этого стоило ожидать.

Глубоко в сознании я понимала, что этот день настанет, что он придёт за мной, за собственностью, что посмела от него сбежать. До сих пор мне снится в страшных снах его последний взгляд. Боже, ничего доброго в его глазах не было. Я предала, обманула, поиграла на его чувствах, а он верил, возможно, даже любил, доверял. И чего я тянула резину, знала же что ничего хорошего не выйдет и всё равно молчала. Но почему я? Почему Рамирес не оставит меня в покое? Ну конечно, я же виновница его задержания, того, что он 22 месяца просидел за решёткой. Мне пиздец.

Нахожу в кухонном столе пачку сигарет. Вскрываю, дрожащими пальцами вынимаю сигарету и закуриваю от спички. Что делать? Где Алета? Им нельзя выходить теперь из дома, и брата нужно вернуть. Мы будем тихо сидеть здесь… да, конечно. Дом на отшибе, они обязательно сюда нагрянут.

Затягиваюсь и выхожу во двор с видом на зелёные поля, мы здесь как на ладони, маленькая деревушка от нас за два километра.

Нахожу глазами дочь. Алета играется с куклой сидя на покрывале в густой, высокой траве, мама развешивает постиранной мной бельё. Я ей только через месяц смогла рассказать всё с самого начала. У неё не нашлось что ответить, только сокрушённо покачала головой. А что можно на это сказать? Я совершила кучу ошибок, связалась с бандитом, да ещё и родила от него. «Лучшего» сценария своей жизни и представить нельзя.

Мама оглядывается на меня через плечо и защепляет простыню прищепкой. Она опускает руки и прищуривается.

− Что-то случилось?

Затягиваюсь и киваю.

− Тебе кто-то позвонил?

− Ристерд.

Мама подходит ближе.

− Что? Он вышел из тюрьмы?

− Хуже. Он в Лондоне.

Мама хватается за сердце.

− Боже, что нам теперь делать?

− Сидеть и ждать.

− Почему ты не попросила Ристерда помочь? Ты ему посодействовала, пусть теперь защищает. Какой толк оттого, что мы прилетели сюда. С тем же успехом могли сидеть в Лос-Анджелесе.

− Ты права. Глупо всё это. Мы только зря сюда летели, искали этот дом, потеряли время и всё без толку. Теперь остаётся вопрос: как скоро он меня найдёт?

− А как же Алета он и её заберёт? Так нельзя. Звони Ристерду...

− Что ты мне предлагаешь? 

− Спасаться. Господи, Стелла, ты не вовремя решила опустить руки.

− А что я могу сделать? У него деньги, власть, охрана, три адвоката, к тому же эта чёртова бумажка. Мне не поможет ни полиция, ни Ристерд, никто. Если придётся, он всех купит.

− И что? Мы так и будем бездействовать? Позволим ему забрать тебя и дочь?

− Мама этот человек не забывает обид. Он не остановится ни перед чем. О чём тут можно говорить. У меня нет шанса бежать и скрываться. Они могут быть уже здесь на подходе, − киваю в сторону деревни. − Лишнее движение лишь привлечёт к нам внимание.

− Пусть этот ублюдок делает что хочет, но я ему не отдам тебя и внучку.

Вздыхаю и смотрю на дочь. Да, как не отдать? Поздно. Я знала, что этот день настанет, ещё тогда три года назад. И всё равно надеялась, что если тихонько сидеть где-то в глуши, это поможет. И всё же долго он меня искал. Полгода. Сколько ещё затратит времени, чтобы сюда добраться? День, два, неделю, или его шакалам хватит и нескольких часов? А что мне делать в этом случае? Драться? Глупо. Дадут один раз по башке и силой заберут. Боюсь, как бы моей семье ни причинили боль. А звонить в полицию опасно, он мог их купить. Да и не доверяла я им никогда. Выходит, мне придётся покорно пойти и молиться, что он не убьёт меня.