- Доктор, открой! Это Яшка. Там с телеги дядьку без головы скинули. – Стучал в окно беспризорник, коих в больших количествах породила гражданская война.

- Иду! – Крикнул ему доктор, пару месяцев назад официально назначенный на должность городского судебно-медицинского эксперта, но все еще не оставившего врачебную практику и помогавшего обитающим неподалеку сиротам.

- Мне с вами, дядь Вань?

- Желательно. - ответил мне доктор, застегивая жилетку. – Распорядись, чтоб запрягали.

- Да здесь не далеко. – Шипел в окно Яша. – Пешком быстрее управитесь.

Я натянул брюки и короткий пиджак, следуя примеру дяди, который независимо от ситуации всегда выглядел франтовато.

В этот утренний час мы представляли собой странную компанию: спешащий доктор, размахивающий чемоданчиком, еле поспевающий за ним мальчишка, в грязной куртке, рваном картузе и обрезанных штанах на веревке, замыкал процессию гимназист, словно возникший из довоенного времени.

- Не торопись, доктор, мертвому твои банки не понадобятся. – просил дядю запыхавшийся Яшка.

- В этом еще убедится надо. – отвечал он, задыхаясь от быстрой ходьбы.

На мостовой в высохшей лужице крови лежала отрубленная голова с выколотыми глазами. Отрезанные уши и язык были аккуратно сложены рядом, образуя пирамиду. Чуть поодаль находилось обезглавленное тело.

- Беги, Яш, в уголовный розыск за следователем Васильевым, а ты, Максим, зарисуй все, да поторопитесь. – Раздал нам указания доктор и приступил к осмотру.

Я числился помощником доктора и временно заменял, приписанного к милиции фотографа, пропавшего куда-то, так и не дождавшись ремонта сломанной разбушевавшемся задержанным фотокамеры.

Минут через тридцать прикатил конфискованный у расстрелянного ювелира АМО-15, гордость местного уголовного розыска. Машин в нашем уездном городе и с десяток не наберешь, каждая - чудо иностранных инженеров. Давно я мечтал прокатиться хоть на одной из них. У доктора была карета скорой помощи, но двум лошадкам до мотора в 35 было далеко.

- Давно убит? – Поинтересовался у доктора уголовный следователь Васильев.

- Этой ночью, кровь свернулась, и язык подсох. – Ткнул доктор карандашом в останки.

- Беспризорники здесь неподалёку обустроились, может это их рук дело?

- Может, если кто-то из них давно работает мясником или доктором. Видите, края ровные, не рваные. Нож острый должен быть и рука твердая. Убили не здесь. Совсем крови мало. Яша видел, как тело скинули. Ко мне прибежал, а я уже вам, товарищ следователь, об убийстве сообщил. Вот с племянником первыми прибыли на место преступления и уже все зафиксировали. Везите тело в морг, там точнее скажу.

Сбегали за извозчиком с телегой, которых не было слишком долго. Никто не соглашался мертвяка везти, пришлось накинуть «керенку».

- Хорошо рисуешь, - похвалил меня следователь Васильев. – Не хуже фотографии выходит. Учись у дядьки его премудростям, как раз лет через десять место криминалиста займешь.

Яша, озабоченно крутившийся в соседних кустах, тоже решил глянуть из любопытства.

- Живой-то он покрасившее был. Часто здесь ходил. – прокомментировал он мои зарисовки.

- Вот так мёртвого узнал?

- На руку глянь. Видишь, цепь у него на руке набита, никогда такой не видел, поэтому и заприметил.

Обрадовавшись ценному свидетелю, я передал его слова следователю, и нас с Яшей взяли в участок, чем он был очень недоволен и исподлобья поглядывал на меня до той поры, пока нас не пригласили в автомобиль. Гордые, мы неслись по улицам города до центральной площади, где рядом с клубом и театром размещался уголовный розыск.

Вскоре нас позвали в кабинет. Моей обязанностью было либо зарисовать подозреваемого с натуры, либо со слов свидетеля. Мне нравилось здесь находиться. У противоположной к входу стены стоял массивный стол с большим конторским стулом, на котором сидел Васильев. Сам стол, с аккуратно сложенными бумагами, печатной машинкой и лампой с зеленным абажуром, был покрыт такого же цвета сукном. Перед ним стоял хлипенький стул для посетителей. «Нечего тут рассиживаться, - любил повторять следователь, - очистил душу и гуляй в камеру на прочные нары. Любят преступники время тянуть на удобной мебели».

Я же всегда сидел на кожаном диване, стоящем вдоль стены рядом с железным сейфом и пальмой в кадке. Там удобно было держать блокнот и подозреваемые меня не видели.

В середине допроса в кабинет ввалился гражданин в форме и, поздоровавшись с Васильевым, сразу перешел к делу.

- Боец у меня пропал. С утра никто не видел.

- Так ты, Жилов, по кабакам посмотри, или по девкам поспрашивай, а не сразу к нам. Допрос у меня. Труп нашли изуродованный.

- Слыхал я уже о нем, поэтому сразу к тебе. Покажи труп, может он?

- Он это, точно он. – Подал голос Яша. – Видел я вас вместе. Из продразверсточников вы. На другой улице квартируетесь. Часто мимо ходите, а я на углу стою.

- Чего стоишь-то, «ворон» выглядываешь, которые рот раззявят да за кошельками своими не смотрят. – Нахмурился следователь.

- Стою, да стою, стоять не возбраняется. – Парировал Яша.

Жилов, который действительно оказался из налогового подразделения финансового отдела, прервав их разговор, он напомнил о цели своего визита. Яшу отправили в камеру, от чего тот совсем осунулся и чуть не плакал.

«Пусть посидит до утра. – Цыкнул на мои возражения следователь. – Кошельки целее будут, да и покормят его».

Морг находился в соседнем здании, и я на правах помощника доктора-криминалиста присоединился к процессии. Определить принадлежит ли найденный труп пропавшему бойцу, Жилов не смог: «Кто ж его поймет, искалеченного. Друг у него есть закадычный. Вместе расквартированы. Он-то точно скажет».

Послали за другом Тарасом Птичкиным. Тот, увидев изуродованное тело, тут же опорожнил желудок в вовремя подставленное мной судно. Я уже знал особенность большинства свидетелей и был наготове.

– Не могу я смотреть. На руке у него татуировка должна быть из цепи, а ближе к локтю еще одна, из букв «СВ»,– пробормотал, отвернувшись от трупа, Птичкин.

Доктор нашел татуировки, а я зарисовал особенности их расположения.

- Точно, Мишка. Я удивился, почему он дома не ночевал, всегда приходил. – Давал показания, пришедший в себя, Тарас.

- А ты что ночью делал? – Пытался разговорить его следователь, видя, что сосед что-то недоговаривает. Подозвав к себе помощника, он тихо распорядился привести обыск, и я отправился вместе с сыскной бригадой.

- А я руку кипятком обварил, чайник на себя опрокинул. – Показал Тарас перевязанное запястье.

В комнате Тараса и убитого был беспорядок: содержимое тумбочек вывернуто, кровати разобраны, а посередине комнаты лежал окровавленный нож. Удивившись такой быстрой находке важной улики, я как можно быстрее накидал план комнаты и поспешил к доктору. Неужели на ноже будут отпечатки соседа?

Пока снимали отпечатки, Тарас, постоянно клялся, что это не он, так как сильно повредил руку.

Тараса, сделав дактилоскопическую карту, закрыли в камере, до выяснения обстоятельств дела.

- Не Птичкин это. – Пришел с экспертизой доктор. –Отпечатки на ноже с картой не сходятся.

- Да знаю я, что не он. – Ответил Васильев. – Убийцу бы не выполоскало. Этих-то я много повидал. Пусть посидит пока. Теперь точно к нам НКВД нагрянет. Мало того, что банды орудуют, причем из женщин, втроем граждан по квартирам грабили, телеги пропадают, за продуктовую карточку убить готовы, так теперь еще головы друг другу режут.

Пока они спорили, я тайком навестил Яшу и передал ему хлеба.

- Ешь, не храни. Когда тебя утром отпустят, я еще принесу.

- Это плохо. Дело у меня. Я, как увидел, что с телеги скидывают, испугался сильно, сразу к доктору побежал, даже цепочку не подобрал, которая с душегуба слетела. Она так сверкнула от дальнего фонаря, зацепившись за руку мертвяка. Зуб дам, золотая.

Вернувшись в кабинет, я первым делом хотел все рассказать следователю, но тот даже слушать не стал, сказав, что доктор уже ожидает меня в вызванной бричке. Мы отправились домой.

Лежа в кровати, я все размышлял, как здорово было бы найти улику и доказать всем свою ценность как сотрудника. В свои восемнадцать лет, я на внешний вид еле дотягивал до пятнадцати, что особенно бросалось в глаза на фоне прошедших войну и комиссованных красноармейцев. Моложе двадцати восьми лет в милицию не брали, и я смотрелся среди них, как пришедший на службу к папеньке гимназист. Вот найду настоящую улику, и перестанут меня подначивать фразой: «Карандаш – оружие пролетариата».

Тихо выскользнув из дома, я отправился на место происшествия. В кустах шарила какая-то фигура. Я спрятался в подворотне и выжидал. Положив что-то в карман, человек двинулся вниз по улице, и я тихо пошел за ним.

Шли мы недолго. За бараком, облюбованном беспризорниками, фигура словно растаяла в темноте. Я, не таясь, завернул за угол и сам попал в ловушку. Бандит приставил к моему горлу нож и закрыл ладонью рот. Зажмурившись я приготовился к худшему. Чиркнула спичка, и открыв глаза, я увидел, грязное лицо рыжего мальчишки, слывшего за главного среди проживающих в бараке, беспризорников. Преступник дернулся, и я успел заметить на большом пальце его руки, татуировку в виде якоря.

Прикурив, рыжий с ухмылкой произнес: «Ты, дядя, ко мне в гости зашел без спроса, да еще и милицейскую собаку здесь прирезать хочешь, а мы потом крайние? Держи его!»

Нас окружили, но захватчик вырвался. Проведя ножом по моей шее и пырнув стоящего на пути парнишку, он бросился бежать.

«Доктора позовите», – прошептал я, теряя сознание.

Резкий запах ударил мне в нос, и я увидел испуганное лицо дяди Вани.

- Очнулся? - Засмеялся рыжий парень, спугнувший вероятного убийцу. – У вас там, в милиции, барышень набирают? От царапины в обморок упал! Эх ты, гимназист.

- Поймали преступника? - Спросил я.

- Ага, держи карман шире. Будем мы бегать, пока милиция в обмороках валяется!

- Не заговаривайся! - Цыкнул на него Васильев, прибывший вместе с доктором.

Наутро весь участок посмеивался надо мной, за глаза называя барышней. Я злился, но сделать ничего не мог.

По памяти начал рисовать портрет напавшего на меня человека, потом отправился к беспризорникам дорисовать то, что пропустил. Они тоже не упустили шанса посмеяться надо мной, но все же помогли.

С листа на меня глядел крупный кучерявый мужчина, с черными волосами и сломанным носом.

- Цыган это был. – Уверенно произнес Яша. – Они кучерявые.

- Нет. - Возразил я. – Якорь у него на руке был. До сих пор пред глазами стоит.

- Нет у нас здесь таких. – Уверенно произнес рыжий. -– Но я через своих поспрашиваю. Через Яшку тебе сообщу. Теперь это и наш враг, он моего человека пырнул.

Уже сутки милиция безрезультатно разыскивала кудрявого матроса, и от Яши тоже не было вестей. Мне запретили одному ходить по улицам, и от скуки я разглядывал докторскую библиотеку. Дядя был братом маменьки, которая лет пять как скончалась от туберкулеза. За ней и отец ушел, убили на войне.

Так я оказался учеником доктора, который жил с Марьей Федоровной, пожилой женщиной, некогда бывшей прислугой. Дядя семьи не имел и на войне не служил. Всю жизнь работал доктором совмещая врачебную практику с помощью местной полиции и грозился передать весь свой опыт мне, заставляя читать великих криминалистов, коих было великое множество на закрытых стеклом полках библиотеки. Дядя гордился книгами А.Бертильона, Р.А. Рейсса и Г. Гросса. Считал, что именно они помогли ему остаться при деле, независимо от вида правящей власти.

Не успел я удобно расположиться в кресле, чтоб освоить науку сыска, как в окно постучали. Это был Яшка.

- Нашел моряка, пошли, посмотрим, – тихо позвал он меня в открытое окно.

- Нельзя мне, доложить сначала надо.

Поймав извозчика, мы отправились к центральной площади. Дяди в морге не было, он принимал людей в местном госпитале, так как в морг идти больные побаивались.

 Подойдя к приоткрытой двери кабинета следователя, я увидел, что он не один.  Два человека в кожаных плащах сидели на диване, а один, наверное, главный, нервно выхаживал по кабинету, отчитывая Васильева.

- Какие моряки? Новичку понятно. Опять крестьяне восстание против разверстки готовят, а труп – послание. Явно его не в кабаке зарезали. Пытали может? Я могу, Васильев, на тебя положиться или тебе товарищей из НКВД оставить?

- Все проверим. – Учтиво отвечал следователь. – Справимся своими силами.

Поняв, что сейчас Васильева лучше не трогать, я решил рискнуть и отправился на опознание моряка. Вдвоем не так опасно, а задерживать мы его не собираемся.

Кабак был в трех улицах от площади, и я боялся, что наши усилия будут напрасны, уйдет моряк. «Не уйдет, - успокоил меня Яша. – Каждый вечер там до закрытия сидит».

Кабак располагался в помещении с низкими сводчатыми потолками, отчего табачный дым, не имея выхода, клубился над головами посетителей, оставляя следы на когда-то белых стенах и потолке.

В вечернее время в кабаке было шумно и полно народу. Мужчины в форме и высоких сапогах обсуждали последние новости за столами накрытыми белыми скатертями с непременно с запотевшим графинчиком или большими пивными кружками. Мы приютились за крайним столиком и Яшка принялся искать моряка.

Приглушили свет и дама в длинном красивом платье, с лисьей горжеткой на плечах проникновенно затянула «Очи черные». Заслушавшись, я потерял из виду Яшку, которого уже тащил за шиворот высокий официант лет тридцати в белом фартуке и засученных рукавах белой рубашки. На его руке я отчетливо увидел такую же татуировку, как у покойного.

- Видел татуировку? – Спросил меня, отряхиваясь от уличной пыли, Яшка. В руках у него был чей-то кошелек.

- Видел. Нехорошо это. – Стыдил я его за воровство.

- Есть-то хочется и рыжему надо за место заплатить, а то выставят меня на улицу и погибай, а эти все равно пропьют или на певичек спустят.

Мне нечего было ему возразить, и мы поплелись домой.

- Такая наколка не только у официанта, я еще парочку видел. Все за одним столом сидели. У одного из них я кошелечек-то и подрезал.

- Жалко, что официант тебя вышвырнул. Не успел я их зарисовать. Неспроста у них одинаковые татуировки, может они члены тайного общества.

Среди керенок лежали документы и Яшка хотел было их выкинуть, но я вовремя его остановил. Это было удостоверение на имя Михаила Степановича Кизлякова, обезглавленного трупа. Второй, аккуратно сложенный листок, содержал какие-то расчеты.

- Во дела-то. – Присвистнул Яшка. – У нужного человека я документы подрезал.

- К Васильеву идти надо. – Твердо сказал я.

- Без меня и про кошелек ни слова! – Крикнул Яшка и дал деру.

К Васильеву и мне было боязно идти, я-то как-никак соучастник. Повинившись перед дядей, я показал ему найденные документы. Тот тут же поднял трубку телефонного аппарата и попросил девушку соединить его с уголовным розыском.

- Да-а, не дисциплинированный ты товарищ, Максим. В органы метишь, а сам с карманниками дружбу водишь, отчитывал меня приехавший следователь.

- Я только на моряка хотел посмотреть. – Мямлил я под пристальным взглядом Васильева.

- Узнать-то их сможешь?

- Я только официанта видел, Яшка - остальных членов тайного общества.

- Какого еще тайного общества? – Удивился Васильев.

- Яшка говорит у всех татуировки были одинаковые, как у покойного. У официанта я сам видел.

Со слов дяди, официанта арестовали в тот же вечер, но он объяснил одинаковые татуировки – совпадением, других улик против него не было. Найти Яшку не удалось, поговаривали, что он сбежал из города, так как «улов» в кошельке оказался очень большим. Цепочка оборвалась.

Через пару дней меня простили, и я вновь приступил к обязанностям художника-криминалиста. При мне дело об изуродованном теле не обсуждалось, и дядя отмахивался от меня, стоило лишь о нем заикнуться.

Так прошла неделя, а я все прокручивал в голове известные мне факты. Что-то в общей картине не давало мне покоя. Якорь и цепи, Миша и его сосед заполнили все мое сознание.

- Дядя, а что было с рукой соседа убитого, Тараса?

- Ожег был, кипятком обварился.

- А мог он так татуировку спрятать?

- Мог конечно.

Доктор сообщил о моей догадке Васильеву. Оказалось, что рука у Тараса загнила и ему дали увольнительную к матери. Послали за ним в деревню, но там он так и не появился.

Васильев приказал осмотреть всех красноармейцев налогового отделения, у пяти из них нашли похожие татуировки, но они утверждали, что это отличительный знак их отряда и ничего тайного в этом нет.

– А кто придумал делать татуировки? – Влез я в допрос.

- Так Тарас и придумал.  – ответил допрашиваемый.

- А когда? – Спросил его следователь, а меня окатил ледяным взглядом.

- Так как убитого нашли, так и предложил, сделать отличительный знак, мол все мы одной цепью связаны и должны друг друга защищать.

Отпустив задержанных, следователь сначала отругал меня, а затем предложил передавать мои вопросы ему, но самому допросу не мешать.

Я был зол. Мою помощь никто не видит и вместо благодарности одни упреки, думал я, идя со службы домой. Неожиданно кто-то закрыл мне рот влажной тряпкой и ноги мои подкосились.

Проснувшись, я никак не мог понять почему так темно, по пробивающемуся сверху тусклому свету и сырой земле, понял, что закрыт в подполе. Сверху доносились голоса, обсуждающие мою судьбу.

- Ты зачем докторского племяша привез? Это не Яшка, его искать будут и нам головы свернут. – Сказал кто-то басом.

- Так он шустрый, вместо следователя вопросы задавал, поищут, да не найдут. Камешек побольше и на дно. – Засмеялся второй.

Рядом зашевелись. Наверно крысы шастают, я их до смерти боялся. Затем кто-то прошептал:

- Максим?

- Яшка? – прошептал обрадованно я.

- Он самый. Уже неделю мурыжат. Басистый – это твой моряк. Он меня еще от кабака приметил.

Заскрипели половицы, и мы примолкли.

- Вы совсем мозги пропили, художника сюда приволокли, сгною всех. – Услышал я знакомый голос.

- Товарищ Жилов, мы здесь! - Закричал я со всей силы.

В комнате притихли. В двери громко постучали, а затем раздался треск ломающегося дерева, стрельба и возня.

- Не ожидал тебя здесь увидеть, Жилов. – Раздался голос Васильева. –Хорошо ножи метаешь. С одного раза бандита положил, жизнь мне спас. За художником следили, сюда его привезли.

- Сам только перед вами прибыл. По доносу. Ты тоже хорош, второго с одного выстрела уложил. В подполе ваш художник, как зашел его услышал, храбрый малый.

Нас достали с подпола и сняли мешки. В свете керосиновой лампы я увидел сидящих за длинным столом моряка с ножом в глазнице и застреленного красноармейца.

На следующий день мне дали выходной, но рано утром прибежал взволнованный дядя и потребовал мои рисунки изуродованного Миши «Видишь тут в глазнице след от ножа, вот у твоего моряка такой же». Я рассказал об обстоятельствах случившегося и тот, позвонив Васильеву, полез на шкаф за большим ящиком, где хранился спасенный криминалистический архив. В нем мы сообща нашли фотографию с характерным следом на глазнице. На дактилоскопической карте значилось: Алексей Петрович Селиванов 1915 год, сын мясника, убивший местного шулера, метнув ему в глаз нож.

Прибыл удивленный Васильев, Жилов, начальник отдела продразвёрстки – это Алексей Петрович Селиванов?

Послали за Жиловым. Меня на допрос не пустили и информацией больше не делились. Тело Тараса через пару дней всплыло в реке.

Неделю я мучился в догадках, но Васильев хранил молчание. Лишь придя на воскресный обед, он, выдержав паузу, все же рассказал нам обстоятельства дела.

Совместными усилиями была раскрыта банда, состоявшая из продразверсточников, которые собирали не только хлеб, но и драгоценности, оседающие в карманах нечистых на руку красноармейцев, а официант сбывал краденное и готовил поддельные документы. Селиванов-Жилов, был ее организатором и набирал в свой отряд бывших каторжан.

Миша, приписанные к отряду против воли Жилова, поняв истинные дела отряда, уговорил Тараса выйти из банды, но Жилов не позволил, нельзя было разорвать объединяющую их цепь. Миша пригрозил сообщить чекистам и Жилов -Селиванов, метнул в него ножом. Чтобы скрыть обычное убийство, решил труп расчленить, мол и следствие запутаем и другим неповадно будет банду покидать.

Проведя чистку в рядах продразверсточников, товарищи из НКВД замяли дело и были очень недовольны Васильевым, которому было приказано бунтующих крестьян сыскать, а не честь красной армии позорить.

Ко мне же, в участке, с тех пор уважительно относятся, карандаш действительно оружие криминалиста.