Того, что должно случиться однажды, невозможно изменить.

Эту мудрую фразу я слышала давным-давно от покойного нынче деда, когда была еще ребенком. Но не имела представления о том, что суть этой фразы однажды станет моей реальностью.

Мои родители были рождены самыми знатными и благородными людьми. Отец – Джонатан Эртон – Хранитель Запада и листар, управляющий всей западной частью огромной империи. Мать – Акана Эртон, в девичестве Ариас – сестра императора, умная и добрая женщина, которой не чужда власть. И, если верить добрым песням и сказкам, которые нам с братом пела на ночь рабыня, служившая нам няней, нам предстояла спокойная и счастливая жизнь.

Увы, ничему из этого суждено было сбыться.

Когда я подросла, то узнала, что у отца есть младший брат Джордж. Он обозлился на отца еще в детстве, и к тому же склонил свою жену Оке, неясного происхождения. Но все это было мне неинтересно, я знала только в общих чертах.

Я любила бегать в саду и была довольно непоседливым ребенком.

- Аннабель, - строго говорила мне мать, когда наставники жаловались ей на мое поведение, и внимательно смотрела мне в лицо зелеными глазами, - тебе нужно как следует учиться. Постигать науки. Помни, что знание может тебя спасти, а незнание – погубить.

- Помню, матушка, - отвечала я покорно каждый раз. – Но почему такое говорят только мне? Разве Леонард не ленится и не убегает гулять?

- Леонард – мальчик и будущий воин, - неизменно отвечала мне мать. – Тебе же, возможно, предстоит много усидчивости и старания, когда ты будешь женой благородного патриция.

Да, я кое-что знала об этом, наблюдая за матерью. Она вела сметы, подсчитывала доходы и расходы в нашем доме, потому что управляющий пытался подворовывать. Все закончилось тем, что он попался на самой мелочи и ушел из поместья в кандалах и в сопровождении стражи. Тогда я поняла цену усидчивости. Но мне, как непоседливому ребенку, хотелось поскорее покончить с надоевшими занятиями по математике и письменности.

Чтобы не огорчать мать, я в какой-то момент смирилась с необходимостью находиться на этих уроках все время, а не только когда мне захочется. И в один прекрасный момент математика показалась мне… интересной?

Конечно, не настолько, чтобы стать великой ученой.

Нет, само собой, женщины у нас не допускались до науки. Их удел – рожать детей, принимать гостей, отвечать за ведение хозяйства, и тому подобное. Но школа для девочек благородного происхождения все равно была открыта.

Листарские дети в школу ходили только по желанию. В остальное время к нам с братом являлись наставники.

Всего листарских семей в империи четыре. В Фиаламе это семьи Хранителей, а про соседнюю Аранию родители упоминали редко, неохотно и с досадой.

- Аннабель, - звал меня мой брат Леонард по вечерам, видя, что я устала от тяжелых задач, - побежали в сад?

- Побежали, Лео! – неизменно отвечала я, и тут же вскакивала со скамьи. – До завтра, мэтры!

Уважаемые мэтры, конечно, негодовали.

- Девочка из хорошей семьи, а так неподобающе себя ведет! – часто слышала я их ворчание в спину.

Но я и не думала обижаться на них.

Молодые наставники обучают плебсов, а патрицианских и листарских детей – старые. Считается, что у них больше опыта и знаний, которые они могут дать благородным детям. Кто занимается обучением императорских детей, я не знаю. Наверное, со всей империи собирают лучших мэтров.

Леонард родился на год младше меня. После нас мать заболела лихорадкой, завезенной кем-то из южан, и, наверное, это стало причиной позднего рождения Дайны. Впрочем, я не слишком-то углублялась в этом, тем более, мать объяснила, что маленькой девочке знать о таком пока не следует.

Наше с Леонардом детство проходило в шумных веселых играх и серьезном обучении. Можно сказать, я балансировала между легкомыслием и сосредоточенностью, а брат и вовсе витал в облаках. Мы считали, что у нас и так есть все, о чем только могут мечтать дети, и что стремиться вроде не к чему. Ах, как же мы заблуждались!

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, а Леонарду десять, окружающее нас веселье слегка омрачилось.

Теперь мэтры стали приходить к нам реже, а их визиты были короче. Кого-то рассчитала мать, кто-то ушел сам, а остальные являлись лишь затем, чтобы снабдить нас с братом ворохом папирусов с рукописными знаниями.

- Мне не нравится все это, сестра, - сообщил однажды Леонард, когда мы сидели в библиотеке и листали пыльные папирусы. – Мама многое скрывает.

- Да, братец. Но нам нельзя ее волновать. Она ведь…

- Точно…

Мама вынашивала нашу младшую сестру. Будучи на позднем сроке беременности, она не боялась совершать долгие и утомительные поездки в столицу. Во дворец к своему племяннику Флавию, рано осиротевшему по неизвестным мне причинам. В тюрьму к государственным изменникам и наемным убийцам. И еще куда-то. Мы с Леонардом были детьми, от нас скрывали слишком многое.

Наконец Дайна появилась на свет. Маленькая крикливая девочка с большими зелеными глазами и темно-каштановым, почти черным пушком на голове.

- Совсем как у тебя, Аннабель, - с улыбкой говорила мать, укачивая это чересчур громкое создание на руках. – Ни один в этой семье не родился блондином.

Волосы матери были светлыми и завитыми, а взгляд добрый и светлый.

Я долго не могла понять, почему настолько великолепную и сильную женщину назвали преступницей, пособницей императора-тирана, и приговорили к казни. Смириться, впрочем, тоже не получалось. Но любовь моих отца и матери запала мне в душу навсегда.

Уже тогда мне хотелось наивно мечтать, что в будущем меня ожидают подобные нежность и взаимопонимание.

***

- Дети, в сторону!

- Кто-нибудь, заберите маленькую девочку!

- Я заберу!

Мы с братом застыли на месте, загнанные легионерами в угол холла, и растерянно смотрели, как другие легионеры хватают наших родителей и связывают им руки. Отец рвался защитить мать, за что получил несколько ударов, а мать смотрела на этих людей, предавших малолетнего императора Флавия, с высочайшим презрением.

- Леонард, Аннабель! – ее голос был высок и холоден, словно мать отчаянно пыталась не заплакать. – Мы с отцом любим вас! Помните это! Напоминайте об этом Дайне!

Грубыми толчками и понуканиями их вывели из собственного дома. Мы с братом остались стоять в том же углу, хотя нас уже никто не удерживал. Только что вернувшись из сада, где лепили снежные фигуры, замерзшие и уставшие, мы хотели сытно поесть и согреться, а вместо этого столкнулись с вопиющей несправедливостью.

Не помня себя от отчаяния, я выбежала вслед за легионерами и звонко крикнула:

- Вы не можете забирать их в тюрьму! Мой отец – листар Запада!

Один из легионеров снял шлем, повернулся в мою сторону. Я уже было хотела убежать обратно в дом, когда он слез с коня и пошел в сторону поместья. Хотела спрятаться за спину Леонарда, но потом вспомнила, что мама никогда не пряталась за отца. И просто взяла брата за руку, глядя во все глаза на незнакомца.

На самом деле он казался очень знакомым.

Бледная кожа, каштановые волосы, тонкие черты лица – все это придавало ему сходства с отцом. А надменный взгляд и снисходительная ухмылка отличали от отца. Листар Джонатан никогда не смотрел на нас так… хищно.

- Вы! – крикнула я первое же, что пришло в голову. – Вы…

- Здравствуйте, дядя, - перебил меня Леонард, и поприветствовал его коротким кивком.

Он окинул нас тяжелым и мрачным взглядом, явно собираясь что-то сказать, но тут по лестнице спустилась высокая беловолосая женщина в длинном светлом платье. На руках она несла нашу уснувшую сестру.

- Что за милый ребенок? – ворковала она, глядя на безмятежное личико ребенка. – Воспитаю вместе с нашими мальчиками… Как тебе дети, Джордж? – спросила она у дяди, подняв голову.

Так это наша тетушка? Мама говорила, что она незнатная сказительница-танлерка из северного Талнора, отец упоминал об ее аранийском происхождении. И непонятно, чьи слова вернее. Тогда я почувствовала, что уже не увижу родителей и не спрошу их об этом.

- Мальчик сразу понял свое место, - медленно ответил тот, - а девчонка избалована и капризна. Но они оба изнежены, как императорские коты. Нам и своих детей хватает, Оке.

Блондинка обиженно посмотрела на мужа.

- Неужели ты думаешь, мы оставим эту обузу у себя?

- А как ты хочешь?

- Только эту крошку, - она нежно прижала к груди Дайну. – Воспитаем и выгодно выдадим замуж. А с этими двумя пусть император разбирается.

- Но не оставить же их тут.

Тетя Оке вздохнула, посмотрела на нас с неприязнью.

- Заберем к себе на неделю, - произнесла она, поджав губы. – В любом случае их судьбы решать не нам, а императору.

- Твоя правда. А потом переберемся из нашего старого дома в это чудесное поместье. Ричард и Роберт будут рады занять здесь уютную детскую.

Снова улыбнувшись, тетя Оке поцеловала в лоб проснувшуюся и хлопающую глазами Дайну, а потом с высокомерным видом прошла мимо нас.

Дядя Джордж схватил меня и Леонарда за руки, и потащил вслед за собой, прочь из дома, навстречу горю, невзгодам и неприятностям.