Наши дни

- Остановите здесь, пожалуйста. - торможу такси, заметив любимую дорожку, по которой обычно спускалась к набережной.

- Девушка, с вами точно все в порядке? - таксист, полный мужчина лет пятидесяти, озабоченно на меня взглянул. - Может, помощь нужна?

Шмыгаю носом, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. И так раскисла уже до такой степени, что вызвала беспокойство со стороны водителя. С низко опущенной головой тянусь к дверной ручке, дабы ненароком не увидеть себя в зеркале заднего вида. И так знаю, что весьма плачевно сейчас выгляжу со стороны. Вся растрепанная, с искусанными губами, с мокрыми от слез щеками и покрасневшими глазами.

- Все нормально, правда. Спасибо, что подвезли. Удачного вам дня, - хватаю сумку и поспешно выбираюсь из машины. Благо, хоть оплата поездки списалась сразу с привязанной карты. Возиться сейчас с кошельком и наличными было бы выше моих сил. Особенно в присутствии нервничающего водителя.

Хорошо, конечно, что не перевелись ещё добрые люди, которым не все равно на окружающих, но мне чужое сочувствие сейчас не поможет. Скорее сделает хуже. А дома я его точно не получу. Только не сегодня. Не после того, что случилось этой ночью.

С тоской гляжу на знакомый жилой комплекс, в котором мы с мужем живём уже шесть лет, и, понурив голову, отворачиваюсь. Никогда бы не подумала, что мне будет так страшно возвращаться в родную квартиру, туда, где каждый уголок был обставлен с вниманием и любовью, где мы с Костей провели столько хороших дней и полных страсти ночей.

А сейчас страшно. Страшно от того, что муж учует чужой запах на моем теле, увидит синяки и следы от засосов, обнаружит следы от спермы на бедрах. Страшно увидеть бешенство, ненависть и презрение в любимых глазах.

Сегодня я уничтожила наш брак. Перечеркнула долгие годы любовно выстраиваемых отношений. Разрушила счастливое будущее, которое могло бы быть.

И пусть в этом не только моя вина, но я знаю, что Костя измену не простит. И не будет слушать никаких оправданий. Да их и нет у меня. Да, меня опоили, да, обвели вокруг пальца, соблазнили, попользовали тело, находящееся в невменяемом состоянии, а потом унизили и растоптали, но разве поймёт это оскорбленный мужчина? Конечно, нет. Сама виновата, что повелась и дала слабину. Что по глупой неосторожности позволила сознанию помутиться.

На улице вовсю разгорается рассвет, солнце гордо поднимается все выше, пробуждая город к началу нового дня. По улицам грохочут первые автобусы, начинают открываться пекарни, люди, которым долго добираться до работы, уже спешат к остановкам и станциям метрополитена.

Развернувшись, ухожу от людской суеты и гомона просыпающихся улиц, спускаюсь к набережной. Присаживаюсь на ступеньку у самой кромки воды, собираясь с силами. А они мне непременно понадобятся.

У ног мерно плещутся волны широкой полноводной реки, только этим утром они не успокаивают, как бывало раньше, а шипят и распаляют расстроенные нервы. В ранний час и вода, и небо до самого горизонта раскрашены в оранжевые цвета с редкой примесью розового и желтого. Но сегодня это великолепие ассоциируется лишь с маревом разгорающегося пожара. Который приближается стремительно и грозит сжечь заживо.

Достаю из сумочки телефон и снова проверяю список вызовов. Последний раз Костя звонил около двух часов ночи. И все. Потом тишина. Интересно, он сейчас спит? Или уже завтракает? Мозг лихорадочно работает, пытаясь хоть как-то отсрочить неизбежное, придумать любую удобоваримую отговорку, только бы не идти в квартиру и не устраивать разборки. Не сейчас. Потом. Вечером. А лучше завтра. Или на следующей неделе.

Но ведь понимаю, что это бесполезно. Нельзя прятаться вечно. Сделанного не воротишь, а разгребать последствия придется в любом случае. Да еще и этот урод поглумился надо мной, сказав, что может позвонить Косте и порадовать его особо пикантными подробностями. Поэтому от моих попыток спрятаться будет только хуже. Так что нужно идти и платить по счетам.

Закрываю глаза и крепко стискиваю зубы. В избитой душе не осталось живого места - одни сплошные клочья. Господи, Саша, за что ты так со мной? За то, что не ответила в юности на твои чувства? Так разве можно любить по приказу? Насильно мил не будешь… Чем я тебя унизила, что ты затаил злобу на годы?

А я ведь искренне считала его другом. И жутко рада была увидеть снова. Надеялась нормально пообщаться. А этот подонок выстраивал злобную и глупую схему мести, расставлял силки. Как же так можно, а? Как? Зачем? Что ему даст моя боль? Он станет счастливее? Разве можно построить счастье на костях и крови? Снова и снова задавалась пустыми вопросами, отказываясь принять и понять этот акт бессмысленной жестокости.

Знаю, что мои мысленные вопросы уходят в пустоту, в бесстрастное и безразличное утреннее небо, но ничего другого мне не остается. Хоть как-то надо стравить боль и шок, переполнившие душу до краев.

Наконец, собравшись с духом, поднимаюсь и медленно плетусь домой. Жаль только , что он располагается через дорогу и добираюсь я быстро.

Захожу в подъезд, направляюсь к лестнице. Еще небольшая заминка – наша квартира на двенадцатом этаже. Выгадываю себе еще немного времени, медленно и печально переставляя ноги со ступени на ступень, но этот муторный подъем превращается для меня в болезненную дорогу на эшафот.