У подъезда на скамеечке сидела Жаба Иннокентьевна — моя свекровь, и бойко переговаривалась с другими старушками. На голове платочек с цветочками, черный плащ, глазки остренькие так и зыркают по сторонам. Она всегда была на ведьму похожа, а сейчас сходство просто невероятное.

Вот черт! Ее-то чего сюда принесло? Она только приехала, или уже повидала Кольку и собралась уматывать?

Совершенно не улыбалось выслушивать, какой у нее сыночек расчудесный, а я хозяйка неумелая, забочусь о нем плохо. И вообще ничего-то я в этой жизни не соображаю, и как меня только терпит ее сын.

Надо бы подойти, поздороваться... Но могу я себе устроить праздник, и спрятаться от уважаемой маменьки?

Могу!

Я подобралась к входной двери, прячась за кустами, и когда бойкие перечницы особо активно обсуждали чей-то развод, я проскочила в подъезд. Фух!

Даже смешно, что я человек с высшим образованием, вполне устроенная в этой жизни женщина прячусь за разросшимися во дворе сорняками.

Поднялась по лестнице, беззвучно открыла дверь и вошла в мастерскую мужа. Давно здесь не была. В воздух вместо запаха краски ударил запах ароматических свечей. Ого! Это сюрприз, который он приготовил? Я думала, что будет просто портрет. А он что-то грандиозное задумал.

Сбросила пальто в прихожей.

Распахнула дверь в единственную комнату, она же студия. И сразу в центре на мольберте увидела картину.

Блин, Колька, как же ты постарался для меня!

Подошла ближе, портрет был не мой. И вовсе даже не портрет. Это — обнажённая девчонка в позе Данаи. Тело юное, упругое, грудь большая, талия осиная, ноги как у Барби, дивные черные волосы. Так это же Люська, дочка моей подруги Светки.

Точно!

И как он уговорил ее позировать? Наверное, он лишь лицо ее нарисовал, а все остальное домыслил. Не мог же он восемнадцатилетнюю девчонку тут раздевать. Даже смешно.

С кухни послышалась какая-то возня. Колька там чай заваривает? Он любит после работы передохнуть, иногда даже излишне много отдохнуть, но это его тонкая натура художника, мне, обычному бухгалтеру, такого не понять.

Я тихонько прокралась на кухню.

— Сюрприз!!! — я влетела на кухню с тортом в одной руке и с шампанским в другой.

И замерла.

Стол был занят, на нем пузом книзу лежала какая-то девица, а сверху вовсю пыхтел мой благоверный.

Баба его дернулась, а Колька продолжал, не мог остановиться, или не услышал меня? Со мной он такую страсть не проявляет. Ладно, повторю.

— Сюрприз, говорю, — хмыкнула я.

Колька наконец-то затих, повернул голову. И я смогла смотреть не только на его накачанный за мои деньги зад, но и холеное лицо с испуганными глазками.

— Я  пораньше пришла, милый! — пояснила я, если он вдруг все еще не понял. — Но ты продолжай, не останавливайся. У тебя хорошо получается.

— Ирина, это не то, что ты подумала. Это, это...

Какой интересный поворот, я думала, он изменяет, а это что-то другое, что-то художественное, до чего мой обывательский ум и додуматься не может.

— Так что же это такое?

— Это поиск вдохновения. Я — ваятель света и гармонии.

— Вот как! В каком интересном месте твое вдохновение прячется? А нижней чакре? — усмехнулась я. — Ладно уж, если не хотите продолжать, вставайте.

Колька быстро вскочил, а вот его девица не спешила. Медленно поднялась, лицо за волосами спрятала. А вот это очень интересно, мы что знакомы?

— Покажись, хранительница вдохновения.

Она резко с вызовом развернулась. Все как на картине, та же идеальная фигура, то же юное лицо Люськи.

— Даная, значит, — сказала я. — А мой козел тут Зевса изображал.

Я рухнула на стул.

Прибежал Колька, уже одетый, накинул на эту девчонку халат.

— Ирина Дмитриевна, вы плохого про меня не подумайте, — пробормотала Люська.

О, господи! Я еще не знаю, что про тебя думать. У меня все мысли из головы куда-то убежали, там одно только недоумение повисло.

— Я ничего плохого не делала, а за Николая я замуж собираюсь, только поэтому мы с ним и... ну вы понимаете, чем мы занимаемся.

Не понимаю. Теперь вообще ничего не понимаю.

— Люсенька, это дядя Коля, который тебя всегда конфетками угощал, — решила я прояснить ситуацию. — Он больше чем вдвое старше тебя. И он мой муж.

— Так он же с вами разводится. Потому что вы старая, больная и толстая, — радостно пояснила Люська. — А на мне женится, потому что я источник его вдохновения. Его Галантерея.

— Галатея, — машинально поправила я.

Люська откинула назад свои роскошные черные волосы и улыбнулась. Ей вообще не было дела до какой-то там мифологии.

— Милый, мы разводимся? — уточнила я.

— Видишь ли, я, конечно, не хотел вот так. Хотел как-то красиво. А тут твой день рождения. Я думал потом все сказать. Ты женщина серьезная. А я художник! Я — творец прекрасного, я должен вдохновляться прекрасными идеалами, моя душа должна наслаждаться гармонией молодости...

Я открыла шампанское, постаралась попасть ему пробкой в глаз, но, к сожалению, промахнулась. Отпила глоток прямо из горла.

— Продолжай!

— Мне нужна свежесть и красота, мне нужно быть в потоках молодой безумной энергетики, только тогда я смогу творить. Посмотри, в кого ты превратилась. Твоя внешность меня угнетает. А у Люсьены чистая душа, чистое тело.

— И чистый мозг, — подсказала я. — А так же думаю, тебе придется дальше жить с чистыми карманами. Больше не смогу тебя содержать, гениальный творец.

— Ой, и не надо. Мы гордые, — влезла Люська. — У меня бабушка умерла, мне наследство оставила. Нам на первое время хватит.

Э-ээээ, похоже, что я не ошиблась, мозг у этой куколки был стерильно чистым.

— К тому же, квартира-то моя, — добавил Колька. — Возведём мы чертог счастья на вершине надежды, где каждый камень — мечта, а своды — свет вечной гармонии.

Я вылила шампанское ему на голову. Сверху надела красивый кремовый торт.

И вышла, чтобы не мешать соединяться вершине вечной гармонии с пещерой ее мечты.