– Ну, вот и всё, сейчас мы тебе бантик завяжем… Ты же у нас девочка, значит, бантик. – Сухонькая, как камыш, медсестра ловко соорудила на моем запястье нелепое нечто, действительно напоминающее бант. Марля трещала и грозилась порваться, но всё испытание на прочность прошла, удержала вставленную в вену иглу. Капельница над головой угрожающе звякнула бутылями, наполненными прозрачной жидкостью.

В операционной было холодно. Льняная длинная рубашка, сейчас задранная до пояса, совершенно не грела, но хотя бы прикрывала обнаженную грудь. Знобило, сердце колотилось от выброса адреналина. Вокруг суетились врачи. Маски прикрывали их лица, а цветастые шапочки – волосы. Белые и синие халаты мелькали вокруг, как огоньки на новогодней гирлянде. Еще немного и затошнит от такой карусели!

Я скосила взгляд на своё плечо, перетянутое коричневым резиновым ремешком, и глубоко вздохнула: ещё не поздно соскочить со стола и с криком «Я передумала!», удрать? Не удрала. Здоровье дороже. Снова перевела взгляд на потолок, пронизанный мутными кругами тусклых ламп. Смотреть по сторонам было страшно. Вдруг увижу скальпели, ножи или другие инструменты кромсательно-пилительного назначения?!

– Загадывай мультик. – Кареглазый хирург в белой маске, закрывающей рот и нос, замер между моих раздвинутых ног, загораживая мощным телом гудящие лампы. – Сейчас пойдет наркоз.

– Если загадаю, буду болтать всю операцию. – Честно предупредила я и попыталась улыбнуться. Вышло криво, губы свело от страха. Хирург оценил мою наигранную храбрость, взял с подноса длинные тонкие щипцы, увенчанные куском ваты размером с кулак, и ловко намазал мне живот. Знакомый запах йода пощекотал нос. Я посмотрела на коричневую от антисептика кожу и медленно выдохнула. Точно сбегу!

– Болтать – святое дело. – Пробормотал хирург и исчез с поля зрения, открывая взору гладкий потолок. – Начинаем.

По ступням побежали горячие искорки, медленно поднимаясь по икрам, в горле защипало, потолок поплыл перед глазами. Во рту появился привкус горечи, словно я разжевала одуванчик. Гадость!

Я закрыла глаза и тихонько зашептала, успокаивая саму себя:

– Всё хорошо. Главное, ни о чём не думать… Всё хорошо…

Тяжелая темнота надавила на плечи, опустила тело в вязкие чернила наркоза. Стало страшно. Но всего на мгновение, а потом …лес зашумел листвой. Ветерок перелетал от ветки к ветке и так осторожно прикасался к кроне, словно боялся её потревожить. Птицы выводили рулады, солнце пронзало листву косыми лучами, высвечивая порхающих бабочек.

Я долго рассматривала синее небо и резные малахитовые листья неизвестного дерева, нависшие прямо над лицом, привыкая к обстановке.

– Не мультик, конечно, но и так сойдет. – Собственный голос немного успокоил и добавил уверенности. Надо же, а рассказывали, что во время операции совсем ничего не происходит: уснул, проснулся в палате, а аппендицита как будто и не было никогда. Обманули.

Почему-то стало обидно.

Я села и осмотрела себя с головы до ног: операционная рубаха едва доходила до колен, и заходящее солнце ощутимо пригревало кожу. Наверно, наркоз по телу расходится, так-то в операционной холодно. Бантик из марли, завязанный медсестрой, пугливо щетинился белыми нитками. Под бинтом проглядывался зеленый катетер с коричневой шляпкой.

Книги я читала, фильмы смотрела, не много, но достаточно, чтобы знать: от места пробуждения отходить далеко нельзя или не сможешь вернуться в мир живых, и останется только покорно слушать крики и плач безутешных родственников. С последним было сложно: никто, кроме кареглазого хирурга меня не позовет, не было никого из родных. Детский дом был, просто знакомые были, коллеги по работе, даже парень. Был. В общем, нет никого из тех, к кому захочется вернуться, если что-то пойдет не так.

Справедливо рассудив, что пара шагов погоды не сделают, поднялась на ноги и огляделась.

Вокруг меня стоял обычный лес: деревья да кусты, всё зеленое и светлое. Сразу и не поймешь в осторожном ненавязчивом шуме – листва шелестит или ручеек журчит. Красиво. Почему, интересно, я вижу лес? Ведь даже не думала о нём.

Слева хрустнула ветка, скрипнула древесина. Затем последовал глухой удар о землю и беззлобная ругань.

Я осторожно приблизилась к зарослям орешника и остановилась, восторженно разглядывая открывшуюся картину: высокий молодой мужчина стоял на поваленном бревне. Волосы длинные и темные, посеребренные сединой. Холщовая серая рубаха с подвернутыми до локтей рукавами заправлена в кожаные штаны. Безрукавка, прошитая толстыми серыми тесемками, надежно обтягивала широкие плечи незнакомца. Топор взвился в воздух и воткнулся в трухлявый поваленный ствол, повинуясь движению увитых мышцами рук. Я поморщилась, с трудом поборов желание зажать нос рукой: острый запах мужского пота резко ударил в лицо и исчез, подхваченный ветром.

– Привет. – На всякий случай поздоровалась. Вежливой надо быть в любом случае, даже если перед тобой стоит твоя собственная галлюцинация.

Лесоруб резко выпрямился, топор замер, готовый сорваться с рук и прилететь прямиком мне в лоб. Голубые глаза незнакомца впились в меня взглядом подозрительного таможенника, брови нахмурились.

– Ты врач или пациент? – Спросила, с любопытством рассматривая красавца: стальные мышцы, широкие плечи, правильные черты лица. Парень будто сошел со страниц глянцевого журнала. – Или ты мой сон?

Топор покачался, примериваясь к расстоянию, – лесоруб оказался агрессивным и подозрительным. Где-то я должна была его видеть. Мозг не придумывает образы, он поднимает из подсознания уже увиденное. Может, заметила его в коридоре или среди врачей, но не придала значения? Тогда мои мысли были заняты предстоящей операцией, попытками успокоиться и трусливо не сбежать с каталки. Хотя всегда был вариант, что сейчас именно он копался в моем теле, отсекая ненавистный аппендикс.

– Ты кто? – Голос лесоруба оказался хриплый и будто шепчущий, убаюкивающий, приятный во всех смыслах.

– Варвара. – На секунду стало страшно: что, если хирург перепутал пациента и сейчас отрежет мне не то, что надо?!

– Вар-рвара, значит. – Незнакомец произнес мое имя с легким рычанием. Так, будто сильно злился или только что научился выговаривать ненавистную «р». – Похожа. И откуда ты взялась?

– Надо бы добавить наркоза. – Я огляделась, но ни медсестры, ни анестезиолога среди деревьев не заметила. – Кажется, я просыпаюсь.

Парень легко спрыгнул с поваленного ствола и направился ко мне. Топор угрожающе раскачивался при каждом шаге и сверкал сталью, отражая солнечные лучи. Я попятилась. Сон замечательный, парень красивый, но операция скоро закончится и мне надо быть там, где я проснулась.

Голубоглазый решил иначе. Он уверенно шёл за мной, не сбавляя шаг. Я только успела растянуться на земле, придирчиво поправив рубашку и марлевый бантик, как мужчина навис надо мной, загораживая солнце. Его брови почти сошлись на переносице, а рука сжала деревянную рукоять топора с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Если пустить воображение галопом, то незнакомец вполне может быть хирургом, – белый халат, маска, скальпель в руках… Так оно и есть. Скорее всего. Одно «но»: мой врач был кареглазым, а у этого словно небо спряталось под ресницами.

– Как ты меня нашла? – Лезвие топора поднялось, нацеливаясь мне в грудь.

– Меня на скорой привезли. – Я оттолкнула рукой кожаный сапог, вынуждая голубоглазого гиганта отступить на шаг. Солнце снова засветило в лицо, согревая кожу.

– Где они? – Вопрос был задан с ледяным спокойствием и каменным безразличием.

– Кто? – Я отвела от него взгляд и снова уставилась на листья дерева. Ну и?! Где моё пробуждение?

– Те, кто тебя привёз.

– Уехали. – Вытянулась на земле струной. Лежать было неудобно: в спину впивались камни и сучья, по ноге проползла букашка. Кстати, операция идёт примерно сорок минут, значит, ещё с полчаса мне нежиться на солнышке.

Я откровенно любовалась незнакомцем. Приснится же такое чудо?! Повезло же какой-то девчонке, – отхватила сладкий кусок пирога. Я бы за такого парня волосы повыдергивала каждой, кто на него посмотрит!

Голубоглазый рассматривал меня с тем же любопытством. И дикой настороженностью.

– Ты очень настырная галлюцинация. – Я улыбнулась. – Но мне нравится. Не скучно.

Лесоруб помедлил, засунул топор в кожаную петлю, пришитую к широкому ремню на поясе, и прищурился:

– Я повторю свой вопрос: кто ты?

– А ты кто? – Я протянула ему руку, но, не дождавшись помощи, поднялась сама. – Помимо того, что ты грубиян?

Пока парень соображал, что мне ответить, я устроила ознакомительную экскурсию: обошла незнакомца, разглядывая его со всех сторон. Надо же, какая точность деталей! В кинотеатре такого качества не увидишь: одежда, оружие, запахи. Полное погружение в реальность. При более внимательном рассмотрении белые пряди на его волосах оказались не седыми, видимо, выгорели на солнце до снежной белизны. За такое мелирование любая девчонка душу бы продала стилисту. К спине парня широкими ремнями было прикреплено странное оружие, выкованное из цельного куска металла. То ли короткий меч, то ли длинный нож.

– Ты лесоруб? – Я продолжила расспросы, не ожидая ответа.

– Чего?

– В лесу раздавался топор дровосека. А что, у отца-то большая семья? – Продекламировала я Некрасова, и красавчик тут же задумчиво и настороженно пробормотал:

– Ты либо наемница, либо сумасшедшая. Или тебя опоили беленой?

Хриплый голос голубоглазого будто проник под кожу. Я покрылась мурашками с головы до ног и посмотрела на парня более внимательно – ох, сердцеед!

– А ты либо галлюцинация, либо сон.

– Мне это не нравится.

– А мне очень даже. – Я улыбнулась, рассматривая волосы незнакомца.

– Как ты тут оказалась, Вар-рвара? – Неожиданно ласково спросил лесоруб. Он будто разговаривал с пятилетним малышом, которого случайно застукал на пульте управления ядерным реактором.

– А ты?

– Ты искала меня?

Разговор определенно пошел по кругу. Я осмотрела лес, но никаких признаков отходящего наркоза не обнаружила: ни тебе лучей света, мерцающих стволов и добрых карих глаз хирурга в небе.

– Нужен ты мне. – Пробормотала и снова улеглась на землю. – Давай, растворяйся. Мне просыпаться надо.

– Пойдем. – Решительно заявил он и протянул мне широкую ладонь.

– Куда?

А вдруг этот громила и есть хирург? Старается, вызволяет меня из лап наркоза, а я нос ворочу? Тогда логичнее пойти с ним. А если наоборот: заманивает в пустоту, откуда выхода нет, и я не очнусь после простейшей операции?

– Со мной.

Туманный ответ ясности не прибавил.

– Зачем?

– А ты хочешь остаться тут? Одна?

Ну, вот кто тянул за язык врачей – загадывай мультик? Загадала себе на голову!

– Мне бы проснуться. – Я с надеждой посмотрела на незнакомца.

– Все-таки белена? Или наёмница? Для сумасшедшей у тебя слишком ясный взгляд. Ладно, – парень нетерпеливо тряхнул протянутой рукой,– разберемся. Вставай.

Я, помедлив, приняла помощь. Его ладонь оказалась мозолистой, жёсткой и такой горячей, будто лесоруб горел в лихорадке.

– Что на тебе надето? – Он осмотрел меня с удивлением и легким презрением, но руку не отпустил. Так и держал, крепко сжав пальцы. Стало обидно, – никакого интереса в глазах. Все-таки это мой «мультик», моя галлюцинация – мог бы и подмигнуть для приличия.

– Операционная пижама. – Буркнула, отводя взгляд. – Их выдают.

Лесоруб нахмурился и вдруг уверенно зашагал прочь, даже не оглядываясь. Я только и успевала переставлять ноги – замешкаюсь, он оторвет мне руку и уйдет с ней в закат.

Лес закончился неожиданно. Передо мной раскинулись поля с редкими вкраплениями маленьких домиков, пускавших из труб белый дымок. Приятно пахло дровами и скошенной травой. Зеленые холмы до самого горизонта пестрели пятнами бредущих коров и овец. Монотонный стук молотков иногда врывался в гудящее пчелами поле и снова исчезал в дуновениях теплого ветра. Закат окрашивал округу кровавыми полосами, а на самой ленте горизонта разбухала иссиня-чёрная туча.

– Что за деревня?– Я еле успевала за размашистыми шагами лесоруба, уверенно тащившего меня вдоль кромки леса.

– Низкинич.

Название, да еще такое странное, мне ни о чём не говорило.

– И куда мы идём?

Незнакомец вздохнул. Ощущение, что я его нервировала всё больше и больше, нарастало как снежный ком.

– Я передумала идти с тобой. Верни меня обратно!

Нельзя пренебрегать женской красотой настолько откровенно. Я своей внешностью гордилась: пепельные волосы спускались тяжелым водопадом к пояснице, серо-голубые глаза и тонкая талия были моей гордостью. Отбоя от поклонников у меня никогда не было. Даже в магазине у дома я могла найти того, кто с глупой улыбкой дотащит покупки до подъезда. А вот собственное подсознание подвело, – выдуманный красавец совершенно мною не интересовался. Даже наоборот, – шарахался с гримасой отвращения.

Согласна, сейчас я выглядела неважно: застиранная казенная сорочка, бледное лицо, волосы собраны в пучок на затылке. Но всё же я была не такой уж страшной, чтобы игнорировать меня с такой наглостью.

– Ты очень много говоришь. – Хриплый голос прервал мысли.

– Зато ты – мало. – Я надула губы. – Это мой сон, так что будь любезен, веди себя соответственно.

На всех мужчин милое обиженное личико действовало одинаково: они расплывались в улыбке и рвались исполнить любой каприз. Но этого красавца так просто было не сломить. Голубые глаза посмотрели на меня из-под густых бровей взглядом разозленного хаски. Я запнулась и выровняла шаг только после того как лесоруб отвернулся.

Вот, гад!

– Пришли. – Мужчина кивнул в сторону густого кустарника и уверенно потянул меня в чащу. – Там есть дом.

– Мы вышли из леса, чтобы зайти обратно в лес, потому что ты тут живешь? – Я так удивилась, что даже привстала на цыпочки в попытке разглядеть округу.

– Да.

– Ты мог бы меня не тащить? Босыми ногами не сильно приятно бегать по земле.

– Заходи в избу. Я сейчас приду.

Он отпустил мою руку и скрылся за деревьями.

Повторюсь – гад!

Дом стоял в шагах пятидесяти от кромки леса, скрытый от любопытных глаз кустами орешника. Крыша покрылась мхом ещё в прошлом веке, а сам сруб пустил корни и оброс ветками, на которых дрожали от ветра листья. Это чудо больше напоминало избушку бабы Яги, чем дом лесника.

Я осторожно подошла к лестнице, приставленной к двери – на вид сколочена крепко. Только не гвоздями, а скобами. Первый шаг перекладина выдержала с похвальным успехом – не прогнулась, не затрещала. Шершавые, очищенные от коры ветви, служившие ступенями, щекотали кожу на ступнях. Почему-то вспомнилась ладонь лесоруба – такая же грубая, теплая и надёжная.

Дверь открывалась наружу – крайне неудобный и непродуманный выбор. Чтобы попасть в избушку, пришлось спуститься на несколько ступеней, открыть дверь и только потом снова подняться и переступить порог.

Мама дорогая!

Домом это было назвать крайне сложно, но и сараем обозвать тоже язык не поворачивался. Это было нечто среднее между кельей аскета-вегетарианца и берлогой медведя. Почти половину комнаты занимала печь. Правильнее сказать – нечто огромное, красно-бурое, напоминающее единый фигурный кирпич. В центре чудовища зияла дыра, смахивающая на огромный рот, из которой выглядывали глиняные горшки. К печи была приставлена лестница. Она упиралась в полог, имитирующий кровать. Слева у окна стоял стол и две лавки, а в углу красовалась ещё одна дверь. Под потолком рядком висели пучки соломы, отчего воздух в избушке благоухал как в бутике пряностей. В носу защекотало и захотелось чихать.

Я осторожно прошла вперед, маневрируя между свисающими травами, ухватом и совком, прислоненным к печи. Рука уже почти коснулась деревянной ручки второй двери, когда тихий голос лесоруба резанул по ушам:

– Осматриваешься или шпионишь?

– Да. – Ответила наобум и обернулась.

Только сейчас я осознала, насколько высоким был мой выдуманный герой. Он почти упирался головой в потолочные балки. Если бы не мощная мускулатура, вышел бы отличный баскетболист.

– Сама мне всё расскажешь или придется тебя пытать? – Мужчина прошёл к столу, сел на лавку и скрестил пальцы, положив руки на дубовую столешницу. Кожаный жилет незнакомец снял. Запах пота стал резче. Я будто находилась в тренажерном зале, а не в операционной.

– Ну… – я выдержала театральную паузу, – мне проткнули живот в трёх местах, вставили внутрь фонарик и два железных ножа, чтобы отрезать кусок мяса. Потом они зашьют дырки и отправят меня в палату, чтобы наблюдать, выкарабкаюсь я после такого или нет. Так что, да, я выбираю пытку.

Голубые глаза приняли размер блюдец, брови полезли на лоб. Я определенно смогла его удивить.

– Где твой дом, Вар-рвара? – Наконец произнес лесоруб и закашлялся, скрывая оторопь.

– Водички попей. – Я злорадно улыбнулась. – В Питере.

– Это где?

– Далеко. Отсюда не видно.

Я присела на лавку с другой стороны стола, внимательно наблюдая за потрясенным лесорубом. Сквозь небольшое окно в избу пробивались лучи заходящего солнца, освещая лицо мужчины. На вид ему было около тридцати, плюс-минус пять лет. И где же я тебя, такого красивого, видела?! Видела и ведь не запомнила.

– Далеко, говоришь? – Зачем-то переспросил он и нахмурился, отчего на лбу появилась глубокая вертикальная морщинка.

Я кивнула.

– И что мне с тобой делать? – Пальцы сжались в кулак, и я отчетливо услышала хруст суставов.

– Одеть, намыть, накормить и в баньке выпарить? – Выпалила, с трудом отводя взгляд от огромных ручищ незнакомца. Такими ручищами удобно обнимать. Или стискивать врагов в лепёху.

Лесоруб простучал по столу незамысловатую мелодию и поднялся. Никогда ещё я не чувствовала себя такой слабой, маленькой и беспомощной как с ним в эту самую минуту. Гора же! Эверест!

Гора что-то пробурчала и потопала через комнату. Дверь, притаившаяся у печки, легко поддалась, пропуская гиганта внутрь. Надеюсь, он пошёл за едой, а не за веревкой и мылом. Для меня.

Неожиданно потолок поплыл перед глазами, марево окутало стены, – будто в избушку пробрался туман. Я прищурилась, разглядывая силуэт лесоруба в сгустках пелены. Тишину разорвало металлическое бряцанье и звон. По коже пробежал озноб, похолодало так резко, будто я нырнула в прорубь.

– Ты проснулась? – Настойчивый голос хирурга прошелестел в голове.

– Да.

– А теперь? – Упрямо повторил он. – Проснулась?

– Да! – Крикнула громче, чем рассчитывала, но услышала только свое еле слышное мычание. Но врача, видимо, ответ устроил. Он исчез с поля зрения и каталка, на которой я лежала, дернулась и поехала, дробно позвякивая колесиками по стыкам напольной плитки. Мерно зажужжали двери лифта, лязгнули цепи.

Я с трудом повернула голову и тут же увидела картинку, приклеенную скотчем к металлической стене: блондинка в безобразном купальнике улыбается во весь рот, согнувшись в неестественной позе под нарисованной пальмой. Что рекламировало сие чудо, я не поняла: буквы, призывающие купить неопознанный продукт, расплывались и прыгали.

Внутри живота пульсировала боль: не настолько сильная, чтобы кричать, но вполне ощутимая, чтобы скрипеть зубами.

Послеоперационная палата встретила пустыми стенами и отсутствием соседок. Это было если не прекрасно, то хорошо точно. Лежать в окружении охающих женщин или того хуже – болтающих о цветах и кошках, – было бы невыносимо.

– Сначала ноги, потом попу. – Строгий женский голос отвлек от созерцания гладких стен.

Каталка остановилась у самой кровати, и я осторожно перебралась на матрас. Чьи-то заботливые руки ловко подложили подушку под голову, поправили одеяло.

– Не спать. – Одна из медсестер погрозила мне пальцем и бедром толкнула каталку к выходу.

Палата тонула в сумраке, горела только тусклая лампочка над дверью. Зрение меня еще подводило, потолок скользил, стены дрожали, но с каждой минутой все меньше. Я повернула голову и посмотрела в окно. Питер накрывала ночь. Зажигались огни вдоль дорог, подсвечивая кроны деревьев, гнущихся от сильного ветра. В окно ударила первая робкая капля дождя.

– Голову направо. – Теплые пальцы схватили меня за подбородок, повернули лицо к двери. – Я должна тебя видеть. Не спать.

Пост дежурной медсестры находился прямо за дверью. Женщина в светлом халате тенью выплыла из палаты. Я видела, как порхают ее руки над стойкой, как она перекладывает кипы бумаг и выписок. Изредка трезвонил телефон. Шаркающей походкой мимо прошла женщина, завернутая в цветастую кофту, как в палантин.

Дождь забарабанил увереннее. Тонкие ручейки стекали по окну, образуя кривые дорожки. Свет фонарей мерцал на мокром стекле, отражался от капель и тонул в серой мгле. Убаюкивая звуком сирены, промчалась карета скорой помощи.

– Голову поверни!

Я послушно вернулась к созерцанию яркого проема. Мыслей не было…

По лицу мазанули ветки. Я ойкнула от неожиданности и вытянула руки, пытаясь нащупать хоть что-то в кромешной тьме. В нос ударил аромат прелой травы и жженой древесины. Медсестра сменила духи? Это же тихий ужас! Понимаю, они зарабатывают мало, но не до такой же степени!

Осторожный шаг вперёд закончился полным фиаско: нога налетела на что-то тонкое и металлическое. «Что-то» свалилось с жутким бренчанием и гулом.

– Извините, а можно свет включить? – Заорала я, теряя терпение. – Ау-у!

Дверь резко распахнулась. Серо-голубого света луны оказалось достаточно, чтобы понять: я все-таки уснула. Прохладный ночной воздух пробрался под казенную сорочку, и тело тут же покрылось мурашками. Страха. Потому что знакомый незнакомец замер в проеме, не сводя с меня взбешенного взгляда.

– Здрасьте. – Пискнула я.

– Ёра бредкая! – Ответил лесоруб и в два стремительных шага пересек комнату, одновременно вытаскивая из-за спины нечто на вид острое и смертельно опасное.

Короткий изогнутый меч взлетел. Я завизжала и отшатнулась. Лезвие пронеслось в сантиметре от моего носа и врезалось в стол. Столешница натужно скрипнула, но удар выдержала. В затылок тюкнулся пучок сухой травы, вальяжно болтающийся под потолком. Недолго думая схватила рукой колючие стебли, оторвала вместе с веревкой и швырнула в перекошенное злобой лицо. Лесоруб отмахнулся от травы как от комара и, выдернув меч из стола, зарычал:

– Вар-рвара!

– Козе-ол! – Не осталась в долгу я.

– Я тебя убью!

– Щаз-з! – Перепугалась я и изо всех сил пнула голубоглазого красавца между ног.

Попала! Что удивительно, – опыта в подобном развлечении у меня никогда не было.

Мужик присел и зарычал ещё громче, чем чуть не довел меня до инфаркта. Я толкнула его изо всех сил и понеслась прочь из избы. Чуть не покатилась с лестницы, но чудом удержалась, зацепившись за дверь.

– Стой! – Донеслось мне вслед. – Я запомнил твой запах, из-под земли достану!

Голубоглазый, сам того не зная, мне помог: после его угрозы я перепугалась окончательно и припустила так, что сама не поняла, как пролетела через кусты орешника и выскочила к полю.

– Сказала же, голову не отворачивай! – Строгий голос медсестры вернул меня в палату. – Повернись на левый бок.

Да что ж такое-то?! Послушно прижалась лицом к подушке. Сердце бешено стучало, в ушах стоял гул. Моя рубашка взлетела к пояснице, в правую ягодицу уперлось что-то тонкое и тупое. Карандаш, что ли?

– Я тебе обезболивающее вколола. – Ответила на мой немой вопрос медсестра. – Вот теперь можешь отдохнуть.

Да-а? А сразу нельзя было меня баиньки отправить?

Палата снова опустела. Я с трудом перевернулась на спину, стараясь не напрягать ни живот, ни ноги. Правду говорят – наркоз не проходит без последствий. Настолько яркий сон – сам по себе странное явление, а увидеть его продолжение – верх безумия.

Я закрыла глаза. Всё хорошо, не может присниться кошмар трижды. Не бывает такого. Не бывает же?!

Я снова стояла посередине избы. Одна.

На этот раз дом освещали догорающие в печи дрова. Стол пересекала глубокая трещина, укоризненно намекая на недавний инцидент. Радовало одно – второй раз мне аппендицит вырезать не будут. Значит, как только наркоз выйдет из организма, кошмары перестанут сниться.

Я не стала ждать появления лесоруба и сделала то, что должна была – сбежала.

В лесу царствовала ночь. В лунном свете деревья казались выше и гуще, а ветки и кусты рисовали в голове образы монстров. Грубая земля с вкраплениями сучков, корней и травы резала ноги. Несколько ночных птиц сорвались с веток и улетели, громко хлопая крыльями. Если во сне ничего не изменилось, то впереди должно находиться поле. Зачем мне было нужно именно туда, я не знала. Но всё лучше, чем изба и злой как черт мужик.

Серая мгла расступилась, открывая холмистую равнину. Нигде не горели окна, не слышался лай собак, не светился огнями город. Только голубоватая луна сочувственно выглядывала из-за небольшой тучки.

– Это уже не смешно. – Прохрипел лесоруб у меня над ухом.

Я подпрыгнула от неожиданности и завизжала, закрывая голову руками. Смертельного удара не последовало. Вместо этого сильные руки схватили меня за бедра и подняли в воздух. Перевалив меня через плечо как куль с мукой, моя галлюцинация спокойно направился обратно в лес.

Первый испуг прошёл, и я заколотила по его спине кулаками, извиваясь ужом, стремясь выскользнуть на землю.

– Отпусти меня немедленно! Ты не имеешь права! – Заголосила я и, подумав, добавила. – А-а-а! Убива-аю-ут!

Звонкий удар по заду и последующая вспышка боли удивили настолько, что я замолчала. Это как понимать? Я свалилась с кровати и ударилась об пол? Мне сделали ещё один укол?

Лесоруб дошёл до избы гораздо быстрее, чем я от него бежала. Поднялся по ступеням и нырнул внутрь. Я пригнуть голову не успела и в затылок врезалась деревянная балка проема.

– Хам! – Закричала сразу, как только ноги коснулись пола. – Урод!

Вместо ответа он толкнул меня в грудь, чуть не выбив легкие через спину. Я закашлялась и попятилась, пытаясь выровнять дыхание. У меня сердечный приступ?! Я умираю прямо сейчас в палате?!

Грубые сильные руки насильно усадили на лавку. Я попыталась вскочить, но тяжелый удар кулака по столешнице заставил передумать. Если такой же прилетит мне в голову, то пробьет череп насквозь! Как в мультике.

– Что тебе надо? – Спросила сквозь стиснутые зубы. Страх выбивал слезы, голос дрожал, но реветь перед собственной галлюцинацией я была не намерена.

– Кто ты? – Он спросил тихо и спокойно и сел напротив. Между нами на стол лег короткий меч.

Угроза? Банально!

– А ты?

Снова удар кулаком. Треск ломающегося дерева разнесся по избе. Незнакомец наклонился ко мне через весь стол и прошипел, проникновенно заглядывая в глаза:

– Ты знаешь, кто я. Иначе бы не возвращалась.

– Я должна проснуться! Я должна проснуться! – Зажмурилась, досчитала до десяти и снова открыла глаза. – Не проснулась. Жаль.

– Ты не Тень, ведь я смог до тебя дотронуться, и не ведьма, иначе ты уже напала бы. – Он встал, прошёл к печи, зачерпнул из глиняного горшка воду рукой и плеснул в меня. Я судорожно вздохнула, стряхивая с волос капли. Хорошо хоть не кипятком облил!

– И не мертвец. – Заключил он и снова сел напротив. – Чего тебе надо, Вар-рвара?

– Проснуться! – Заорала я. – Мне надоел этот сон. И ты надоел!

Он постучал пальцами по столу и, подумав, продолжил:

– Как ты прошла через Теней? Что тебе надо?

– Да пошел ты. – Я скрестила руки на груди с твердым намерением дождаться пробуждения в полной тишине. Когда-нибудь этот кошмар должен закончиться.

– Впервые я не знаю, что делать. – Неожиданно пожаловался лесоруб. Он хмурился и растерянно покусывал нижнюю губу. Я даже залюбовалась его белоснежными зубами и четко очерченной линией рта. Ну не могла я такого парня не помнить!

– Мне всё равно. – Я пожала плечами. – Жалеть тебя не собираюсь. В семь утра обход. Меня разбудят.

– Какой обход? – Нахмурился лесоруб. – За тобой кто-то придет? Кто?

– Медсестра.

Незнакомец недовольно зарычал:

– Ты открываешь рот, но я не понимаю ни слова. Чья сестра придет? Твоя?

– Слушай, голубоглазый, – я тоже подалась вперед, с удовлетворением отметив, что парень всё же скользнул взглядом по моим губам и на секунду задержал взгляд на уровне груди. – Просто представь, что ты мой сон. Всего на секунду! Это поможет нам обоим и сбережет кучу нервов и времени.

– Хорошо. – Неожиданно легко согласился он и откинулся на лавку. – Представил. Что дальше?

– Мне нужно проснуться.

– И как это сделать?

Задумалась: что я знаю о снах?

– Смерть! – Завопила я. – Во сне невозможно умереть. Убей меня!

В его глазах вспыхнуло удивление.

– Зачем? Если тебя убить, ты же …умрёшь. Глупая какая!

– Нет, я проснусь. И постараюсь не спать как можно дольше.

– Ладно. – Он пожал плечами и положил руку на рукоять короткого меча. – Как предпочитаешь?

– Быстро, если можно. – Я закрыла глаза, в ожидании удара. – Надеюсь, мы больше не увидимся.

Свист стали прорезал воздух, мерно загудели лампы. Тусклый свет просачивался в палату из приоткрытой двери. Поскрипывала ручка, царапая бумагу, наверняка это медсестра заполняла бланки.

Я осторожно протянула руку к тумбочке, с трудом нашарила телефон. Половина первого ночи. И как тут не спать? Дождь стучит по стеклу, убаюкивая, а тело будто парит над кроватью из-за укола обезболивающего. Я и десяти минут не выдержу…

– Я не знаю, как реагировать. – Пальцы незнакомца снова забарабанили по столу. – Ты не мертвец, я проверил. И не упокоенный дух, иначе я не смог бы до тебя дотронуться. Тогда кто?

– Бли-ин, опять ты… Меня обкололи, не спать – нереально. – Я облокотилась на стол и прислушалась к телу – никаких симптомов перенесенной операции не было. – Остается только одно объяснение – наркоз. Когда он выйдет, я перестану тебя видеть.

– Ты действительно веришь, что ты спишь? – Мужчина медленно встал и прошел ко второй двери, ведущей в чулан. Снова. – Ты не нежить и не человек. Наёмница – однозначно. Тогда почему меня не убиваешь? Чего ждешь?

Я улыбнулась лесорубу. Удивительно, но страха больше не было. Только любопытство от происходящего.

– Я или сошла с ума или перенеслась в другую реальность. Что само по себе нереально.

– Реально-нереально… – Он замер, протянув руку к деревянной щеколде, и осторожно спросил. – Если я отвернусь, ты исчезнешь?

– Скорее всего, нет. – Я осмотрела потолок: твердый и деревянный. Никаких размытых пятен и тумана не было. – А что?

Лесоруб тяжело вздохнул и уверенно открыл дверь. С минуту из чулана доносились ругань, звуки передвигаемых вещей и скрип дерева. Стену он там разбирает что ли?

– Нашел. – Победно воскликнул парень, показываясь на пороге. Он подошел к столу и вывалил на него кучу тряпья. В нос ударил затхлый запах плесени.

– Что это? – Я поддела пальцем грубую ткань. – Мешковина какая-то.

– Одевайся.

– Зачем?

– Затем, что на тебе болтается простыня, а из руки торчит… а что это?

Он схватил меня за плечо и протащил по избе ближе к печи. Свет от прогорающих дров упал на руку.

– Катетер. – Я поморщилась, вспоминая название. – От тебя воняет потом. Ты не пробовал мыться?

– Я заготавливал дрова на зиму. Уж прости, что не подготовился к встрече с сумасшедшей наёмницей и не обмазался благовониями.

– Я не наемница! – Выдернула руку из горячих пальцев и снова вернулась к столу.

– Из-за тебя придется уходить. – Он тяжело опустился на лавку и подвинул ко мне тряпки. – Одевайся.

– Не хочу. Я скоро проснусь, уж сделай милость, потерпи меня в таком виде.

– Уверена? – Лесоруб посмотрел на мои голые ноги и прищурился. – Я живу один в глухом лесу. Годами не вижу людей. И тут мне на голову сваливается полуголая самка, утверждающая, что она спит. Изнасилование во сне будет считаться преступлением?

Я взвизгнула и сцапала в охапку старые тряпки:

– Гад!

– Пф-ф. – Незнакомец вздохнул и многозначительно посмотрел на одежду. – Что решила? Мне раздеваться или ты оденешься?

– Отвернись! – Скомандовала я, рассматривая казенные вещи.

Тихий ужас! Кошмар и катастрофа! Штаны из плотной льняной ткани зияли прорехами: видимо, моль постаралась. Три рубахи, доходящие мне до середины бедра, были сравнительно чистыми, но источали запах плесени. Я долго крутила в руках холщевый кулек, пока не догадалась, что сие произведение было когда-то головным убором. Пришла моя очередь ругаться сквозь зубы и недовольно качать головой.

В конце концов, я выудила из кучи менее дурно пахнущее одеяние и с гримасой натянула на себя. В штанах утонула, пришлось подвязать их на поясе веревкой. Рубаха тоже оказалась великовата. Особенно смущал вырез на грудине, выставляющий напоказ женские прелести. От неминуемого конфуза спасала операционная пижама.

– Ну, теперь нормально? – Я нерешительно посмотрела на лесоруба и только сейчас поняла, что он даже не пытался отвернуться. Все это время он ехидно улыбался, рассматривая меня сквозь сумрак избушки.

– Ну… – Протянул он. – Одежда твою внешность не спасает.

– Гад! – Я огляделась в поисках чего-то тяжелого, но в последний момент решила не убивать свою галлюцинацию. – Неудивительно, что ты живешь один. Ни одна женщина в своем уме не согласиться выйти замуж за такого хама!

Лесоруб расхохотался. Я поморщилась.

Был у меня один такой же смазливый нарцисс. Он на косметику и лосьоны тратил больше, чем я. И постоянно твердил: «Бабы должны меня добиваться». Тоже мне, горшочек с золотом! Я «добивалась» его шесть месяцев и, в конце концов, выставила за дверь. До сих пор помню его перекошенное от ярости лицо.

Я подтянула сползающие штаны и уверенно сложила руки на груди:

– Теперь что?

– Теперь нужно уходить.

– Куда? – Я не удержалась, выглянула в окно и поежилась. – Ночью? Там же темно.

– Прозорливо. – Ухмыльнулся лесоруб. – Но у меня выбора нет. За тобой придут, а это мне ни к чему.

– Никто за мной не… – начала было я, но махнула рукой и села за стол. – Твержу тебе, а ты как об стенку горох. К тому же, я босиком никуда идти не собираюсь. Или оставляй меня тут или неси на руках.

– Ты – загадка, Вар-рвара. – Голубоглазый выдвинул лавку из-за стола и сел напротив, сканируя меня взглядом. – Там же Тени. Не боишься? Или надеешься, что я не поведу тебя туда до восхода и тянешь время?

– Тени? – Я снова посмотрела в окно.

– Они самые. – Лесоруб улыбнулся. – И что, я прав?

– Слушай, мне надоело. Ты говоришь загадками, от тебя воняет, а от трав хочется чихать. Это неправильный сон! И ты неправильный.

– Убить тебя ещё раз? – Ехидно ухмыльнулся голубоглазый. – Чтобы избавить от своего присутствия?

– Не надо. – Я показала ему язык. – Как тебя зовут?

– Войн. – Помедлив, ответил он.

– Войн. – Повторила и улыбнулась странной реакции лесоруба: он дернулся от звука своего имени, как от пощечины. – И кто ты, Войн?

– Оборотень. – Лесоруб сказал это таким тоном, будто ответил «менеджер по продажам».

– Круто! – Я рассмеялась. Хоть это было логично: пару дней назад я как раз посмотрела очередную любовную сагу про хвостато-клыкастых.

– Не страшно? – Войн нахмурился.

– Очень страшно. – Соврала я и притворно округлила глаза. – Тебе не видно, но я вся трепещу. А вампиры в лесу водятся?

– Вампиры – миф. – Еще больше занервничал Войн. – Ты ненормальная, Вар-рвара?

– Вполне может быть. – Я посмотрела на катетер и провела рукой по растрепанному бинту. – Я уже ни в чём не уверена, если честно.

Оборотень вздохнул и снова постучал пальцами по столу.

– Я в затруднительном положении, Вар-рвара. Убивать тебя бесполезно, ты возвращаешься как Тень, но при этом ею не являешься. Ты не пытаешься меня убить, значит, у тебя есть план. Чего ты добиваешься? Чтобы я ушёл? Или ждёшь подмогу?

– Придумай ответ сам. – Я подалась навстречу Войну и прошептала. – Ты не веришь мне, я не верю тебе. Мы квиты.

Войн резко наклонился и остановился в сантиметре от моего лица. В его глазах вспыхнуло удовлетворение и немного ехидства:

– Я знаю парочку ритуалов изгнания Тварей из Черного леса. У меня есть все, что нужно: травы, снадобья… проведём?

– Давай. – Я поморщилась. – Только сначала прими душ.

– Душ? – Левая бровь оборотня вопросительно изогнулась, наигранная издёвка улетучилась. Что, парниша, сбила я с тебя спесь? Так-то!

– Помойся, в баню сходи, в реке искупайся. Вылизываться, в конце…

Договорить не успела: острые клыки Война щелкнули у моего носа. На секунду красивое лицо мужчины вытянулось в волчью морду, глаза вспыхнули синим пламенем… Всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы меня впечатлить.

– У тебя острый язык Вар-рвара, – прохрипел он мне в лицо. – Ведь я могу обидеться и убивать тебя медленно. Как думаешь, ты это почувствуешь?

– Мама дорогая! – Я скосила глаза, рассматривая оборотня, и еле удержалась, чтобы не захлопать в ладоши. – Потрясающе! А ещё можешь?

– Что? – Не понял Войн.

– Еще раз сменить ипостась?

– Ты кто вообще? – Мужчина отшатнулся, вскочил и нервно заходил по избе. – Почему от тебя так странно пахнет? Что с твоими волосами?

– А ты у нас кавалер на выданье? – Я обиделась. – В кой-то веки не накрасилась и тут же попала под раздачу. Меня отчитывает собственный сон! Простите, что я без укладки, мистер, завтра же приведу себя в порядок. Чем тебе волосы не угодили, чистюля?

– Они мутные! – Взревел оборотень и чуть ли не ткнул в меня пальцем. – Ты считаешь это нормальным?

– Мутные? – Я расхохоталась, скрывая ярость. – Это пепельный блонд, между прочим.

– Здорово. – Войн устало присел на лавку и схватился за голову. – Я укрываю ведьму.

Мне стало не по себе. В его глазах было столько безысходности, что я пожалела, что вообще начала видеть этот сон.

– Да не переживай ты так. Наркоз выйдет, и я больше не приду.

– О ёра бредкая! – Совсем по-волчьи взвыл оборотень и посмотрел на меня с долей безумия. – Хватит говорить мне о своих снах! Ты просила тебе поверить, я поверил. Теперь поставь себя на мое место и скажи уже правду, – ты ведьма?

– Да. – Я кивнула: если сведу с ума его, неизвестно как это отразится на мне. – Я самая настоящая ведьма. Ведьмовка. Заговоры там, привороты и всё остальное.

– Что «остальное»? – Непонимающе нахмурился оборотень.

– Червяки на завтрак и черные петухи на ритуал. Еще я злобно хохочу, когда готовлю.

– Летать умеешь? – С подозрением спросил лесоруб.

Э нет, не поймаешь! Скажу «да» и ты попросишь продемонстрировать.

– Нет. – Я важно кивнула. – Летать учат на третьем курсе. А я пока на первом.

– Я ничего не понял. – Честно признался Войн. – Но ты должна уйти.

– Хорошо. – Я встала из-за стола и направилась к двери, просочившись боком между широкоплечим парнем и полками. – Надеюсь, больше не увид…

– Стой.

Я оцепенела. В голосе оборотня звучали угроза и настороженность. Он еле слышно зарычал, прошел мимо меня и положил поперек двери массивную балку. Я только сейчас заметила большие г-образные крюки, вбитые в стены.

– Стою. – Прошептала я, проникшись его страхом. – А почему я стою?

– Тень здесь. Она пришла за тобой?

– Почему сразу за мной? – Я воодушевленно уставилась на широкие плечи оборотня. – Кто это – Тень?

– Тварь Черного леса. – Войн прислушался к шорохам на улице и, схватив меня за плечо, потащил обратно к столу. – Садись.

– Ты сказал, чтобы я уходила. – На всякий случай напомнила я. – Передумал?

– Передумал. – Передразнил оборотень. – Тобой она не наестся и кинется на меня.

– Отважный оборотень боится темноты?

– Того, что прячется в ней. – С самым серьезным видом ответил он. – Черный лес – это их земля.

Я всё же присела на лавку. До рассвета времени было ещё много, почему бы не насладиться сновидением в компании незнакомца?

– Тогда почему ты здесь живешь?

– Так получилось. – Буркнул оборотень и внимательно посмотрел в окно.

– А его ты закрыть не хочешь? Или Тени принципиально заходят только через дверь?

– Окно – часть сруба. Его заговорили ещё при стройке. А дверь мне пришлось поменять.

– Тебе не скучно тут? Одному? – Я подперла голову ладонью, с интересом рассматривая Война. Красавец – эдакая смесь из викинга и Тарзана. Густые волосы напоминают гриву, глаза сверкают из-под бровей. Про тело молчу, – он с рождения, наверно, топором махал, чтобы развить такую мускулатуру.

– А тебе не страшно? Совсем? – Прищурился в ответ оборотень.

– Тени ведьм не едят. – Ляпнула наугад, отмахиваясь от вопроса. – Расскажи мне о себе.

– Всё бросил и начал рассказывать. – Огрызнулся лесоруб. – Ты говори.

Я вздохнула и вдруг поймала на себе испытывающий взгляд голубых глаз. В них не было страха или недоверия. Он просто смотрел и ждал.

– Ты все равно мне не поверишь. – Я пожала плечами и провела пальцем по трещине в столе, чтобы скрыть нервозность. – Рассердишься и опять на меня набросишься.

– Не наброшусь, если пообещаешь больше не бить меня между ног. – Левая бровь Война снова взлетела к волосам. – Договорились?

– Ну-у, – протянула я и задумалась. С чего начать разговор? Может, с того, что родителей я никогда не знала? Что с трудом окончила училище, но мне повезло найти непыльную работу в офисе? Оборотень построил дом сам и спокойно в нём живет, поймет ли он, что такое ипотека и как тяжело её выплачивать?

– У меня заболел живот. Врачи сказали – аппендицит. Меня на скорой привезли в больницу и прооперировали. Пока я была под наркозом, приснился ты. Я уже в палате, но, когда засыпаю, снова вижу тебя. Как-то так.

Войн замолчал, нахмурился и уставился на меня долгим немигающим взглядом.

– Я слышу слова, но не понимаю их. – Наконец выдавил он. – Что это значит?

– У вас лекари есть? – Я прокрутила в голове все синонимы, что знала.

– У короля есть. – Кивнул оборотень. – Мы обращаемся к травницам и ведьмам.

– Вот, врачи – это лекари. У меня заболел живот, и меня привезли к ним. Там, – я постучала по столу пальцами, подбирая слова, – мне дали зелье, от которого засыпаешь.

– Дурман-трава? – Нахмурился оборотень. – Я был прав, тебя опоили.

– Пусть будет трава. – Я кивнула. – Сейчас я лежу в комнате и этот дурман ещё не выветрился. Ты мне снишься, понимаешь?

– Нет. – Честно признался Войн. – Я вижу это так: ты ведьма, совсем юная и глупая, раз перепила дурман-травы. По какой-то причине ты ушла из своей норы и притопала ко мне. Я не понимаю, как ты исчезаешь, но твое возвращение пугает меня ещё сильнее. Вокруг дома бродит Тень. Я ей без надобности: до полной луны еще неделя, значит, она пришла за тобой. Ты меня обманываешь, значит, что-то скрываешь. Но ты призналась, что ты ведьма, выходит, то, что ты скрываешь, ещё хуже. Что может быть хуже, чем ведовство в Черном лесу?

– Теперь я ничего не понимаю. Почему это я тебя обманываю?

– Когда ты лжешь, у тебя сужаются зрачки.

– А ещё они сужаются, потому что я сижу напротив печки и смотрю на огонь.

Войн нахмурился, подумал и протянул:

– Теням все равно кого жрать, Вар-рвара, и ведьм в том числе. Ты этого не знала или пыталась соврать мне?

– Не знала. И пыталась, да. – Я кивнула и улыбнулась.

– А еще ты меня путаешь! – Оборотень рыкнул, сдерживая злость.

Я же неопределенно пожала плечами.

– Ты классный, Войн. Это приятный сон, но мне нет смысла что-то говорить или тебя путать.

– Я… – Начал оборотень и замолчал. Он смотрел на меня так выжидающе и напряженно, что мне стало не по себе.

– Что?

– Смотри на меня, Вар-рвара. – Прошептал Войн и протянул ко мне руку. – Иди ко мне.

– Чё это? – Я на всякий случай отклонилась. – Зачем?

– Тень смотрит на тебя. – Проникновенно прорычал он и криво улыбнулся. – И я бы не хотел…

Тень? Я повернулась к окну и завизжала. Это было похоже на прогулку по Комнате Страха: весело, потому что знаешь, что монстры и скелеты не настоящие, но всё же становится жутко, если они хватают тебя за ноги.

– …слышать этого. – Закончил оборотень.

– О да-а! – Я ткнула пальцем в черную харю, зловеще зыркающую на меня из темноты. – Ой, и страшная же! Войн, смотри, какая жуть!

Оборотень моего восторга не оценил. Судя по его ошарашенному лицу, он был готов даже извиниться перед монстром за моё поведение.

Я же во все глаза рассматривала «кошмар», «кошмар» глазел на меня. Тень была черной, расплывчатой, с горящими красными глазами. Вокруг неё клубился мрак. Будто кто-то поджог покрышки и черное облако дыма заволокло лес.

– Ужас! – С восторгом воскликнула я и попыталась наклониться к окну, чтобы лучше разглядеть ночного гостя. Войн меня опередил – вцепился в плечо и рванул назад с такой силой, что я взвыла от боли. Тень тут же сорвалась с места и унеслась прочь.

– Ты что творишь? – Заорал он. – Куда лезешь?

– Посмотреть хочу, псих. – Я оттолкнула руку оборотня и растерла сустав. – Не ори на меня! Чуть руку не оторвал, идиота кусок!

– Я-а? Я куда лезу?! – Рассвирепел лесоруб, игнорируя оскорбление. – Откуда ты взялась на мою голову? Это же Тень!!!

– Что она сделает? Напугает жуткой харей?

От тяжелого удара задрожала изба. С потолка посыпалась труха и пучки травы. Я закашлялась, смахивая с лица и волос опилки:

– Это ещё что такое?

Войн ругнулся и подскочил к двери, навалился на неё, но от следующего удара заскрипели уже выворачиваемые из стены крюки.

– Что это? – Я с нарастающим страхом осмотрела вздувшиеся мышцы на руках лесоруба. – Наш дом сносят?

– Тень пугать пришла. – Съязвил он. – Не стой, подай зверобой.

– Что это?

– Трава, Вар-рвара!

Трава – это хорошо, я знаю, что такое трава!

– Как она выглядит? – Я перевела взгляд на потолок: все связки были удивительно одинаковыми – высушенные травинки, перевязанные нитками.

Войн зарычал, сдерживая трясущуюся от ударов дверь:

– Как зверобой! С цветами мелкими.

– Они же все сухие! Откуда тут цветы? – Заорала, не в силах справиться с испугом. Мой красивый романтический сон на глазах превращался в триллер. Это пугало до одури, до трясущихся колен и дрожи в руках. – Я не понимаю где цветок, а где лист скукожился!

– Иди сюда. – Лесоруб протянул мне руку. – Молодец. Вот так встань. Держи.

На дверь я навалилась всем телом, отчетливо слыша, как пыхтит на улице взбешенная Тень. Страшно-о! Даже во сне страшно!

– Держи изо всех сил. – Проникновенно заглядывая в глаза, попросил Войн и бросился к столу, оторвал пучок травы от балки и ловко развязал нитку, бормоча себе под нос одну и ту же фразу. – Ведьмовка она, как же.

Ещё один удар сотряс избушку. От неожиданности я заголосила так, что даже у меня заложило уши. Удержать дверь не смогла, – она приоткрылась на несколько сантиметров, пропуская внутрь холодный ночной воздух. Я ожидала увидеть в проеме когтистую лапу или окровавленный топор как в фильме ужасов, но вместо этого по полу стала растекаться дымовая черная лужа.

– Держи! – Дурным голосом взревел лесоруб.

Я посмотрела на расползающийся туман и не придумала ничего лучше как прибить Тень ногой. И топнула, с тайной надеждой припечатать тварь к полу. Ой, зря! Босая ступня прошла через дым, и меня тут же пронзила такая боль, будто я опустила ногу в кастрюлю с кипятком. Из глаз брызнули слезы, крик оцарапал горло.

– Ера бредкая! – Чуть ли не громче меня заорал Войн и ринулся к двери. Он отшвырнул меня к печи одним движением руки и бросил зверобой к порогу. Тень вздрогнула и втянулась обратно, повизгивая как нашкодивший щенок при виде взбешённой его выходкой мамаши.

– А-а-а! – Еще более музыкально повторила я: к раненой ноге прибавилась боль от обожженной об печь спины. – Долбаный сон! Я сломала ногу!

– Не сломала.

– И сожгла спину!

– Ничего с твоей спиной не случилось, успокойся. – Войн закрыл дверь, легко подхватил меня на руки и усадил на лавку.

Я прижалась носом к пропахшей потом рубахе, вцепилась в широкие плечи ногтями. Казалось, если я хоть на секунду разожму пальцы, то боль станет невыносимой.

– Сломала! Видимо, пиналась во сне и упала. Больно-о!

– Сиди. – Лесоруб силой оторвал мои руки от себя и вернулся к печи.

Я подогнула ногу, рассматривая ожог. Чудесно: кожа на ступне покрылась красными волдырями. Они пульсировали, будто внутри кто-то ворочался и пытался вылезти наружу. Какая же мерзость!

– Ужа-ас! – Я подвела итог увиденному и жалобно посмотрела на Война. – Мне нужно проснуться Войн.

– Тебе нужно нанести отвар, иначе начнётся гниль. – Оборотень что-то перелил из одного глиняного горшка в другой и высыпал туда же целую горсть сена.

– Она не вернётся? – Я посмотрела на лопнувшую перекладину и почти вырванный из стены крюк. Полотно держалось на честном слове. И оно было единственным, что отделяло нас от ожившего Кошмара. – Ещё одного подобного стука в дверь моя психика не выдержит.

– Не сегодня. – Войн поставил горшок в печь. – Значит, ты у нас не ведьма, Вар-рвара. Даже дети знают, что прикосновение Тени опасно. Остается одно – ты у нас дурочка.

– Сам дурак. – Я бы обиделась, но жгучая боль не позволяла отвлекаться на такие пустяки.

Лесоруб покачал головой, зачерпнул кружкой воду из горшка и протянул мне:

– Пей. До дна.

Привередничать не стала, схватила лекарство и сделала глоток. Тёпленькая. Но не вода, травяной чай с острым привкусом сена. Таким сильным, что захотелось выплюнуть травинки.

– Нет. Пей. – Отрезал Войн и сел напротив. Голубые глаза наблюдали за каждым моим движением. На лице лесоруба каждую секунду отражались чувства, распознать которые я не могла.

– Чего ты на меня так смотришь? – Я не выдержала прямого испытывающего взгляда и покраснела. – Страшно же.

– Почему? – Левая бровь Война взлетела к волосам.

– Не знаю, – пожала плечами, с удивлением отметив, что боль в ноге медленно угасала, а ушиб на спине уже не чувствовался вовсе. – Ты ничего не говоришь, только смотришь. Это напрягает.

– Напрягает. – Повторил оборотень задумчиво. – Что мне с тобой делать, Вар-рвара?

Я вздохнула. Отвечать по сотому разу банально надоело. Да и какой смысл что-то объяснять своему же выдуманному герою?

– Ты не ведьма, да? – Со странной обреченностью в голосе спросил Войн.

– Нет. – Покачала головой, рассматривая лесоруба поверх кружки.

– И ты ничего не знаешь о Чёрном лесе?

– Нет.

– А обо мне?

– О тебе – не знаю, об оборотнях – немного. И то из фильмов.

– Из фильмов. Даже спрашивать не буду. – Нахмурился парень. – Но если знаешь, почему не боишься?

– Тебя? – Я поперхнулась и закашлялась. – Если не вспоминать о том, что ты не настоящий, то отвечу вопросом на вопрос: а какой в этом смысл? Ты меня убьешь? Нет. Покусаешь? Возможно. Чтобы ты не делал, я… исчезну в любой момент. На рассвете уж точно.

Лесоруб забарабанил пальцами по столу и принял из моих рук пустую кружку.

– Спасибо. – Я улыбнулась. – Нога почти не болит.

– Угу.

Войн отставил посуду в сторону и снова уставился на меня.

– Ты прячешься здесь? – Спросила, чтобы хоть как-то оправдать свой прямой взгляд на оборотня, – парень оказался на редкость привлекательным. Я даже немного жалела, что мой сон строился в традициях фэнтезийного триллера, а не любовной фантастики. Вот интересно, а есть возможность управлять сном? Должна быть. Иначе не честно.

– С чего ты взяла?

– Кто ж по своей воле станет жить среди Теней?

– Выходит, прячусь. – Согласился лесоруб, продолжая буравить меня взглядом.

Молчание угнетало. Я не знала, о чём еще спросить Война, а он и вовсе не горел желанием со мной разговаривать.

– До рассвета ещё долго. – Наконец произнес он, ни с того ни с сего приняв какое-то решение. – Поговорим?

– Опять? – Я скривила недовольную рожицу. – Обо мне?

– Нет. – Глаза Война хитро заблестели. – Об отваре, что ты выпила.

– Давай. – Пожала плечами, бросив быстрый взгляд на пустую кружку. – Он ужасный, пахнет неприятно, во рту теперь гадость, но боль снял. Спасибо.

– Ну да, ну да, – парень положил руки на мои колени, проникновенно заглядывая мне же в глаза. – Я туда лечебных травок кинул. На всякий случай.

Я задумалась, выковыривая из памяти название растения, крайне нелюбимого оборотнями в известном сериале:

– Я так понимаю, аконита там нет?

– То есть, аконит ты знаешь, а зверобой нет?

– Я название знаю. – Я скопировала положение тела Война. Теперь мы смотрели друг на друга с расстояния в десять сантиметров. От его близости у меня живот свело судорогой, в глазах же лесоруба ничего, кроме настороженного любопытства, я не заметила. Как управлять сном?! Не честно-о!

– Давай-ка я тебя просвещу по поводу трав. – Вдруг улыбнулся парень. – Помимо душицы и можжевельника, я добавил в воду чертополох и прострел. О чем это говорит?

– Что у меня будет несварение? – «Догадалась» я.

Войн хмыкнул:

– Храбришься? Похвально. Но это тебе не поможет.

– То есть, до туалета я добежать не успею?

– То есть, Вар-рвара, совсем скоро ты расскажешь мне всё, что я захочу узнать.

– Ты сварил сыворотку правды?

– О, я тебя понял. – Оборотень довольно прищурился, надменно вздернув бровь. – Зелье правды, да.

– Интересно. – Неизвестно чему обрадовалась я. – Когда начнет действовать? А ты сам такую штуку выпьешь?

– Нет, – Войн скрыл смех за кашлем. – От него клонит в сон, а у меня ещё дел много.

– Мне нравится. Спрашивай.

– Кто ты, Вар-рвара? – Ласково поинтересовался оборотень.

– Девушка. Человек. Ипостасей не имею, кровь не пью, на луну по ночам не вою. – Тут же выпалила я и добавила. – У тебя красивые глаза.

– Спасибо. – Теперь обе брови Война подскочили к волосам. – Где ты живешь?

– Град Петров. Окраина, если точнее. А ты?

– То тут, то там. – Ушел от ответа оборотень. – Это далеко от Черного леса?

– Понятия не имею. Разве волки не должны жить стаей? Где твои собратья?

– Должны и не здесь. Как ты попала сюда?

– Уснула, проснулась и услышала, как ты рубишь дерево. От кого ты прячешься?

В глазах Война заплескалась злость. Брови нахмурились, губы поджались.

– Ото всех понемногу. Получается, тебя сюда кто-то приволок. Интересно.

– Или ты мне снишься. – Я пожала плечами. – Не веришь?

– Я верю, что ты в это веришь.

Игра в вопросы и ответы мне всегда нравилась. С условием, что игроки говорят правду. Лесоруб же ещё толком не ответил ни на один вопрос.

– А что если… – договорить я не успела: потолок вдруг поплыл, стены заволокло марево, а на плечи навалилась тяжелая дрема. Я посмотрела на свою руку и с удивлением насчитала восемь пальцев. Интересно, можно ли уснуть во сне?

– У меня голова кружится. – Прищурилась в попытке разглядеть оборотня в сумраке избы.

Войн усмехнулся и ногой подвинул лавку к стене, а меня – очень невежливо локтем. Не слишком любезный поступок с его стороны, но вполне объяснимый и даже заботливый, – я почти не чувствовала свое тело и могла в любой момент упасть лицом на …струганные доски пола. После того как уткнусь носом в пах Война, а он меня оттолкнет. Подозреваю, что занозы и сломанный нос красоты мне не прибавят.

Лесоруб присел передо мной на корточки и нахмурился. Мне даже начало казаться, что его суровость показная и наигранная. Ни один человек не сможет постоянно ходить с таким недовольным лицом. Не паралич же бровей у него, в конце концов.

– Как ты меня нашла?

– Говорю же, ты мне снишься. – Пролепетала я и уже протянула руку, чтобы потрепать оборотня по щеке, но вместо этого завалилась-таки лицом вниз.

– Не спать. – Приказал он и, схватив за плечи, встряхнул. Моя голова замоталась, зубы щелкнули, зрение на пару секунд прояснилось.

– Я поняла. – Я захихикала, довольная догадкой. – Ты – моя медсестра.

– Переборщил с чертополохом. – Пробормотал Войн себе под нос. – Смотри на меня, Вар-рвара! Откуда ты пришла? Какое у тебя задание? Ты хочешь меня убить?

– Не-е, я хочу тебя поцеловать. – Выпалила я и прильнула к его губам. Губы оказались теплыми. И мягкими. И этот засранец определённо не собирался целовать меня в ответ!

Подушка чуть не упала на пол, но я успела схватить её за угол и подтянуть под голову. Внизу живота волнами расплывалась боль, спина затекла. Я с трудом согнула ногу в колене, приподняла тонкое шерстяное одеяло: сорочка была на мне. На секунду, всего на секунду я расстроилась: так хотелось верить, что я действительно попала в сказку к голубоглазому оборотню и что мелированный красавец мне не приснился.

За окном висела пелена туманного дождя, луна скрывалась за серыми облаками. Телефон показывал начало пятого утра. Я разблокировала экран и зашла в интернет. О чем я хочу узнать? Обо всем помаленьку!

Упоминаний о селе Низкинич не нашла. Зато об оборотнях информации было море и всё сводилось к одному: это кровожадные монстры, поедающие сердца и воющие на луну. Сериалы и фильмы предлагали красавцев-волков на любой вкус, цвет и телевизор, но ни в одном из героев я не увидела лесоруба. Надо бы приглядеться к хирургу, может, это он мне приснился, а воображение изменило цвет глаз? Про сыворотку правды я узнала немногим больше. В мифологии чертополох и прострел были сродни алкоголю: туманили рассудок и использовались колдунами для варки зелья. И как мне мог прийти в голову подобный сюжет? Правду говорят, наркоз – маленькая смерть.

Я промаялась до утра: читала, разгадывала кроссворд, позже переключилась на судоку и даже посмотрела подборку трейлеров, отмечая понравившиеся фильмы, но даже задремать себе не позволила.

Медсестра пришла в начале восьмого. Она проверила швы, удовлетворенно кивнула и сунула мне подмышку градусник.

– Так, запоминай, швы не мочить, менять повязку каждый день. Зайди в аптеку, купи хирургические пластыри. Помыла, высушила, присыпала вот этим, – она протянула мне лист, на котором мелким размашистым почерком было написано название препарата. – Тереть нельзя, давить нельзя, снимай чаще, пусть кожа дышит. Далее…

В голове тут же родился вопрос: как одновременно закрывать швы пластырем и открывать, чтобы они «дышали», но спросить об этом у бойкой медсестры я не осмелилась.

– Скоро завтрак. Вставай сама и смотри, дойдешь ли до буфета. Не дойдешь, тебе принесут. Начинай кушать, пей больше жидкости.

– А мыться можно?

– Пока нет. Сказала же, не мочить. Доктор придет позже, расскажет, что делать дальше. – Медсестра улыбнулась моему кислому лицу и бодро прощебетала. – Ничего, не затухнешь без душа. Дома помоешься.

– Спасибо. – Крикнула я вслед удаляющемуся халату и с тоской посмотрела на свои ноги. Спустить их с кровати не смогла: боль в животе была странной и неожиданно… страшной. Казалось, если напрягу хоть одну мышцу, мои внутренности треснут и порвутся.

Завтрак я пропустила. Позже юркая женщина в белом колпаке принесла поднос с тарелкой, бухнула на подоконник и вышла. Вроде и покушать принесли, но чтобы до еды добраться, всё равно придется вставать с кровати. Н-да, не курорт, не курорт…

К десяти утра я сдалась. Самобичевание и жалость к себе отошли на второй пан, уступив место голоду. Я передвигалась как сонная улитка: медленно и осторожно, но смогла сползти с кровати и выпрямиться. С подоконника на меня смотрела клееобразная овсяная каша, размазанная по тарелке, и стакан чая. Во рту тут же пересохло, и я помчалась к напитку со всей скоростью, на которую была способна. То есть, минуты через две я все же преодолела три метра и дошла до подоконника.

Чай оказался самым вкусным из всех чаев, что я когда-либо пробовала: теплый, немного сладкий. Я выпила половину, прежде чем заставила себя остановиться и перенести стакан на тумбочку. Неизвестно когда в следующий раз мне принесут воды, а пить хотелось постоянно.

Забег по палате лишил сил: пришлось опереться руками о кровать и замереть, выравнивая дыхание. Тело тряслось от перенапряжения, мышцы живота будто превратились в кисель.

– Встала? Молодец. – Высокий коренастый мужчина вошел в палату, остановился около меня и открыл блокнот. – Посмотрим, посмотрим… Варвара Александровна?

– Я. – Я кивнула и стекла на кровать в сидячее положение. Ноги тут же задрожали, бросило в жар.

– Операция прошла успешно, аппендикс мы вырезали. – В карих глазах хирурга блеснула улыбка. Что ж, официально, – это не Войн. – Температуры нет, швы в порядке. Сегодня ещё тебя понаблюдаем, а завтра домой. Да?

– Спасибо. – Я тоже улыбнулась. – Большое.

– Вопросы есть? Нет? Отдыхай. – Доктор вышел, а я вспомнила, что так и не спросила его о д[у]ше.

Следующий марафон дался легче: я добрела до туалета, умылась и даже почистила зубы. Расческу нашла в сумке у тумбочки и долго собиралась с духом, чтобы заплести косу: поднимать руки к голове оказалось сложно – низ живота начинало тянуть. Казалось, что кожа разойдется, и внутренности вывалятся на кровать от любого неловкого движения.

Позднее Питерское утро ничем не отличалось от дня: то же серое небо и пелена дождя за окном. Я слышала, как проезжали машины и переругивались спешащие по делам люди. Мне не хватало солнца. И голубого неба. А еще я скучала по настороженному взгляду Война.

Кто же ты, оборотень? Где я тебя видела?

Я завалилась в кровать, накрылась шерстяным одеялом с головой и закрыла глаза. Пожалуйста, приснись…

Солнце ослепило, я споткнулась, взвизгнула и полетела на землю. По инерции попыталась защитить лицо, но с ужасом поняла, что не могу, – кто-то навалился на меня сзади и выкрутил руки. Я впечаталась лицом в траву (больше обидно, чем больно) и заорала от боли: чужое колено прижало к земле, закапывая тело в дерн, глухое рычание пощекотало затылок, клыки щелкнули у виска, чуть не откусив ухо.

– Вар-рвара!..

– Войн! – Радостно заорала я и попыталась повернуться. Зря: оборотень усилил нажим, заставив скорчиться от боли. – Войн, это я.

– Ведьма!

– Войн, мне больно! Отпусти!

Я лягнула лесоруба. На этот раз не попала, но хватку он всё же ослабил.

– Что ты тут делаешь, ёра бредкая?! – Зашипел оборотень и перевернул меня на спину одним движением. – Как же ты мне надоела!

– Вот это было обидно. Ого, какой ты!

Войн изменился: его лицо вытянулось, кожа сморщилась, а густой черный подшерсток покрывал виски и шею мховым ковром. Зубы удлинились в клыки, но волосы ещё оставались человеческими.

– Частичная трансформация. Выглядит… ошеломляюще. – Я собрала остатки воли в кулак и улыбнулась. – Я надеялась, что найду тебя.

– Зачем? – Зарычал он и наклонился, вдыхая мой запах. – Что тебе надо?

– Я не знаю. Отпусти уже! – Вырваться не получилось, и я затихла.

– Если я тебя убью, ты от меня отстанешь? – Прошипел оборотень мне в губы. Жутко! Было бы приятнее, смотри он на меня человеческим лицом, а не этой… мордой.

– Навряд ли. – Призналась, с трудом выдерживая взгляд голубых глаз, и выпалила. – Ты сам виноват!

– В чём это?

– Зачем ты меня усыпил?

Войн глубоко вздохнул и закрыл глаза, успокаиваясь: клыки втянулись, кожа разгладилась и покрылась здоровым румянцем. На щеках появились веснушки и ровный загар.

– Затем, чтобы спокойно уйти. – Наконец ответил он. – Ты – странная ведьма, Вар-рвара, и я должен был тебя убить, но пожалел. Видимо, зря.

– Ничего себе – пожалел! – Завопила я в праведном гневе. – И ты меня убил, если помнишь!

– Нет, не успел. Ты исчезла прежде, чем мой клинок коснулся горла.

– Да? – Я растерялась, но быстро нашла новую причину. – Мы договорились, помнишь?

– Держать слово, данное ведьме? – Снова прорычал он и наклонился ещё ближе. – Я могу разорвать тебя прямо сейчас! На части! И сожрать твое сердце!

– Ой, как страшно! – Еще громче заорала я. – Давай, жри. Только когда я вернусь, я буду петь песни и визжать у тебя над ухом день и ночь! Да так, что все Тени Черного леса сбегутся на концерт.

Зрачок Война уменьшился до размеров пылинки и почти затерялся в небесной синеве глаз. Клокочущее рычание волка вырвалось из его перекошенного от ярости рта, мускулистые руки сжали мои плечи. Я запищала от боли:

– Синяки, у меня останутся синяки!

– Ёра! – Рявкнул он мне в лицо и резко поднялся на ноги. – Я тебя прошу, исчезни!

– Не могу. – Я поняла, что моей жизни больше ничего не угрожает, и с кряхтением поднялась, отряхнула рубаху от травы. – Вот что хочешь со мной делай, но не могу.

– Но почему? – В бессильной ярости простонал Войн. – За что ты свалилась на мою голову?

– Грешил много? – Предположила, пожав плечами. – Ещё неизвестно кто для кого наказание.

Лесоруб покачал головой. Его рука дернулась к короткому мечу, прикрепленному к спине, но остановилась.

– Уходи. – Кивнул он в сторону. – Уходи, Вар-рвара, и я тебя не трону. Обещаю, в следующий раз я не буду сомневаться и снесу тебе голову.

Я сама была готова зарычать от ярости: что мой сон себе позволяет? Что за самоуправство?

Я треснула Война по груди. Зачем? Знать бы. Но оборотень даже не покачнулся, лишь нахмурился и посмотрел на меня с жалостью.

– Ты – хам! Понятно? – Выкрикнула и, развернувшись, потопала прочь.

Уйти с гордо поднятой головой не получилось: ветки и сучья так и норовили оцарапать лицо, камни и трава кололи босые ступни. Я то и дело шипела от боли, пока не поняла, что нужно выбирать место, куда ставить ногу. Несколько раз хотела обернуться и посмотреть, ушёл ли оборотень, но гордость не позволила.

Нет, каков нахал?!

Я корила себя за слабость и желание увидеть Война. Да, мне понравился лесоруб, даже слишком, но это лишь сон! Каковы шансы увидеть его ещё раз? Нулевые. Если, конечно, у меня в мозгу нет опухоли размером с теннисный мяч.

Я застонала от злости и оттолкнула ветку, перегородившую дорогу. Зря: дерево обиделось и с громким свистом вернуло потревоженный сук на место. Листья щелкнули по лицу, лоб и глаза обожгло болью. Я взвыла и присела, схватившись за лицо.

Что происходит, в конце концов? Что за сон такой, если в нём чувствуешь любое прикосновение, а боль и подавно? Я хочу проснуться! Сейчас! И больше не видеть и не слышать наглого, грубого, непробиваемого оборотня.

Лес вздрогнул. Сначала яркая синяя вспышка осветила стволы деревьев, потом раздался мерный гул, а в лицо ударил ветер. Кроны качнулись, листья посыпались на землю, и …наступила тишина.

Управляй сном я, решила бы, что кто-то неудачно запустил фейерверк. Оставалось только усмехаться собственным мыслям: если бы я действительно могла как-то повлиять на происходящее, мы с Войном уже непременно сменили бы возрастное ограничение сновидения на восемнадцать… нет, на двадцать один плюс! Но увы и ах.

– Ищи тварь. – Отчетливо расслышала невдалеке глухой голос. – Он точно не издох.

– Шандарахнуло на славу… взял? Кровь…

– Живучий… золото хочешь?

Я присела, юркнув за широкий ствол дерева. Кто это? Где Войн?

Чуть ли не ползком направилась в обратном направлении. С каждым пройденным метром голоса были слышны отчетливей и громче. Скоро на земле стали появляться покромсанные ветки с зелеными листьями и вырванные с корнем кустарники. Один ствол и вовсе раскололся пополам, на остальных деревьях местами отсутствовала кора. Взрыв! Это был взрыв!

Их было пятеро. Пять мужчин, одетых в черные костюмы и плащи: странная смесь одежды семнадцатого века и средневековья. Двое постоянно переругивались, обыскивая поваленные деревья в эпицентре взрыва, трое стояли в стороне и внимательно следили за их действиями.

– Такое ни один волк не переживет. – Буркнул один из них и с кряхтением нырнул в переплетенные корни завалившейся на бок сосны. – Раздавило его уже. Повезет, если ногу найдем, будет, что королю показать.

– Он не волк, дубина. – Огрызнулся второй и наотмашь врезал первому по затылку. – Лезь давай, да смотри внимательно. Эту тварь Дыханием Дракона не убить. В отключке он.

– Пока не очухался надо вязать. – Вставил третий. – А то королю наши ноги доставят.

Я осмотрела раскуроченную поляну. Деревья лежали макушками от центра к краям, вздыбив пласты земли корнями. Взрыв уничтожил травяной покров и открыл взору красно-коричневую землю. Похожую картину я видела на фотографиях с места падения тунгусского метеорита. Как гребёнкой причесали.

– Свалил. – С горечью воскликнул один из мужиков и помахал над головой окровавленной рубахой Война. – Зараза такая!

– Дай сюда. – Молчавший до этого наблюдатель вырвал находку из рук и придирчиво осмотрел ткань. – Крови много, это хорошо. Он ранен. Ищем следы.

Я была не согласна и точно ничего хорошего в его замечании не заметила. Ранен? Это как по-настоящему ранен? Плохой, плохой сон!

Пятерка разошлась, придирчиво разглядывая траву. Будто искали муравья, а не взрослого накаченного мужика.

Как только они скрылись за деревьями, я выскочила на поляну. Судя по выжженному пятачку, взрыв произошел здесь, а рубаха Война лежала в десяти метрах правее. Воздушная волна была сильной: деревья повалило как в хороший ураган. Значит, оборотня откинуло в те кусты.

Я нырнула в заросли молодого липняка. Пробралась через клейкие листья и ветки почти на ощупь, – паутина так и норовила залезть в глаза. Метров через пять заметила раскуроченный куст: широкая полоса ободранных веток тянулась на несколько шагов и скрывалась в раскидистых листьях папоротника. Эти повреждения точно не от взрыва, скорее от продиравшегося через них тела.

– Войн… – Шепотом позвала я и тут же зацепилась сорочкой за ветку. Дернула ткань и вырвала из рубахи целый клок, поморщилась от непривычно громкого треска ткани. – Войн, ты где?

Щепки покрывали траву толстым слоем, смола прилипала к ногам. Гадость! Я чуть не завизжала, заметив на руке ошарашенного моим появлением паука.

– Брысь, – скинула насекомое и, поежившись, прошипела. – Войн, черт тебя дери, где ты? Ага!

Последний возглас относился к моей прелестной находке: оборотень лежал в паре метров впереди. С трудом поборола желание пробиться через кусты раненым кабаном: если меня услышат, то придется туго – от пятерых мужиков я отбиться не смогу. Даже во сне. Пришлось сделать крюк: липняк оказался густой и буквально непролазный, а папоротник – липкий и мокрый. Но я добралась-таки до Война, опустилась перед ним на колени. Парень выглядел плохо, он будто подрался с сотней разозленных кошек: кожа в глубоких царапинах, кровь на ранах запеклась каплями. Земля и вроде как сажа окутывали его с головы до босых ног, включая чудом сохранившиеся на теле штаны, тонким слоем. Из-за этого волосы казались почти черными.

Так, надо подумать. Что я знаю об оказании первой помощи? Ничего. Видела по телику, как делают непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Это был мой личный медицинский максимум.

– Войн? – Я потрясла оборотня за плечо, одновременно нащупывая под челюстью вену: бьется сильно, уверенно. – Войн, надо вставать.

Лесоруб остался возмутительно неподвижным. Даже картинно не застонал. Бревно бревном, а не мужик!

– Войн, – я наклонилась и быстро зашептала ему в ухо. – Надо просыпаться, лежебока. Эти мужики тебя ищут, а я не знаю, в какой стороне твой дом и как он далеко. Вставай, вставай, кому говорю!

Я зарычала от бессильной злобы, схватила его за руку и попыталась оттащить дальше в лес. Куда там – эту тушу из мышц даже кран с места не сдвинет.

– Войн, это я, Варвара. – Я со всей силы ударила лесоруба по плечу и чуть сама не заорала от боли в отбитых пальцах. – Я сейчас тебя убивать буду!

– Проверьте с той стороны. – Донеслось из зарослей. – Ищите не тело, а следы.

Я выругалась и выглянула из зарослей папоротника, разглядывая неизвестных через темные кряжистые листья. Руку оборотня не отпустила, продолжала трясти, будто это помогло бы его разбудить.

– Войн, они идут. Надо проснуться! Я тебя не дотащу.

До ближайшего мужика оставалось метров двадцать. Густой липняк пока скрывал меня от его глаз, но долго мы тут прятаться не сможем.

– Войн, – прошептала, не сводя взгляд с незнакомца, – у, как внимательно смотрит, прям под каждый лист заглядывает. – Я ведьма и я тебя сейчас убивать буду, и пытать буду, и много чего ещё делать! Вставай, они идут. Вот, блин горелый!

Я испуганно замолчала: мужик в плаще, казалось, посмотрел прямо на меня, но через несколько секунд всё же отвернулся.

– Ищите. – Проорал он. – Ищите следы волчьих лап.

– Войн! Нам хана сейчас придёт!

Я с отчаяньем обернулась к оборотню. Голубые глаза лесоруба смотрели на меня настороженно и удивленно.

– О, ты проснулся? Надо уходить.

Я попыталась подняться и потянуть его за собой, но неожиданный удар по ногам повалил меня на землю. Взвизгнула от испуга и боли уже в мужскую ладонь, зажавшую рот.

Войн прожег меня взглядом, навалился сверху, вминая в землю, и прошептал:

– Тише. Не трепыхайся.

Я ударила его по пальцам, вынуждая убрать руку, и так же злобно прошипела в ответ:

– Надо уходить. Они уже проверили ту часть поляны и идут сюда.

– Я что-то слышу. – Взревели кусты. – Всем тихо!

Мы послушно замерли. Шелестела листва, пели птицы, поскрипывали корой деревья…

– Показалось. – Снова раздался голос, затем последовал смачный верблюжий плевок. – Он где-то тут.

– С чего взял? Я бы на его месте уже давно деру дал.

– Он оборотень, дурень. А волки не убегают. Следите за спинами!

Я моргнула, медленно выдохнула, успокаивая бешено колотящееся сердце, и прошептала одними губами:

– Уходим.

– Ты его слышала. – Усмехнулся лесоруб и хитро прищурился. – Оборотни не убегают.

– А придется! – Разозлилась я и еле сдержалась, чтобы не ущипнуть его за бок. – Иначе я превращу тебя в жабу. Будешь всю жизнь на болоте квакать.

Подействовало. Войн прикусил нижнюю губу, будто физически заставлял себя замолчать, и, подумав, кивнул:

– Ладно, идём. Но если ты попытаешься их позвать…

На угрозу, прозвучавшую в его шепоте, я чуть было не расхохоталась, но вовремя прикусила язык и прошипела:

– Посмотрим, как будешь себя вести. Лягушонок.

В голубых глазах вспыхнула злость, но тут же исчезла, потому что прямо на нас через кусты шёл мужик.

– Вонючий оборотень! И как он не издох? – Бубнил он, со злостью пиная ветки. – Недаром говорят, что Черный лес принадлежит Тварям.

– Я могу его убить. – Войн устремился в сторону липняка, но я схватила его за руку и сжала так, что проткнула кожу ногтями. Лесоруб замер, перевел взгляд на новую рану и нахмурился ещё сильнее.

– Уходим, лягушонок, или начинай учиться квакать прямо сейчас. – С плотоядной улыбой прошептала я.

Оборотень в ответ лишь хитро улыбнулся и, перехватив меня за запястье, легко поднял с земли.

– С тобой, – тихо прорычал он мне в лицо, – я разберусь чуть позже.

– Говорю же, ушел он. – Донеслось правее. – Или разорвало его к чертовой бабушке.

– Тогда оплату мы не получим, олух. – Ответили слева. – Ищи, давай.

Войн потащил меня прочь от голосов. Дорогу он не выбирал: пробирался через кусты и тянул меня за собой как собаку на поводке. Первые метров сто я героически терпела и ветки, бьющие в лицо, и сучья, цепляющиеся за сорочку, но потом начала постанывать: ноги кололи корни, в ступни впивались камни. Погони не было: оборотень двигался бесшумно, а на мои шаги несостоявшиеся убийцы внимания почему-то не обратили. Я злорадно усмехнулась: нам повезло – один из них говорил, не умолкая, и сам того не зная, подготовил для нас путь отступления.

– Налево. – Скомандовал лесоруб и резко свернул.

Я чуть не покатилась вниз с холма, но вовремя схватилась за штаны оборотня, остановилась и злобно прошипела:

– Туда? Я не пойду. Да стой же ты!

Войн послушно остановился, вздохнул и нехотя обернулся, посматривая на меня с немым укором:

– Что еще, Вар-рвара? Ведьма испугалась темноты?

Я осмотрелась. У подножия холма (на секундочку метров двадцать вниз) россыпью лежали валуны размером с легковой автомобиль. Их покрывал толстый слой мха и обнимал ветвистый кустарник.

– Куда мы идем?

– Туда. – Войн отпустил мою руку и взглядом указал на камни.

– А зачем мы «туда» идем?

– Лично я хочу поесть, выспаться и решить окончательно, что с тобой делать.

– Там? – Ужаснулась я. – Кушать ты что будешь? Ящериц?

– Отсутствие мозга ты компенсируешь острым языком. – Покачал головой лесоруб. – Ты действительно немного тронутая или испытываешь мое терпение?

– Грубиян ты, серый волк. Тебя мама не учила, что с девушками разговаривать таким тоном невежливо?

Бровь Война взлетела вверх, губы поджались. Он еле слышно зарычал, но, поморщившись, добавил:

– Ты ведьма. О какой вежливости может идти речь?

– А ты в первую очередь мужчина. И у тебя ужасные манеры.

– Хорошо, в следующий раз я поинтересуюсь, не сильно ли жмет веревка, на которой я собираюсь тебя повесить. Так будет вежливо?

– Ты – неправильный сон. – Я разочарованно осмотрела оборотня с головы до ног. – Такой сюжет пропадает, даже жалко.

– Настучать бы тебе по голове, – с чувством пробормотал Войн. – Глядишь, мозг бы на место встал.

– А вот хамить не надо. – Я посмотрела вниз, прикидывая расстояние. Придется съезжать на попе – слишком крутой спуск.

– Поверь, я очень вежлив.

Лесоруб ловко сбежал с косогора, а я с тоской воззрилась на примятую им траву. Пока я буду спускаться, заноз наставлю или вовсе шею сломаю. Особого вреда мне это не принесёт, но от боли не спрячешься даже во сне.

– Давай, – нетерпеливо махнул рукой оборотень, – или я уйду без тебя.

– Если бы ты мне помог, было бы проще. – Пробурчала, примериваясь к косогору. Рискнуть пробежаться как Войн или сразу сесть на землю и проехать на заднице? Сотру пятую точку как на тёрке ведь!

– У меня была мысль столкнуть тебя. – Оскалился лесоруб и прислонился спиной к валуну, скрестив на груди руки. – Было интересно: взлетишь или скатишься?

– Какой же ты…

– О-оборотень. – Подсказал довольный мужской голос из-за моей спины. – Вот мы тебя и нашли.

Я обернулась и нос к носу столкнулась с мужиком, который совсем недавно гордо демонстрировал друзьям рубаху Война. Мужик выглядел так, словно сбежал из комедийного боевика времен средневековья: рваная одежда из мешковины пестрела заплатками, черные гнилые зубы терялись на перемазанном гарью лице, соответствующий образу аромат расползался во все стороны и душил как щупальца осьминога. Для полноты картины не хватало роя мух над головой и тощей лошади на заднем фоне. Потрёпанный жизнью всадник Апокалипсиса. Или бродяга разбойник.

– Здрасьте. – Я попыталась отступить, но сильная рука второго преследователя схватила за плечо и довольно грубо оттащила в сторону.

– Ба-аба. – Довольно протянул мой пленитель и улыбнулся, продемонстрировав гнилые зубы. – Го-олая.

– В сорочке. – Мне вдруг стало страшно. Цепкие сильные пальцы наемника сжимали плечо с такой силой, что рука начала неметь.

– Убейте волка, с ней разберемся позже. – Молчавший до сих пор высокий мужик (более опрятный, чем эти двое) махнул в мою сторону рукой. Он кардинально отличался от оборванцев: брюки и камзол сшиты из шелка, ткань плаща заметно качественнее и плотнее, а усыпанная камнями брошь, скрепляющая капюшон под горлом, выглядела дорогой хоть и безвкусной.

– Баба наша. – Предупредил пленитель, перевел на меня взгляд маленьких заплывших глаз и пропел, облизывая тонкие губы. – Лучше мы проведем с тобой время, чем та шерстяная Тварь.

– Ой, сомневаюсь. – Пробормотала, оглядываясь. Войн застыл у камней мраморным изваянием. Он даже не дернулся в мою сторону, так и стоял, скрестив руки на груди и с полным безразличием к происходящему на лице. Его равнодушие не осталось незамеченным: мужик с брошью подошел к обрыву и словно невзначай положил руку на рукоять меча, выглядывающего из-под плаща.

– Мы убьем твою самку, если ты не сдашься. – Проникновенно пообещал он, не сводя взгляд с оборотня.

– Она не моя. – Хмуро произнес Войн, чем расстроил и меня и богача. – Обычная деревенская дурочка. Хотел ее сожрать, но вы помешали.

– Да-а? – Удивленно пробормотали я и мой пленитель. И с одинаковым подозрением посмотрели друг на друга.

– Тогда ты не будешь против, если я отдаем ее братьям? – Продолжил улыбаться мужик с мечом. Уличенные в родстве два грязных наемника захихикали как злобные некроманты над котлом зелья. Или ведьмы? Кто там над котлами в сказках хихикает? Но вопрос в голове сейчас крутился другой, а именно: где носит мой обед? Сейчас самое время проснуться под звон посуды. Еще не хватало, чтобы меня в собственном сне домогались чумазые средневековые индивиды.

– Забирай. – Пожал плечами Войн, и мне стало совсем грустно.

– Ты врешь, волк. Это хорошо. Значит, уже проиграл.

– Правда? – Левая бровь оборотня удивленно приподнялась к волосам. – И как ты это понял, маг?

– Ты всё еще здесь. – Богач усмехнулся и медленно вытащил из ножен меч. Сталь сверкнула на солнце, и я невольно залюбовалась оружием. На нём не было заковыристых букв, клейма или цветов, он не светился и не звенел. Меч был обычным как вилка из нержавеющей стали, которую купили на рынке, но приэтом изящным, как царская диадема. От него так и веяло мощью, яростью и коварством.

Войн оскалился и зарычал. Маг улыбнулся и прокрутил клинком восьмерку в воздухе. Сталь зазвенела, распарывая воздух.

– Коготь. – Прошипел Войн и наклонил голову так, будто меч слепил ему глаза.

– Он самый. – Маг щелкнул по стали ногтем, отозвавшейся недовольным звоном. – Это сокровище чует Тварь за версту. Его создали, чтобы убивать таких, как ты. Знаешь, я даже немного раздосадован, ведь ты сбежал из подвалов прежде, чем я успел вас познакомить.

Оборотень взглянул в мою сторону и снова уставился на меч. На языке так вертелась шутка про боязнь к обычной, хоть и острой железяке, но нахмуренные брови и сосредоточенность Война прогнали её прочь. Слишком настороженным был лесоруб, слишком внимательно он следил за каждым движением мага.

– Мой сон становится боевиком. – Я помахала рукой перед носом и скривилась, обращаясь к довольному моей поимкой мужику. – Слушай, отодвинься хоть немного. Разит от тебя – кошмар.

– Это мужской запах, детка. – Оскалился он и доверительно прошептал мне на ухо. – Так пахнет только от настоящих мужиков. Если ты понимаешь, о чём я.

– О, ужас! – Я снова посмотрела вниз и, поймав взгляд оборотня, прокричала. – Давай убивай их и уходим. Иначе я задохнусь!

Маг расхохотался. Войн недовольно поморщился. Я удивилась.

– Так-так... Говоришь, хотел ее сожрать? А я почти поверил тебе, волк.

– Говорю же, дурочка. – Оборотень посмотрел на меня с такой ненавистью, что я прикусила язык. – Не понимает, куда лезет.

Маг отошел от обрыва и направился ко мне. Его плавная скользящая походка нервировала больше, чем стальной блеск клинка в руке.

Надо срочно что-то придумать! Например, дракона! Пусть прилетит ящер и спалит всех до основания. Мой сон, мои правила. Только как бы я не пыжилась, ящер не показывался. Пришлось соображать на ходу.

– Кажется, я понравилась вашему главарю. – Прошептала я на ухо смердящему мужику и улыбнулась ему своей самой многообещающей улыбкой, которую использовала крайне редко и то на избранных мажорах. – Ты же не отдашь меня ему? Ты мне нравишься больше.

– А то, – оскалился вонючка и звонко хлопнул меня по ягодицам. – Не переживай, Боран знает, что делать.

– Какое красивое у тебя имя. – Я похлопала ресницами, скрывая отвращение под наигранным смущением. – Боран, ты такой сильный и…

– Не слушай её. – Маг схватил меня за руку и потянул к себе. – Она ведьма.

– Ну и бес с ней, – Боран ухмыльнулся, снова схватил меня за плечо и прижал к своему заметно выпирающему животу. – Мы с ней не зелья варить собираемся. Баба – она и в Черном лесу баба.

– Она тебя заговаривает, неужели ты не видишь? – Нахмурился маг и неожиданно направил на моего пленителя меч, одновременно дергая меня за руку. – Отдай её мне.

– Боран не отдает добычу. – Насупился мужик. – Не нарывайся, а то нежные ручки замараешь и плакать будешь.

– Она нам нужна! Она – единственная причина, по которой волк ещё здесь.

Замечание было лестным. Но насладиться этим не удалось: средневековые индивиды перетягивали меня в разные стороны, всё сильнее дергая за руки. В итоге мне конечности или оторвут или невзначай толкнут так, что я напорюсь на меч, и у каждого останется по моей половинке.

– Ты что, угрожаешь моему брату? – Рассвирепел стоявший неподалеку второй наемник. Он был не опрятнее Борана, а широкий нос и тонкие губы так и кричали о кровном родстве. – Убери лапы, королевская подстилка. Я не посмотрю, что в тебе есть сила – по темечку разок тюкну, умрешь, как миленький.

– Точно. – Оскалился в щербатой улыбке пленитель и обдал меня облаком чесночного аромата и свежего лука. – А королю скажем, что его волк того… прирезал.

– Вы с ума сошли оба? – Маг заметно занервничал, острие клинка задрожало. – Я же не один тут. Вам за что заплатили?

– Твои дружки проверяют северную часть леса. – Боран снова привлек меня к себе. – Считай, ты один.

– И нам ещё не заплатили.

Дружный хохот братьев разлетелся по поляне. Я поймала обеспокоенный взгляд мага, но лишь пожала плечами: надо быть умнее и выдавать аванс.

– Не разорвите мою ведьму. – Тихий рык Война прозвучал неожиданно близко и пощекотал нервы даже мне. Глаза присутствующих и вовсе полезли на лоб после вкрадчивой просьбы лесоруба. – Пожалуйста.

Я так поняла, что здесь оборотня считали жутким монстром: его боялись и на него же охотились. В таком случае, я наемников понимала: когда кровожадная тварь подбирается к тебе сзади и проникновенно шепчет на ухо подобные любезности, только и остается замереть и постараться удержать в сжатом состоянии мочевой пузырь.

– Позвольте? – Я выдернула руку из цепких пальцев Борана и боком протиснулась к Войну.

– Уходи. – Оборотень оскалился и кивнул в сторону камней. – Тебе не стоит видеть того, что будет дальше.

Я посмотрела на когтистую волосатую лапу Война, упирающуюся в спину мага, перевела взгляд на остолбеневших братьев и кивнула. Уходить – хороший совет, послушаюсь.

Чтобы подбежать к обрыву понадобилось меньше двух секунд. Я уже хотела ласточкой нырнуть с косогора, но окрик оборотня меня остановил:

– Стой. Ты вернешься?

– Думаю, да. – Неуверенно отозвалась я, но оборачиваться не стала.

– Хорошо. Иди.

Я села на траву и оттолкнулась пятками, заскользила, с трудом удерживая тело от позорного заваливания на бок. Спуск был быстрым, но болезненным: обнаженные ноги собрали все камни и сучья, кожу защипало от многочисленных царапин. Плюс я не успела затормозить вовремя и приложилась пальцем о камень.

Однако, мне было намного лучше, чем наемникам: как только я начала сползать с косогора, холм будто ожил – какофония из рычания, ругани и предсмертных криков наполнила лес.

– Обед! Вставай, лежебока. – Звонкий громкий голос над ухом заставил подскочить. Я откинула одеяло с головы и с удивлением уставилась на бойкую повариху.

– Да, спасибо. – Пробормотала, потирая виски. Пробуждение было слишком резким и меня еще потряхивало от эмоций, вызванных сном.

– С чем лежишь? Матка, трубы? – Женщина почти швырнула поднос на подоконник и обернулась, деловито вытирая руки о серый передник.

Это что, какой-то тайный больничный заговор – ставить еду как можно дальше от больного, чтобы он поскорее начал ходить?

– Аппендицит. – Я скинула ноги с матраса, подготавливаясь к двухметровому марафону «кровать-окно».

– А-а! Завтра уже домой поскачешь. – Повариха тут же потеряла ко мне интерес (видимо, в её понимании удаление аппендикса не считалось операцией) и направилась к двери. – Тарелки сама принесешь.

Задачку она мне подкинула сложную: до подоконника я добиралась (и то с горем пополам), цепляясь за спинку кровати не хуже дикой кошки. За что мне держаться в коридоре? За стены? Я красочно представила, как впиваюсь ногтями в окрашенную штукатурку и ковыляю дальше, оставляя на гладкой поверхности стен длинные полосы. За порчу имущества по головке не погладят, ещё и платить заставят.

Обед не обрадовал: щи состояли лишь из капусты и воды, макароны слиплись в густую массу, а кривая сосиска больше напоминала подкрашенную туалетную бумагу, свернутую рулоном.

Войн там дерётся за свою жизнь, а я тут прохлаждаюсь. Но чёрт возьми, сон был настолько ярким и реалистичным, что я стала воспринимать его как нечто настоящее. Надо бы посетить психиатра. Недаром говорят, нет здоровых людей, есть недообследованные.

– Молодец, расхаживайся. – Медсестра снова заглянула в палату и улыбнулась, обнаружив меня, стоящую у окна. – Обезболивающее вколоть?

– Не, почти не болит. – Соврала я и отвернулась.

Попробовать больничную еду так и не смогла: желудок отказывался принимать бурое нечто, плескавшееся в тарелке, а с густым макаронным месивом разве что пила справилась бы. Пришлось признать – отобедать у меня сегодня не получится.

Отнести поднос на кухню тоже возможности не было, но запах вареной капусты, медленно расползающийся по палате, изменил мое мнение.

Ничего, справлюсь!

До двери шла медленно, осторожно и постоянно охая. И даже смогла выползти в коридор. Орден за этот поступок мне никто не вручил, хотя, судя по ощущениям, я была его достойна.

Слева от поста коридор заканчивался панорамным окном, справа – поворачивал в неизвестность.

– А где столовая? – На всякий случай поинтересовалась я и продемонстрировала пробегающей мимо медсестре поднос. – Отнести хочу.

– Направо, направо и третья дверь после арки. – Заученно отбарабанила женщина, даже не взглянув на меня, юркнула за широкий стол и погрузилась в работу. Авторучка так и порхала по бумаге, вписывая в температурный лист страшные для меня цифры: тридцать девять, тридцать восемь, тридцать пять и два.

– Спасибо.

– В сорочке не ходите. Если халата нет, возьмите в прачечной.

– Спасибо. Ещё раз.

Медсестра была права: нужно что-то накинуть сверху, а не рассекать по больнице в застиранной до дыр пижаме. Ещё подумают, что моя, стыда не оберешься.

– Халаты вон, на вешалке выбери.

Платная палата приносила свои бонусы, стремясь приблизиться к двухзвёздочному отелю: трехразовое питание, отсутствие соседей и даже халат – казенное безразмерное чудо с запАхом. Не хватало только белых тапочек у кровати и лебедя, скрученного из застиранного полотенца.

Я с тоской воззрилась на предлагаемый мне ужас: яркие цветы рассыпались по ткани, ворот топорщился нитками, подмышкой зияла дыра. Но зато хлоркой от него несло так, что ни один микроб не посмеет приблизиться и на километр.

Даже из уважения к дезинфекции, я не рискнула примерять сие чудо и вернулась в палату. С грохотом опустила поднос на подоконник. Донесла! Не расплескала! Как это я умудрилась, аж гордость берёт! С кряхтением полезла в сумку, предусмотрительно спрятанную в тумбочке еще перед операцией. Клятвенное заверение медсестер, что никто не украдет вещи, разбилась под гнетом привычки, выработанной в детском доме, и простой истины, вколоченной в мозг граблями, на которые я наступала много раз: честных людей не бывает, в конце концов, сопрут всё, что плохо лежит. А если лежит хорошо, то тем более сопрут.

Сумку разобрала быстро: полотенца легли на спинку кровати, косметика спряталась в ящик, шампунь и зубная паста заняли свои места в туалетной комнате на раковине, а зарядка для телефона и книга уютно примостились на тумбочке.

Казенную пижаму сняла с себя с третьей попытки: долго не могла вытащить локоть из рукава (запуталась в ней намертво, смирительная рубашка ей богу), потом зацепила пальцами дыру на подоле и... Перед глазами почему-то встали заросли липняка, и послышался треск разрываемой ткани.

Я улыбнулась и покачала головой, – надо же, как совпало. Видимо я приметила прореху раньше, ещё перед операцией, вот мое подсознание и внесло её в сон. Затем пришла очередь любимого красного пеньюара. Пока одевалась, придерживала рукой живот. Ощущение было такое, будто от любого неловкого движения кожа возьмёт и лопнет. Сверху накинула шелковый халат. С поясом провозилась дольше, – руки тряслись, по телу начала разливаться слабость. Со второй попытки попала ногами в розовые тапочки-зайчики. Они были моей гордостью: мягкие, плюшевые, с длинными ушками. И медленно выдохнула, справляясь с усталостью. Словно марафон на двадцать километров пробежала!

– Поела? – Повар забежала в палату и сразу направилась к окну. – Чё не ела-то? Есть надо. Давай, нос не вороти, а то восстанавливаться долго будешь.

– Пока не хочется. – Я улыбнулась через силу: потрясающее панибратство и беспардонность. – А кафе у вас есть?

– Ларёк на первом этаже. – Женщина схватила поднос и засеменила к двери. – Но тебя туда не пустят. В буфете есть чай. Ужин приносить не буду. Сама приходи.

Прелестно! Еда есть, но её нет. Но хотя бы не пришлось нести поднос самой.

Я дождалась, когда шаги в коридоре стихнут, схватила сумочку и бодро поползла на поиски пропитания. Секрет скорости оказался прост: если наступать сначала на носок, а уже потом на пятку, то боль внизу живота практически не ощущалась.

Я шла вдоль стенки, ловя на себе внимательные взгляды пробегающих мимо врачей и медсестер, завистливые – пациенток, ещё прикованных к постели, и ехидные тех, кто уже готовился к выписке.

Дверь с многообещающей надписью «Душ. Время работы с 11:00 до 16:00» была сразу за комнатой, с громким названием «Перевязочная». В нос ударил больничный запах: неприятный как нашатырный спирт. Я внутренне содрогнулась и прошла дальше.

За поворотом меня встретил длинный коридор с лентами лавок вдоль стен. Мерно гудели лампы, звенела посуда. Две женщины в цветастых халатах выплыли из-за двери с табличкой «Столовая» и, хихикая, скрылись за поворотом.

– Ты куда? – Хмурая медсестра пробежала мимо, цепким взглядом окинув мои ноги. Вернее, тапочки.

– В магазин. – Я махнула рукой в сторону лифта. Спасительные двери маячили на горизонте, то есть, впереди метрах в тридцати. – В ларёк.

– Послеоперационная палата? Назад иди. Вода и еда в столовой. Расписание приема пищи на посту.

– Я хотела печенья купить.

– Нельзя тебе печенье. Поешь в столовой, немного, маленькими порциями.

Печенье нельзя, а клейкую массу из слипшихся макарон можно?

Я вздохнула, развернулась и поплелась обратно. Ничего, справлюсь, в палате ещё остался чай, а в сумке валялась шоколадка. До ужина протяну.

***

Время тянулось то медленно, как объевшаяся черепаха, то неслось скачками. Ближе к вечеру мне ещё раз измерили температуру, проверили и обработали швы, клятвенно заверив, что от них через три месяца не останется и следа, сняли с руки катетер.

Ужин оказался сносным: тушеный картофель с двумя кусочками мяса и чай. Я сама доковыляла до буфета и пока возила ложкой по тарелке, восторгалась обстановкой. Четыре стола были накрыты скатертями с изображением хлебницы и переспелых помидор, стены украшали распечатанные на принтере плакаты о пользе мытья рук перед едой и просьбами не воровать хлеб.

Женщины, сидевшие за соседними столами, чирикали как воробьи, громко делясь впечатлениями о пройденных процедурах, и обсуждали тех, кто лежал в больнице с более серьезными проблемами для здоровья. После очередного яркого описания катетеров с капельницами над кроватями, вливающихся в пациентов и изливающихся из оных жидкостей, я сдалась и вернулась в палату.

Телефон пиликнул, оповещая об очередных скидках на стоматологию и предложением оформить кредитную карту от банка, название которого я даже не смогла прочитать, и услужливо подсветил время: начало девятого.

Сама толком не разобравшись в своих действиях, направилась к раковине: переплела косу перед зеркалом, подкрасила ресницы, поправила маникюр и два раза почистила зубы. Руки заметно дрожали. Я волновалась так, будто собиралась на свидание, а не намеревалась ложиться спать. Войн сводил меня с ума. Я никак не могла вспомнить, где могла его видеть. Поисковик в телефоне никакой нужной информации по описанию внешности мне не предложил, и я впервые пожалела, что не умела рисовать: найти лицо по портрету было бы проще.

Долго смотрела в окно. Сон не шёл. Я слушала ветер, бьющий в стекла, шуршание шин автомобилей и пьяные выкрики проходящих по улице людей. Они жили, спешили по своим делам, торопились домой, а я лежала на больничной койке и думала лишь о том, чтобы поскорее увидеть сон…

– Ты опоздала. – Войн прошёл мимо меня и скинул на землю охапку хвороста. – Что-то случилось?

– Никак не могла уснуть. – Я чуть было не бросилась на оборотня с поцелуем: радость от встречи пронзала изнутри. – А что такое, соскучился?

– Да. – Просто и уверенно ответил лесоруб и присел перед костром, подкидывая ветки в огонь. Пламя с благодарностью приняло жертву и осветило мужчину оранжевыми сполохами.

– Ты в порядке? – Я осмотрела Война с головы до ног, но ни крови, ни ран не заметила. Лишь на рубахе красовался порез, кокетливо открывающий мускулистую грудь. Ни топора, ни короткого меча за его спиной я не увидела. Впрочем, как и обуви.

– Нормально. – Широкие брови лесоруба сошлись на переносице. – Поговорим?

– Опять? – Я подошла к костру и присела, протянув руки к огню. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы совладать со злостью – Войн не обратил никакого внимания ни на мой внешний вид, ни на прическу. Я его не интересовала. Совсем. Обидно-о!

– Снова. – Исправил меня мужчина и замолчал, позволив оглядеться.

Мы сидели в небольшой пещере – шагов двадцать в диаметре, может, тридцать. Через огромную дыру, служившую выходом, доносились звуки ночного леса: шумела листва, где-то журчал ручей. Ветер носился над головой, подхватывал дым от костра и уносил его на улицу.

– Где мы? – Я задала вопрос, прерывая выжидающее молчание Война.

– Я не знаю, что ответить. – Оборотень пожал плечами и сел на землю, положив руки на согнутые колени. – Всё ещё в Чёрном лесу.

– А наёмники?

– Двоим удалось уйти.

– Меч?

Вместо ответа Войн кивнул в сторону дальней стены, и я только сейчас заметила длинный сверток, прикорнувший среди камней.

– Мне удалось перекинуться парой слов с магом. – Оборотень сжал губы и мельком взглянул на меня. – Интересные вещи он мне про тебя рассказал, Вар-рвара.

– О том, что я ведьма?

Я улыбалась, рассматривая огонь. Языки пламени лизали ветки, кора чернела и обугливалась на глазах. Мне почему-то было настолько спокойно рядом с лесорубом, что даже думать желания не было.

– Как раз это он отрицал, чуть ли не с пеной у рта. – Войн тряхнул волосами, словно сбрасывая оцепенение, и провел рукой по лицу. – По всему получается, что тебя нет. Как ты это объяснишь?

Я не знала, что ответить оборотню: может ли сон обижаться или чувствовать боль? Сновидение – это просто картинка в голове или оно продолжает жить своей жизнью, когда человек просыпается? Я весь вечер читала статьи про изучение сна, но так ничего и не поняла. Никто из ученых не смог узнать его природу, они лишь выдвигали догадки и строили предположения. Некоторые даже говорили о том, что человек видит другие миры, когда засыпает.

– Я не поняла вопроса, Войн. Ты хочешь сказать, что я зомби?

– Нет, – ответил он с неожиданной теплотой. – Мертвецы в Черном лесу не редкость и ты точно не одна из них. Ты женщина: живая, здоровая, обладающая силой, но при этом не маг, не ведьма и тебя не существует. Я сам не понимаю как такое может быть.

– А что значит – меня не существует? – Я хитро сощурилась, разглядывая оборотня через огненные языки пламени. – Проводилась перепись населения и меня не нашли в списках?

Войн не сдержался и улыбнулся. На его щеках появись милые ямочки, глаза заблестели. Нет, ну каков красавец!

– Он был магом. – Оборотень ответил таким тоном, будто это должно было мне все объяснить. Зря: я запуталась ещё больше.

– А давай ты представишь, что я приехала из далеких земель и ничего не знаю о вашем мире? Расскажи мне о нём.

– О маге?

– О мире.

– Давай. – Как-то слишком быстро согласился Войн. – А ты мне о своём.

– Идет. – Я на секунду задумалась: как объяснять ему, что такое интернет и мобильный телефон? Но тут же откинула мысль: разберусь по ходу разговора. – Почему меня не существует?

– Маги чувствуют энергию живую или мертвую, без разницы. Они не полагаются на зрение или слух, а «видят» силу. Тебя он не увидел и не почувствовал. И такого не может быть.

– А вдруг я ведьма и смогла скрыть от него свою силу? – Я перекинула косу через плечо, продолжая томно смотреть на Война. Бесполезно: его моя внешность не интересовала. Женат, что ли?

– В том-то и дело – маги чувствуют и обычных людей и чары, даже самые мощные. А он сказал, что видит тебя глазами как человек, но не чувствует как маг. Будто ты… – в глазах оборотня засветилось любопытство. Ну, хоть какие-то эмоции я в нем вызываю! – Будто ты есть, но при этом тебя нет.

– Теория абсурда. – Я подвигала бровями, подогревая интерес Война. – Ситуация с моей стороны выглядит так: каждый раз, когда я засыпаю, вижу сон. Про тебя. Выходит, это тебя не существует, это ты мое воображение. Если меня будят, я просыпаюсь и, соответственно, исчезаю в этом мире.

Оборотень еле слышно зарычал, но взял себя в руки и пробормотал:

– Эта история меня злит до дрожи. Но если прислушаться к словам мага, то получается, что мне придется тебе поверить. Хотя бы частично.

– Это как?

– Я верю, что ты веришь, что я тебе снюсь.

– Давай на этом и остановимся. – Предложила я с улыбкой. – Скоро я перестану видеть тебя, и мы забудем друг о друге.

– Идея так себе. – Нахмурился оборотень. – Видишь ли, пока ты рядом со мной, ты подвергаешь меня опасности. А мне это не нравится.

– Это какой опасности я тебя подвергаю? – Моему возмущению не было предела. – Я тебя убить не пыталась! Если помнишь, я даже убегала. А те наемники искали тебя. Целенаправленно. А я тебе помогла.

– И зачем ты это сделала, если я – твой сон?

– Не знаю! Сделала и всё. Какая разница?

– Из-за тебя мне пришлось вернуться и убить мага. Знаешь, что со мной сделают за такое?

– Казнят? – Догадалась я. – Тебе не привыкать. За твою голову и так назначена награда. Не убьют же они тебя дважды?

– Но пытать-то они меня могут! – Возмутился Войн. – Ты такая добрая, даже зубы сводит.

– Спасибо. – Я кокетливо улыбнулась и поправила косу.

– Это не комплимент! – Рыкнул оборотень. – Может, в твоём мире это и норма, но в моём – оскорбление.

– А что это за меч? – Я кивнула в сторону свертка, переводя разговор в другое русло.

– Коготь. – Оскалился Войн. – Клинок против Тварей.

– Как Экскалибур? – Я похвасталась знаниями истории не просто так: меч короля Артура – единственное оружие, название которого я знала. Не считая «Катюши» и автомата Калашникова.

– Понятия не имею о чём ты. – Пожал плечами Войн. – Один порез этим и я труп.

– Где-то я о таком уже слышала. – Я перебрала в уме все фэнтезийные сериалы, но ничего определенного так и не вспомнила. – Что-то вроде: рана от этого меча начинает гнить и её можно залечить только магией?

– А говоришь, что ничего не знаешь о моем мире. – Насупился оборотень. – Мне это не нравится.

– Это из фильмов. – Я махнула рукой. – Сказки.

– То есть, – оживился Войн, – в твоем мире есть книги, в которых описано врачевание даже от ран магических клинков?

– Ну, э-э… да. – Определилась с ответом я. – Только не забывай, что это выдумка.

Оборотень задумался. На этот раз надолго. Я успела полюбоваться огнём, осмотреть пещеру и переплести косу пока парень задумчиво ворошил веткой угли.

– Мне надоело. – Наконец, сдалась я. – Пойду, погуляю.

– Нет. – Резко ответил Войн и поднял на меня хмурый взгляд. – Я принял решение.

– Поздравляю. А мне что с того?

– Ты идешь со мной.

– Не хочу выставлять тебя дураком, но я и так постоянно рядом.

– Вар-рвара! – Рявкнул Войн и на секунду выпустил клыки второй ипостаси. – Не зли меня. Я хотел сказать, что отведу тебя к… кое-кому, и она точно объяснит, что мне с тобой делать.

– К кое-кому? – Я нахмурилась, понимая, что приревновала собственный сон. – Мне это зачем?

– Разве ты не хочешь узнать, почему я тебе… приснился?

– Если и захочу, то выяснять это буду у психиатра.

– Это кто? – Прищурился оборотень.

Ветка, зажатая в его руке, разлетелась пополам, и я довольно улыбнулась:

– Ревнуешь? Не стоит, это доктор, который лечит больные головы.

– Ты думаешь, что больна? – Войн сделал вид, что не услышал моего ехидного вопроса. Или на самом деле не обратил внимания.

– А что бы ты думал на моем месте? – Я вскочила на ноги и заметалась по пещере, поднимая босыми ногами пыль (эх, надо было ложиться спать в тапочках). – Тебе снятся сны?

– Да, бывает.

– И как часто ты видишь их продолжение?

– Пару раз было. – Задумался оборотень.

– А я вижу тебя постоянно как закрываю глаза. Это странно. Значит, что-то в моей голове сдвинулось с места. – Я остановилась, ошарашенная догадкой. – Знаю! У меня опухоль!

– Где? – Ошалел Войн. – Горб что ли? Спина, вроде, ровная.

– В мозгах! Точно – опухоль. Или я сошла с ума. Или умерла и попала в ад. Или я в коме!

– Я ничего не понимаю. Успокойся, ты жива и здорова.

– Тебе-то откуда знать? – Я чуть не заплакала, пораженная догадкой. – Ты же сон!

Оборотень тяжело вздохнул. Он смотрел на меня с такой надменной жалостью, будто я была ребенком, выпрашивающим очередную дорогую игрушку только потому, что точно такая же есть у Кати из параллельного класса.

– Тогда прекращай паниковать и начинай думать. – Холодным, как сталь голосом предложил Войн. – Если с тобой что-то произошло, то не правильнее ли будет узнать, что именно?

– В смысле? – Я остановилась и уставилась на оборотня так, будто увидела впервые.

– Если тебя околдов… если ты сошла с ума, то нужно узнать причину, верно? Вдруг, именно это знание поможет тебе выздороветь?

– Ты предлагаешь…

– Узнать правду. Если ты видишь меня, то для чего-то тебе это нужно. Узнай, для чего и я исчезну.

Логично! До такой степени, что я разозлилась на Война, будто это он был виновен в моих сновидениях.

– Эта «кое-кто» – кто она?

– Скажем так, – оборотень провел рукой по волосам, размышляя, – она когда-то была магом, но ушла на покой и живет одна.

– Ведьма? Ты же ненавидишь ведьм.

– Маг. – Поправил меня Войн. – Это разные вещи.

– В чём они разные? – Пришла моя очередь хмуриться. – И те и другие обладают силой. Только одни имеют титул и жалование, а за другими охотятся и ненавидят.

– Ведьмы злые. – Насупился оборотень.

– А маги все сплошь ангелочки? Такой добряк-серафим чуть тебя на тот свет не отправил несколько часов назад.

– Я его понимаю. – Пожал плечами оборотень. – Я – Тварь.

– И недостоин того, чтобы жить, потому что у тебя повышенная волосатость тела?

– Чего???

– Умеешь превращаться в волка. – Исправилась я и присела рядом с оборотнем. – Неплохо тебе мозг промыли. А я ещё переживаю, что это я сумасшедшая.

– Ты… Хватит. – Резко оборвал он. – Ты забираешься ко мне в голову! Если бы не слова мага, я бы решил, что ты ведьма.

– Любая красивая, умная, смелая женщина – ведьма. По крайней мере, так думают вредные и слабые мужики.

– Вот ты странная, Вар-рвара. – Протянул Войн. – Я даже не знаю, восхищаться тобой или ужасаться твоей глупости.

– Ты тоже не пуп земли, знаешь ли. – Я замолчала, соображая, обидеться мне или подождать с решением. Оборотень разговаривал со мной так, как уже очень давно никто не говорил – спокойно, с легкой надменностью, без похоти в глазах. Если он смотрел, то только в глаза, если прикасался, то лишь для того, чтобы поддержать или оттолкнуть. Я забыла это чувство простого общения, и сейчас оно вводило меня в ступор. Если существует на свете дружба между мужчиной и женщиной, то она выглядит именно так – обыденно и без подтекста.

– …чему я?

Голос Война вернул мысли в пещеру. Я перевела взгляд на оборотня и зло поджала губы. Почему я ему не нравлюсь? Это же мой сон и я хочу, чтобы он был таким, как… хочу я!

– Чего? – Спросила, заметив вопросительный взгляд лесоруба.

– Почему именно я? – Оборотень нахмурился. – Почему ты приходишь ко мне?

– Или ты оказываешься именно там, где появляюсь я. – Я поднялась на ноги и отряхнула от песка шелковый халат. Ещё не хватало портить такую дорогую вещь ради мужика, который ее даже оценить не может. Завтра надену валенки и шубу, может такой наряд всколыхнет в нём хоть какие-то чувства. Это было бы логично, он же лесоруб.

– Вполне возможно. – Почему-то сдался Войн. – Тебе нужно поспать. Нас ждет долгая дорога.

– Это тебе нужно отдохнуть и тебя ждет дорога.

Ещё один тяжелый вздох и качание головой. Оборотень словно терпел мое присутствие из последних сил.

– Ладно. – Я примирительно подняла руки. – Если тебе так уж не терпится, можем выйти сейчас.

– Сейчас ночь. – Многозначительно добавил он.

– Время спать? – Я нахмурилась. – Около десяти всего. Даже дети в такое время мультики смотрят.

– Это время Теней. Если ты не заметила, то мы сидим в пещере, а не за заговоренными стенами дома.

– Что мне сделает твоя Тень? Убьет? Ожоги на мне заживают, стоит только проснуться.

– Тебе, может, ничего она и не сделает. – Войн повысил голос и сжал пальцы в кулак. – А мне эта встреча запомнится надолго. Мне всё равно, кем ты меня считаешь – сном, воображением, галлюцинацией. Хоть вурдалаком! Но сделай милость, не подставляй меня под когти Тени. Думай о ком-то кроме себя!

Последние слова оборотень выкрикнул, вскочив на ноги. Я непроизвольно втянула голову в плечи, с трудом сдерживая слезы.

– Не ори на меня!

– А ты начинай думать, Вар-рвара! – Прорычал Войн. – Свалилась на мою голову, приклеилась как репей к шерсти и ведешь себя как избалованный ребенок. Ты ничего не знаешь обо мне и этом мире, тебе наплевать, что будет со мной, или что стало с теми наемниками, верно? Тебе их даже не жаль?!

– А с чего мне их жалеть? Они хотели меня убить!

– Не стали бы они тебя убивать. Попользовались бы пару раз и выбросили. А вместо этого мне пришлось раскрыться, чтобы защитить тебя! Ради чего я рисковал своей жизнью? Чтобы слушать нытье принцессы?

– «Попользовались»? – Мой визг отразился от стен пещеры и вылетел на улицу. – Может, здесь это и в порядке вещей, но в моем мире я сама решаю с кем мне спать! И я не принцесса! Я сама заработала на свою квартиру, пашу как лошадь без выходных и проходных! И я не просила меня спасать!

– Просила! – Оборотень стремительно приблизился. Взбешенный взгляд голубых глаз буравил насквозь. – Убей их, Войн. – Передразнил он писклявым голосом. – Не твои ли слова?

– А с чего ты меня послушался?

– Дураком был! Знал бы, какая ты чокнутая неженка, оставил бы им.

– Вот и оставил бы! – Слезы потекли градом, голос сорвался. – Я, как дура, красилась, надеялась, что ты приснишься! А ты только и знаешь, что грубить!

– Чего? – Войн помотал головой, словно большая собака и отступил на шаг. В его глазах вспыхнуло недоверие и удивление. – Ты надеялась… на что?

Я замолчала, растерянно хлопая глазами. Слезы моментально высохли, щеки заполыхали от стыда. Почему-то обрадовалась тому, что накрасилась водостойкой тушью.

– Ты хотела вернуться? – Он попытался схватить меня за руку, но я успела отпрянуть. – Отвечай!

– Да пошел ты!

Я вылетела из пещеры и, не разбирая дороги, побежала в лес. Ветки хлестали по щекам, лицо горело. Как я могла признаться в такой слабости? На секунду я будто поверила, что Войн был настоящим мужиком из плоти и крови. И как же больно было вспомнить обратное!

Первым делом с утра проконсультируюсь с врачами. Надо тщательно провериться. Сон слишком реалистичен: звуки, запахи, прикосновения. Со мной точно что-то происходит, и имя ему – болезнь!

Чёрная тень пронеслась слева и скрылась за деревьями. Я остановилась, присматриваясь к лесу, но ничего кроме кустов и веток не разглядела.

– Кто тут? – Крикнула, чтобы услышать свой голос. Страх наваливался на плечи и давил на психику. – Эй?! Войн?

Кажется, мой сон медленно превращается в кошмар. Снова!

– Войн? – Позвала уже тише.

Ладони вспотели, руки задрожали как у пьяньчуги со стажем. Я попятилась в сторону пещеры, не сводя взгляд с черных стволов. Черт с ним, вернусь: лучше злой оборотень, чем неизвестность и темнота.

Лес вокруг меня словно ожил. Что-то ворочалось в ночи, двигалось, странные клокочущие звуки царапали нервы. Я остановилась, подсознательно понимая, что если побегу, спровоцирую невидимого хищника на нападение.

Кто может жить в лесу?

Медведи. От них на дереве спрятаться не получится, да и бегают они быстро. Остается только кричать и размахивать руками: мишки плохо видят и если повезет, передумают связываться с орущим и вопящим ужином.

Волки. С этими хищниками сложнее – любой громкий звук или резкое движение послужит сигналом к атаке. Остается одно: пятиться и молиться, чтобы санитары леса не приняли меня за угрозу.

– Тени. – Войн предложил третий вариант сам того не подозревая.

Он схватил меня настолько неожиданно, что я не успела даже закричать – замерла, чувствуя, как от испуга перестает биться сердце. Оборотень обнял меня сзади: одна рука обвилась вокруг талии, вторая мягко прикрыла рот. Я спиной чувствовала жар, исходящий от его тела.

– Ме-едленно… – прошептал он и шагнул назад, увлекая меня за собой. – Вот так…

Клокочущий звук резко оборвался, словно кто-то выключил колонки. Зловещая тишина прерывалась только шелестом листвы и скрипом сухих стволов. Войн мгновенно замер и напряг руки, не позволяя мне ни двинуться, ни пискнуть. Я затаила дыхание, рассматривая черноту ночного леса. Как в темноте увидеть Тень? Никак!

– Тс-с… – Еле слышно прошипел оборотень. Его дыхание согрело кожу на виске, и сердце наконец-то забилось, откликаясь на близость.

Справа хрустнула ветка, еще одна… качнулся потревоженный неосторожным движением куст. Слева заметила движение: Тень скользнула на звук и растворилась в черноте.

– Назад… – Тихий шепот Война расслышала с трудом, но послушалась, поддалась требовательному движению мужских рук.

– Тс-с…

Замерла, чутко реагируя на нажим его пальцев.

Наши движения были похожи на танец: шаг назад, остановка, ожидание в несколько секунд и ещё шаг, снова щемящая душу остановка и ещё шаг.

Пронзительный визг разорвал тишину, ударил в уши и пробрался под кожу. Я покрылась мурашками с головы до ног и судорожно выдохнула, страх парализовал.

– Бежим! – Вдруг заорал Войн и сорвался с места, волоча меня за собой.

Меня не надо было уговаривать! Я понеслась за ним инстинктивно – все бегут, и я за компанию. Первобытный ужас подстегивал и толкал в спину, принуждая мчаться по лесу не чувствуя ни усталости, ни боли. Кажется, я даже не дышала. Не было времени отвлекаться на такую ерунду – нас преследовали Тени. Они носились вокруг, то приближаясь, то прячась за стволами, выли, оглушая криками, следили за нами красными горящими глазами, заставляя бежать ещё быстрее.

Я нырнула в пещеру вслед за оборотнем. Не успела вовремя войти в поворот, прочертила плечом о камни, взвизгнула от боли, но не затормозила.

Клокочущий вой бил в спину. Казалось, ещё миг и халат схватят огромные крючковатые пальцы, утащат меня в темноту, откуда нет выхода.

– Всё. – Войн остановился, тяжело дыша, и обернулся к выходу. В его глазах было столько решимости и обреченности, что мне стало не по себе.

– Что «всё»? – Я замерла рядом с ним и только сейчас поняла, что дышу с трудом. От быстрого бега воздух выходил из легких с таким хрипом, будто я была заядлым курильщиком и только что пробежала десятикилометровый марафон.

– Нам конец. – Оборотень огляделся, поднял с земли ветку и ловко содрал с нее сучья. Несколько раз провернул в руках самодельную мини-дубинку и посмотрел на меня из-под бровей. – Мне конец. Давай, Вар-рвара, исчезай. Может, хоть ты выживешь.

– Ага, щаз-з! – Я встала рядом с Войном. – Всё бросила и проснулась.

– Не исчезнешь, я тебя сам убью. – Процедил лесоруб, не сводя настороженного взгляда с выхода из пещеры. – Лучше я, чем они. Кстати, а где они?

– Там. – Я присмотрелась к черному провалу, с трудом разглядев в синем свете луны дрожащие тени и красные точки глаз. – Смотрят.

Войн рыкнул что-то недовольное и по-бычьи наклонил голову.

– Почему не заходят? До этого они не медлили.

– Ждут. – Я, наконец, смогла выровнять дыхание и позволила себе осмотреться.

В пещере прятаться было негде. Мелкий речной песок покрывал землю, отвесные стены прочерчивали тонкие трещины, – в них при всём желании не скрыться, разве что гусеница пролезет. Блики от костра рисовали на камнях причудливые кривые линии, нагнетая тоску и увеличивая и без того безотчетный страх.

– Тени умеют летать? – Спросила, поднимая с песка сухую ветку: защититься я не смогу, но хоть какое-то чувство уверенности себе добавлю.

– Чего? – Ещё сильнее, чем обычно, нахмурился оборотень.– Вар-рвара, они же не птички, ёра бредкая!

– Ой, посмотрите на этого шутника! – Съязвила я. – Как высоко они могут подниматься над землей?

– К чему это ты? – Войн мельком взглянул на меня и перехватил палку двумя руками.

– Если мы попытаемся вскарабкаться выше, они нас достанут?

– Нет, но мы не сможем подняться, слишком гладкие стены. К тому же, как только огонь догорит, они нападут.

– Но сейчас же не нападают.

– Потому что тут свет. Они же Тени. Те-ни!

– Не разговаривай со мной таким тоном! – Разозлилась я. – Помнишь, я ничего не знаю о твоем мире!

Оборотень вздохнул, но пробормотал более миролюбиво:

– Они ни живые, но и не мёртвые. Это бестелесные твари, запертые в Черном лесу. Их прикосновение обжигает, жертвы умирают мучительно, долго и становятся такими же Тенями.

– Это как если тебя укусит зомби, сам станешь зомби? Понятно.

– Причем тут мертвецы? – Войн непонимающе покачал головой. – Если они тебя покусают, в ране начнется гниль. Умереть вполне реально, если рану не обработать или, на крайний случай, не отрубить конечность. Но превращаться… я о таком не слышал.

– Фильмы. – Подсказала я. – Фильмы в моем мире.

Войн посмотрел на меня с уважением и выпалил:

– В страшном мире ты живешь, Вар-рвара. Как вы выживаете среди ходячих трупов? Ты хороший воин? Видимо, да, если смогла дожить до таких лет.

– До каких «таких»? – Возмутилась я. – Сколько, по-твоему, мне лет?

– Не знаю. – Смутился вдруг оборотень. – Сколько?

– Прибила бы. – Я погрозила ему палкой. – Хам!

Скрежет когтей по камню прервал ссору. Я с ужасом посмотрела на чернеющий провал пещеры, но ничего «лишнего» не заметила.

– Это ещё что? – Как я не старалась скрыть страх, голос всё равно задрожал. – Тени?

– Не-ет, – Войн прищурился, разглядывая сумрак, – это что-то другое.

– Медведь?

– Ни одно живое существо не сунет любопытный нос на поляну, кишащую Тенями.

– Ты меня пугаешь. – Я на всякий случай отступила, встав за широкую спину оборотня. – Скажи уже кто это может быть или я придумаю такое, что нам обоим не поздоровится!

– Это как?

– Если ты мой сон, то здесь появляется то, о чём я думаю. Ты же не хочешь встретиться нос к носу с Чужим или Хищником?

– Я не знаю о чём ты, но из уважения к ходячим мертвецам из твоего мира, поверю на слово и скажу – нет, не хочу.

– Тогда отвечай.

– Это может быть кто-то из Тварей. Наверно. – Неуверенно предположил Войн.

– Мне от этого не легче! – Чуть не заорала я. – Тварей бывает много и все они так называются не потому, что у них ромашки из попы растут!

– Чего ты от меня хочешь? – Не выдержал оборотень и тоже повысил голос. – Я понятия не имею, кто там бродит!

– Это твой мир! И только ты знаешь всех, кто в нём живет!

– Пока ты не появилась, я думал, что всех знал!

– А увидев меня, забыл? Так что ли?

– Не забыл, Вар-рвара, а переосмыслил!

– Это ещё как понимать?

Мы орали друг на друга, не обращая внимания на наступившую тишину. Зря: в проеме пещеры возник черный силуэт. Его размеры навели только на одну мысль, которую я тут же озвучила на редкость громким и писклявым воплем:

– Аа-а-а!!! Медве-едь!!!

Я оглохла от собственного крика и с ужасом посмотрела на Война. Но вместо накаченного красавца увидела прямо перед собой огромного серого волчару, который недвусмысленно скалил острые клыки, припадая на передние лапы. Тот факт, что волк угрожающе рычал на выход, прикрывая меня своим телом, а голубые глаза животного были удивительно знакомыми, запутал и напугал еще больше.

– Во-олк!!! – Заголосила я и, саданув хищника по хребту палкой, благополучно потеряла сознание.