Это вторая книга двухтомника. Первая часть ЗДЕСЬ: 

https://bookriver.ru/reader/chitatel293073-popadanka-s-kvartiroi-priklyuchenii-ne-ischet

Часть 2. Глава 1. История живого патриарха и нашествие баб

История с интервенцией успешно закончилась. Теперь нужно было вплотную заняться ситуацией с геноцидом королевской семьи.

А еще мне нужно было принять, в конце концов, судьбоносное решение для себя и для нас троих.

***

Марк пожелал чаю и отправился на кухню приготовить его на всех, а мы с Антом и Арсаном засели дальше просматривать ритуалы крови.

Ант пересказывал прочитанное. Я старалась вникнуть, осознать и запомнить суть тех ритуалов, что казались мне подходящими, давали отклик моим мыслям и предчувствиям, и кратко записывала в блокнотик.

Но… я не могла сосредоточиться. Было кое-что. И это я пока не собиралась обсуждать со своими мужчинами. Нет, пока не своими. Были бы свои, я бы обсудила.

А волновали меня два момента.

Во-первых, я была убеждена, что приметы, по которым, я как бы опознала демона – ерунда. Я это определила иным образом. Каким? В этом я не готова была и себе признаться, не то что обсуждать.

Была у нас в семье тема. Моя прабабушка, по словам мамы, была ведуньей. Она умерла в возрасте восьмидесяти восьми лет. Просто легла спать и не проснулась. Когда утром к ней пришла моя бабушка, ее невестка, прабабка лежала так, как в гроб кладут. Чистая, одетая в новую праздничную одежду, с руками, покойно сложенными на груди, и улыбкой на губах.

А перед тем, примерно за месяц, прабабка вызвала маму в Алма-Ата из нашего «почтового ящика», где мы тогда еще жили. Она передала маме сверток и велела отдать мне, когда придут первые месячные. Зная мамино легкомыслие, прабабка не захотела передавать силу ей.

Мама обиделась, потому что по чуть-чуть у нее тоже что-то было. Она заговаривала ячмени, снимала сглаз, на все бытовые случаи жизни знала наговоры: на здоровье после купания, на рост волос, на красоту лица. Этому ее бабка научила, но, видимо, было что-то еще, чего отдавать маме она не хотела.

Мама рассказала, что не удержала любопытства и заглянула в сверток, а там был еще один сверток и записка: «Лара, не смей! Будешь проклята». И мама не посмела ослушаться.

Когда настал мой срок, мама за давностью лет похерила наказ прабабушки: при мне развязала тряпочки, взяла в руку десертную серебряную ложку и с торжествующей улыбкой вручила ее мне.

– На, теперь ешь с нее.

Я растеряно приняла ложку. Ничего не случилось ни со мной, ни с мамой.

– Ой, – притворно взгрустнула мама, – я не должна была ее трогать. Ну да ладно. Это теперь неважно.

Вот такие шалости от моей мамы. Возможно, потому меня так колбасило в летнем лагере, да и потом всю жизнь, что мама перекрыла мне путь к бабушкиной силе, или потому, что не дала открыться моей.

Я тоже что-то могла, но если пыталась пользоваться, лечить близких, например, то у меня начинала дико болеть голова, и я это бросила, правда себя лечить могла. А еще удавались легкие проклятия, только здесь уже мама меня сама остановила, после того, как я чуть не угробила отца.

Это были простые формулы вроде: «как бы не», «чтоб ты».

И я этого не замечала, хотя стоило бы, пока однажды отцу, выходящему зимой на улицу, не сказала вслед: «Смотри не поскользнись». Отец сделал за дверью пару шагов и загремел по лестнице. Мама зло дернула меня за руку и прошипела: «Следи за словами». И мы побежали на помощь к папе. Отец отделался легким сотрясением мозга. Да. А я с тех пор следила за словами, даже тогда, когда следить не хотелось. Во всяком случае, Генку я не прокляла. Даже думать не хочу, что было бы, если б я ему, например, сказала: «Да чтоб ты провалился!»

А здесь на Мире из меня полезло то, что мама когда-то перекрыла. И как бы я от этого ни отмахивалась, пора уже было признаться хотя бы себе. Ведунья – от слова ведать. Так я и нашла демона. И дедуктивные рассуждения на тему легкой шапки, тяжести и цвета рогов – это подпорки сознания, реверанс рациональному мышлению.

Во-вторых, все же доверяя своей интуиции, я пыталась понять, почему мне не дает покоя детективная фраза «ищи, кому выгодно». А после посещения дворца, она просто набатом звучала в моей голове.

Я хлопнула в ладоши. Ой, сама испугалась и мальчиков испугала: сидящие рядом Ант и Арсан от неожиданности ощутимо вздрогнули.

– Ой, простите, мои хорошие, – я на автомате обняла обоих за плечи и притянула к себе.

– Арр, – жарко муркнул мне в ухо Ант.

Арсан поднял от книги личико и ласково улыбнулся.

Я смущенно хихикнула, выпустила их из рук и тут же наткнулась на тоскливый взгляд Марка, вошедшего в гостиную. Мне прямо по сердцу резануло. Он хотел уже выйти, но я сгрузила фолиант на колени Анта и настигла Марка в дверях, потянулась, обхватила за шею, вынуждая склониться ко мне, и прошептала на ухо:

– И ты – мой хороший.

Марк судорожно вздохнул, обнял, все крепче и крепче, и прижался щекой к моему виску:

– Голубка!

А мне захотелось плакать: так пронзительно жалко было и его, и себя. Наверное, это хорошо, потому что лед отторжения крошился и плавился, позволяя мне дышать и чувствовать.

Оставаясь в объятиях Марка, я повернулась к Анту:

– Собственно, чего я вас переполошила? У меня идея. Давайте пить чай, и вы мне расскажете про деда. 

*** 

После смерти обоих связанных, оставшийся, если нет никаких обязательств, обычно уходит вслед за утраченными связанными. Но редко бывают случаи, когда одиночка остается жив и без обязательств. Таким был дед Анта.

– История деда чем-то похожа на мою. Только ему пришлось еще хуже. У меня были Арсан и Марк, а у него не осталось связи совсем. Наш второй дед и бабушка погибли вместе. Его сын, мой отец, был уже взрослым и у него была своя семья. Дед долго отшельничал, но со временем его мозги встали на место, и он даже женился на женщине с детьми.

– Ант, а еще в вашей семье были подобные случаи?

– Не припомню, но можно посмотреть в хрониках.

– Сколько лет правит ваша династия?

– Достаточно давно. Больше тысячи лет. А что?

– Мне почему-то кажется, что это ваша семейная черта. Именно поэтому давно не было смены династии.

– М-мм. Не думал об этом в таком ракурсе. Наставники во время обучения ни о чем подобном не говорили.

– Ант, извини, что перебила. Давай, не заставляй тянуть из тебя клещами. Рассказывай про деда.

– Э-ээ. Дед осиротел, когда их единственный сын уже был взрослым и нашел побратима, оба уже были связаны с нашей с братом мамой, и даже я уже родился.

– Бабушка отправилась на западное побережье к океану в нашу резиденцию, просто развеяться. Второй дед ее сопровождал. Последняя часть пути к резиденции проходит по серпантину на скалистом берегу. Была весна, уже не было зимних бурь, но именно на серпантине их настиг мощный ураган. Конечно, карета, которую сбросила вниз стихия, была защищена, только она, в результате, осталась целой, а те, кто ехал в ней, нет. Охрана тоже вся погибла. Практически не осталось свидетелей. Жители поселка и слуги в резиденции ничего не видели. Вверх, на серпантин никто не смотрел: все были заняты, спасаясь от внезапного шторма. Даже карету и сопровождение нашли не сразу. Теперь можно предположить, что это было начало геноцида, но следы искать уже поздно.

– А что за жена у деда?

– Кера Орайя была фрейлиной бабушки. Вдова с двумя детьми. Ее сыновья росли вместе с моими родителями, по идее один из них мог быть потенциальным побратимом, но не сложилось. После трагедии кера Орайя вместе с малой свитой отправилась вслед за дедом. Деду потребовалось двадцать лет, чтобы прийти в себя. Где-то в этом промежутке времени она и отловила деда. Их связь и брак стали неожиданностью для всех. Даже, в некоторой степени, и для самого деда.

– Не чувствую почтения к родственнице, – поддела я.

Настолько смущенного Анта я еще не видела. Он взлохматил волосы у себя на затылке, задержал дыхание, а потом выдохнул.

– Кера никогда не была связана. У нее был один муж без связи. Он был значительно старше нее, и она рано осталась вдовой. Кера была тихой и спокойной женщиной. Нельзя сказать, что бабушка с керой дружила, но претензий к ней не было. Просто одна из фрейлин. Однако, когда кера Орайя стала женой деда, ее стало как-то слишком много. Именно она вернула деда ко двору.

Марк фыркнул:

– Ты забываешь. Она теперь не кера, а крата Орайя.

– Минутку, – до меня начало доходить. – Ант, в самом начале нашего знакомства ты назвался Крат Антамаром. Крат – это титул?

– Ну, да? – хохотнул Марк. – Ант, серьезно? Ты представился Еве как правитель в расчете, что она все равно не в курсе? Если Ева предъявит тебе претензию, что ты ее обманул и не сказал сразу, что ты – король этого королевства, ты можешь с чистой совестью сказать, что ничего не скрывал.

Марк отставил чашку с чаем и захохотал, прикрыв лицо ладонями.

Ант недовольно поджал губы:

– Я по привычке так сказал.

Потом фыркнул и тоже начал смеяться.

– Ну да, я специально это сделал. Хотел проверить, насколько Ева не в курсе, – отсмеявшись, признался Ант.

– Ты меня проверял? – поразилась я.

– Ева, Марк постоянно пел дифирамбы тебе, мне это казалось подозрительным. Марк – циничный сукин сын – при упоминании тебя, думаю даже при мысли о тебе, превращался в романтичного придурка. Что я должен был думать? Вот я и думал, что это неспроста.

– То есть я – чья-то засланка? А, может, я на самом деле настолько хороша?

Сказать, что я смутилась от слов Анта про Марка, – это ничего не сказать. У меня горели щеки и уши. Я возмущенно взмахнула рукой. Марк, сидящий на табурете рядом, поймал мою руку и припал поцелуем к тыльной стороне ладони, спрятав глаза под упавшей челкой. А я с вызовом смотрела на Анта.

Взгляд Анта разгорался, и в нем многое было: и восхищение, и мужское желание, и вызов.

Я смутилась еще больше, но не отступила, продолжая битву взглядов.

Ант уступил мне. Я это поняла. Он опустил ресницы и призывно улыбнулся.

– Да, Э-ва, ты необыкновенно хороша. Ты – невероятная женщина.

Теперь уже я прикрыла глаза ладонью, потому что мое смущение достигло предела, за которым я просто не знала, куда деваться, хоть под землю провалиться.

«Боже, я как девочка прямо. Сейчас описаюсь от смущения. Чего во мне необыкновенного? Тетка как тетка – обычная женщина, каких много».

Признаться, получить, своего рода, доказательство любви Марка было очень волнительно и приятно, только мне, действительно, было неудобно это слышать вслух и громко. Сказанное на ушко я такое восприняла бы более благосклонно. А так я начала еще искать второе дно: может, Ант специально сводничает или, может, вообще врет. Хотя им-то по кровной связи привычно все чувствовать на двоих, вот и не заморачиваются, как это звучит вслух. И они ничего не знают о моих личных тараканах по части приватности.

В общем, дифирамбы Анта имели обратный эффект: я сидела напряженная и не знала, куда себя девать. Мужики чувствовали мою напряженность и не понимали, что не так. В кухне повисла недобрая тишина. 

Обстановку разрядил Арсан, все это время молчавший и переводивший удивленный взгляд то на отца, то на меня, то на Марка. 

– Крата Орайя меня не любит.

«Спасибо тебе, ребенок». Я взяла себя в руки, обняла мальчика.

– Тебя невозможно не любить. Она просто это хорошо скрывает.

Арсан хихикнул. Уверена, он отлично все понимает.

– Итак. Вернемся к нашим баранам. Пойдемте, я кое-что вам покажу.

Отняла свою руку у Марка, так и не отпускавшего мою ладонь, поднялась из-за стола и поманила всех в гостиную.

– Арсанчик, иди за компьютер: мы все возле книги не поместимся.

Уселась между мужчинами на диван, приняла на колени книгу.

– Не знаю, как здесь у вас. А на Земле у читателей есть привычка заглядывать в конец книги.

Я перевернула фолиант у себя на коленях титулом вниз, открыла заднюю обложку, перевернула несколько страниц.

– Ант, помнишь? Это первое, что ты мне прочитал сегодня ночью, потому что я таращилась и ничего не понимала в написанном. Потом ты забрал у меня книгу и начал читать сначала. Вспомни.

– Ну да, мы сидели и читали, но с конца или с начала, у меня не отложилось.

– Вот и я о том же. В той суете, когда перемещали ЧВК туда-сюда, я с трудом воспринимала, что мы читаем, но мысль о чем-то важном сидела как заноза. И только сейчас у меня все сложилось, но… Я все равно не понимаю, кому это нужно, а вы должны понять, зная все расклады. Читайте еще раз.

– Ритуал заимствования? – Ант вопросительно смотрел на меня.

– Читайте!

Вся магия на Мире так или иначе завязана на кровь, но есть и запрещенные ритуалы крови, которые порицались, и были запрещены, и преданы забвению. К таким относился и Ритуал заимствования. Донор отдавал кровь реципиенту, реципиент отдавал так же часть своей донору, но при этом реципиент оставался жив и здравствовал, а донор очень быстро умирал. Не от потери крови, а от потери, скажем так, своей сути, рода, памяти... В общем, донор оставался действующей некоторое время оболочкой.

Ант и Марк читали, переглядывались и снова вчитывались. Наконец, отложили фолиант и хотели подняться с дивана. Я чувствовала их мрачную решимость.

– Интересно, зачем придумали такую гадость? – спросила, остановив их.

Надеялась выяснить, что будет дальше.

Неохотно ответил Ант:

– Мне этот ритуал незнаком. Наверное, до запрета его использовали для смены недостойных наследников рода на достойных кандидатов.

– Да? Видимо, вас решили заменить как недостойных. Ну, мне так кажется.

– Нам теперь тоже так кажется, – почти прорычал Ант.

– И вы знаете, кто хочет вас заменить?

– Ева, мы пойдем, – Марк обнял меня и поцеловал в макушку.

Ант подхватил и поцеловал мою ладонь.

Понятно. Меня опять оставили без ответа.

Они вышли быстрее, чем я успела что-то еще сказать. Да и сказать мне было больше нечего. Разве что пожелать им удачи.

Ко мне присел Арсан, привалился к моему плечу.

– Леди, пойдем к Магне?

– Пойдем.

Я уже не боялась выходить из квартиры. И успела побывать в обители Бернса в мансарде. Он хорошо устроился. Мансарда была полностью обжита, видимо, еще до него. И там было очень уютно.

На самом деле, я бы позвала Бернса к нам вниз, но я не умела отправлять магические вестники и не было артефакта для переговоров. Мы с Арсаном уже вышли на площадку и собирались подняться по винтовой лестнице, когда сверху буквально ссыпался Бернс.

– К нам незваные гости. Крат Арсан, иди наверх, побудь с малышкой, пожалуйста. 

Меня он ухватил за руку и потащил вниз по винтовой лестнице, я, путаясь в юбке, старалась поспеть за ним и не упасть. 

Внизу был маленький холл с еще более крошечной прихожей перед входной дверью. Вправо и влево из холла выходили арочные проемы: справа кухня, слева небольшая гостиная-приемная. Бернс метнулся на кухню, принес какие-то белые тряпки.

– Вот. Быстрее надевайте, леди, – и начал мне помогать.

Одна тряпка оказалась передником – почти половинка платья спереди, вторая – чепцом. Бернс быстро помог мне все это напялить. Пока обряжал меня, давал объяснения и указания.

– Приехали две дамы – мать и дочь – из свиты Краты Орайи. Они обе… х-мм… знакомы с Марком.

Я поняла его заминку: Марк трахнул обеих дам. Засранец!

– Скажете, что домом владею я. На порог их не пускайте, без вашего разрешения они войти не смогут, меня нет. Где я, вы не знаете. Голову чуть опустите, взгляд выше их груди не поднимайте. Ни в коем случае не показывайте руки. Они у вас слишком нежные для служанки, спрячьте под передником. Много не говорите. Главное, им входить нельзя.

Все это он выдавал тихо мне на ухо со скоростью пулеметной очереди. Едва закончил меня наряжать, в дверь заколотили. Он отступил под арку гостиной. Дверь открывалась к той же стене и его видно не будет. 

– Открывайте.

Актриса из меня никакая, но отчего бы не пошалить. И я дурным голосом протянула, уже открывая дверь:

– И-иду-у! – услышала, как «хрюкнул» от неожиданности Бернс.

За дверью на крылечке стояла очаровательная дама. Возраст определить не возьмусь, потому что за ней на нижней ступеньке стояла не менее милая дама. Значит, мать и дочь? И Марк повалял обеих? Интересно, врозь или вместе?

Дама придирчиво оглядела меня и, судя по выражению лица, ожидая чего-то другого, осталась недовольна.

– Нам нужен кер Маркас, нам сказали, что он живет здесь.

– Кера, доброго денечка! – все тем же дурным голосом заблажила я, не глядя ей в лицо, как и сказал Бернс. – Вас ктой-то обмануть.

Хорошо, что язык мне вложили перед чтением. Теперь я могу изобразить гастарбайтершу. Читаю я медленно, говорю тоже медленно и не всегда правильно. Самое то.

– Мне определенно указали. Дай пройти!

– Здесь дом мэста Бэрн. Он уйти. Я не знать када он прийти.

Руки я держала под передником, а дверь подпирала плечом. Дама, казалось, вся вибрировала и яростно притопывала на каждое свое произнесенное слово.

– Впусти нас! Мы подождем.

– Я не мочь, кера. Кера меня простить? Мэста Бэрн мочь приходить завтра или не завтра.

– Вот, деревенщина! Уходим, Лайя.

«Блин… Лайя?! Серьезно? То ли лайка, то ли лает».

– Что сказать мэста Бэрн? Кто приходить?

– Ничего не сказать, – передразнила меня дама.

– Доброго денечка, кера! – сказала я дамам вслед и закрыла дверь.

В гостиной погибал от смеха Бернс. Когда я вернулась от двери, он замахал на меня руками.

– Что? – невинно похлопала я ресничками.

– Леди Ева… – он не мог отдышаться. – Вы неподражаемы!

Я отмахнулась. Мне было бы смешно в другой ситуации, но не в этот раз.

– Значит, кто-то следит за домом, и кто-то послал дам. И я даже могу предположить, кто, – озвучила я свои мысли, не обращая внимания на отдувающегося Бернса. – Мэтр Бернс, а дом не могут взорвать? Еще как-то напасть, разрушить? Здесь же Арсан, ну и мы с малышкой. Да и мальчики рано или поздно вернутся.

– Я уже послал вестники Его Величеству и Марку.

– Мэтр, объясните, пожалуйста, вот, Ант – величество, а Марк – его побратим – не величество. Дама его назвала «кер Маркас».

– Пока они не женаты на одной женщине, связанной Божественной Троицей Синатины, так и есть. Марк – побратим, а не урожденный крат, как погибший брат Его Величества. Как только образуется царствующая Троица, Марк тоже станет Кратом, а вы будете Кратой. 

– Я?! – голос мне изменил, я позорно пискнула.

– А кто же? Если вы, Ева, не согласитесь, боюсь, будут большие сложности с царствующей Троицей. Они смогут принять кого-то другого, но очень нескоро. И, думаю, времени потребуется очень много. За семь лет после смерти краты Айи, они никого не нашли, да, в общем, и не искали. Все эти семь лет после их посещения Земли, Марк надеялся прорваться к вам. И у вас троих уже сейчас есть переплетение аур. При разрыве будет больно всем. Им принять другу женщину, пока не восстановятся ауры, будет невозможно. Я уж не говорю о сознательном выборе.  

Это Евочка уже в возрасте 30-35 лет. Помолодевшая красотка.