Нонна Лебедева

Муж выходит из кухни со стаканом воды, и я вдруг замечаю, что его глаза блестят, и этот блеск придает ему куда больше молодости, чем любые походы в спортзал или к барберу. Я узнаю этот блеск.

По сердцу снова будто ножом режет.

— Вот ты где, — он отпивает глоток. — Что с лицом? Что-то случилось?

И он еще спрашивает…

Мне хочется вывалить на него всю правду. Всю свою боль. Швырнуть ему в лицо пеплом, в который он превратил мое сердце. Но я лишь произношу:

— Где ты был?

— На деловой встрече, — он пожимает плечами. — Я же тебе говорил.

У него хватает наглости врать мне в лицо. Конечно, он же не знал, что я всё видела. Я сжимаю ладонью перила.

— С твоей любовницей?

Муж не доносит стакан до рта. Его рука замирает в воздухе, затем он хмыкает.

— Значит, уже узнала. И что будешь делать? Уйдешь от меня?

Он так спокоен. Словно наша семья ничего не значит. Словно мой уход для него — всего лишь досадная мелочь, с которой он разберется! В его взгляде я больше не вижу тепла, лишь ледяной холод и… презрение? Когда оно успело там поселиться?

У меня сжимается горло.

— И это всё, что ты мне скажешь?.. — не плакать. Не у него на глазах. Не реветь.

Он пожимает плечами:

— Я и сам хотел от тебя уйти. Мы обсуждали это вчера.

Обсуждали? Вчера? На моем юбилее? После того, как он поздравлял меня и обнимал, он говорил о разводе со своей любовницей?.. Я теряю дар речи. Язык словно распухает и прилипает к небу.

— Что?.. — прокаркиваю я. — Что?..

— Я говорил с юристом и готовлю заявление о разводе, — муж кривится. — Придется поторопиться, надеялся, что ты так скоро не узнаешь. Или подсказал кто?

Я стою на лестнице нашего дома, нашего общего дома, и хватаю ртом воздух, но не могу вымолвить и слова. У моих ног словно разверзлась пропасть. Инна уж точно нашла бы на моем месте слова, но я — не она.

— И ещё, — безжалостно добавляет муж, — если ты думаешь, что получишь половину от этого дома, то не надейся. Он всегда был записан на другого человека.