Демьян

На срочном собрании акционеров снова встал вопрос о продвижении стройки в эко-поселке: глухая деревня в ста километрах от Санкт-Петербурга. Верхние Ляшки — мое проклятие. Когда только брался за проект: создавал, мечтал, фантазировал, в руках горело все — вдохновлялся округлыми белыми женскими ляжками. В деревне ж все такие — кровь с молоком, ух! Вот и я, архитектор по образованию, такие нарисовал в голове и шел к цели.

Уверен, был: стройку начнем, и дед назначит меня приемником в директорское кресло. Ага, как же! Полгода как у меня все упало, только вопрос продолжал стоять. Остро стоять.

— Демьян! — окрикнул дед, отвлекая от упаднических мыслей. — Как ты нам объяснишь это?

Его секретарша щелкнула проектор, и возникла картинка: вся деревня, гребаные три с половиной Ляшки, с транспарантами, вилами и еще какой-то фиговиной, назначение которой мой городской ум не мог угадать (разве что для сексуальных игрищ в особо извращенной форме), атаковали нашу строительную технику, а заводила у этого покалеченного шабаша молоденькая блогерша с ютуба. Ведьма с кудрявой башкой, глазищами на пол лица и полумиллионом подписчиков в социальных сетях. Они скандировали:

Долой Глеба Белова! Долой уничтожителей природы! Убирайтесь обратно в город!

Грин, бляха-муха, писовцы чертовы! И что им неймется?! «Альфа-Строй» в моем лице предлагал выкупить две несчастные улицы: каждому дедке и бабке по миллиону давали! Нет, я уважаю старость, но не люблю жадность. Иной причины цепляться за ветхие (ветхозаветные даже) домишки, я не видел.

Окей, не согласились и ладно, пусть соседствуют с нашим люксовым поселком, но и тут в мое колесо вставили кудрявую наглую палку! Деревенскую журналистку-активистку! Вывезти бы ее в лес, да прикопать бы тихонечко, но нельзя: у нее подписчиков много. Только это останавливало от кровавой расправы.

— Демьян, — строго продолжил дед, видимо, настрой у него на экзекуцию тридцатилетнего внука. Отца мало порол, со мной догнаться решил, — почему они скандируют мое имя, м?

— Если бы я сидел в твоем кресле, то кричали бы мое, — ответил, пытаясь разрядить обстановку. Дед нахмурился и взглядом приказал сделать такие же постные лица совету директоров. — Я разберусь, — твердо произнес, глядя в живые и юркие глаза. Дед хоть и в возрасте, да со здоровьем не в ладах, но ум острый, а хватка железная.

— У тебя два месяца, чтобы начать стройку, либо мы отзываем финансирование.

Я ж говорил рука железная — за яйца прихватил так, что можно и без детей остаться.

Я вышел из зала для совещаний злой ровно в той кондиции, чтобы общипать эту кудрявую курицу, Лизу Клубничную, до состояния полной обнаженки. Гузкой и ляжками на всю деревню светить будет. Хотя там и светить особо нечем. Так, третий сорт.

Сто пятьдесят километров под убойной дозой требований от совета директоров могли доставить на естественной тяге прямо на Марс. Но мне нужно не туда. Меня Верхние Ляшки ждали.

Я остановил железного коня по кличке порш у вагончиков, в которых должны были жить строители. Сейчас они по большей части пустовали. Трындец. Сроки идут, и деньги утекают из моего кармана в том числе.

План действия был прост как пять копеек и действенен как арматура: предложить блохерше Лизе Клубничной бабла. Насыпать, так сказать, по самую клубничку.

Я хотел найти Сан Саныча, прораба нашего, но шум у реки обжег нехорошим предчувствием чуткое ухо. Шабаш, кажется, еще продолжался.

Я пошел на звук заученных речевок, остерегаясь мин-ловушек, оставленных в подарок всякими Буренками да Машутками. Вышел к берегу, где наши ребята пытались начать строить набережную, но сегодня здесь собрались местные жители и студенческая массовка во главе с Клубничной блохершей. А не конкуренты ли ее проплатили, м? Об этом нужно подумать.

— Что вы здесь устроили? — стремительно подошел и грозно зыркнул на мужика с вилами, который Саныча на дерево загнать собрался.

— Демьян Борисович, спасай, — взмолился Саныч. Крепкий мужик, стальные яйца, а взгляд как у испуганного ребенка. — Чувствую кровопролитье близко.

— Чье? — нахмурился я.

— Мое, Демьян Борисович. А может быть и ваше.

Мое? Нет, мое это слишком жирно. У меня кровь, если не голубая, то с повышенной капитализацией. Меня нельзя вилами: один удар — четыре дырки. Слишком много.

— Так в морду бы дал? — выдал я. Что-то я не подумал взять пару крепких парней из службы безопасности. Я и сам не маленький и не хиленький, но мне рукоприкладство доступно только в качестве прелюдии (ладонью по круглой попке максимум), в остальном — судебными исками можно будет Пизанскую башню подпереть.

— Не могу, — жалобно ответил Сан Саныч. — Я женщин и стариков не бью, а мужики все с вилами да лопатами, а у меня трое детей. Старший поступает в этом году.

— Саныч, если мы этих дикарей не успокоим, то сыну твоему армия светит, — ответил я.

— Дикарей?! — я не заметил, как ко мне подобралась кудрявая болонка и ткнула в грудь длинным пальцем. — Вы слышали, как нас назвал белый воротничок из «Альфа-Строя»?! Им непросто плевать на природное наследие и заповедную зону, но простой народ они еще и за людей не считают!

Я вздрогнул, встретившись взглядом с поразительными голубыми глазами с зеленым отливом. Слишком большими для маленького лица с острым подбородком. А густая светлая грива делала ее похожей на анимешных девочек. Еще бы сиськи побольше и мечта компьютерного дрочера. Точно, ведьма.

— Вы все не так поняли, Лиза Клубничная, — сразу дал понять, что знаю, кто она. Внимание к собственной персоне всегда льстит.

— А вы кто, господин бразильский маникюр?

Но не этой. Это кудрявое клубничное чудо взяло курс на доведение меня до выброса вулканического пепла в атмосферу. Интересно, если свернуть одну тонкую шею — сильно испорчу себе карму?

— Демьян Белов. Глава проекта «Эко-поселок Эдем».

— Наша деревня, господин Белов, называется Верхние Ляшки, — а в глазах столько озорной провокации.

— Эко Верхние Ляшки больше подходит для названия мясокомбината, — тихо ответил, не скрывая глумления. Лучше только Бельдяжки или Хуево-Кукуево. — Убери это, — отпихнул от себя очередную палку с кусками почвы и травы на зубьях. — Сломаю.

— «Это» называется грабли, — презрительно улыбнулась Клубничная.

— Спасибо за ликбез, но обойдусь.

— Зря. Таким как вы полезно. Прежде чем в деревню приезжать, изучите хотя бы виды садового инвентаря. А то на тяпку наступите, — кивнула на ту самую фиговину, название которой я забыл. Хорошо, даже не знал, окей. — И дорогие очки расшибете, — указала на мои «Zilli».

— Я знаю, как выглядит сельский инвентарь, — повторил ее язвительный тон. Еще меня деревенская болонка не стыдила! — Уж поверь жить здесь, — брезгливо осмотрел ее и местность, — много ума не надо, — и понизил голос, чтобы только она слышала. Это для тех, кто город покорить не смог, — склонился к ней: — Для лохов, алкашей и неудачников.

— А вы, значит, крутой трезвенник-удачник, да? — подозрительно бодро спросила. — Хм… Давайте пари: если сможете прожить в деревне месяц, мы позволим стройку. Не сможете, свалить обратно в город. Народ, — повернулась к разношерстному сборищу, — как думаете, сможет этот, м? — и на меня кивнула. Ответ однозначно нет.

— Ты знаешь, сколько стоит мое время, девочка?

Естественно, мне этот experience нахрен не нужен! Коровам хвосты крутить, да комаров кормить. Заверните это счастье кому-нибудь другому!

— А-аа! Испугались! — брала на слабо. — Вы у нас, оказывается, крутой трус. Помашите в камеру, — и указала себе на грудь. Приличная троечка, кстати. Я и не заметил сразу. Хотя… Подождите, что это клубничное кудрявое недоразумение сказало? В камеру помахать? Ёп твою мать! Так она стримит в прямом эфире.

— Трус! Трус! — скандировали деревенские. Даже Саныч хмыкнул в кулак.

Nobody calls me chicken! Да у меня триггер как у Марти Макфлая. Я скрипнул челюстью и посмотрел на Лизавету Клубничную, взглядом приговаривая к публичному лобызанию моих туфель ровно через месяц.

— Сама напросилась, — ответил с деловой улыбкой и сжал тонкую ладонь очень неделикатно. Я не обижаю женщин, но к мелким кудрявым пакостницам это не относится.

Она ответила дерзкой улыбкой. Какой это попадос для меня понял, но, увы, не сразу…