Если бы мне кто-то за неделю до этого сказал, что моя жизнь полетит под откос из-за какой-то там мартышки, я бы, наверное, вежливо усмехнулась и пошла дальше. 

Мартышки — милые вертлявые существа, с бездонными глазами и гибкими хвостами. От них не ждёшь разрушения личной жизни. Они ассоциируются с фото на фоне джунглей, бананами и смешными видео. 

Но вот, пожалуйста: мне мартышка попалась судьбоносная. 

Началось, правда, не с неё.

Началось с меня.

И с того, что я, впервые за два года, сказала себе: «Хватит!»

Хватит быть хорошей, надёжной, удобной. Хватит жить по графику, в котором отпуск — роскошь, а выходной — миф. Хватит игнорировать собственные желания.

Когда ты два года подряд не позволяешь себе расслабиться, твой мозг перестаёт верить, что отдых вообще существует. Он считает это выдумкой. Как фей. единорогов. Или верность после тридцати… 

Меня зовут Кира Орлова. Мне тридцать. Я редактор крупного цифрового агентства в Москве — тот человек, который превращает чужие сырые мысли в законченные тексты, находит формулировки, подбирает тон.

Я работаю много. Таскаю ноутбук даже в отпуск. Ну, в гипотетический отпуск... Потому что за последние два года я никуда не уезжала. Всё время что-то мешало. Горящие сроки, смена команды, дедлайны, запуск проекта. Ну и ипотека, конечно давила. Куда уж без неё...

Зато мой муж… отдыхал регулярно.

Коленька.

Коля был красив. Из тех, кто без труда сводит женщин с ума одним взглядом. У него был идеальный пресс, ровный загар, белоснежная улыбка и бицепсы, на которые я когда-то искренне запала. 

Он был старше на год. Я влюбилась в него, когда мне было двадцать. Тогда он представлялся воплощением силы и уверенности.

Сейчас же, спустя десять лет брака, он казался… мебелью. Эстетичной. Дорогой. Роскошной. Но, по большей части, бесполезной.

Он то «искал себя», то «отдыхал после токсичной работы», то «вкладывался в личностный рост». И всё это время уверенно сидел у меня на шее — стильно, удобно и без намерения слазить.

Но он был харизматичен. Улыбался так, что официантки забывали про счёт, а я — про здравый смысл. И пусть я сама тянула ипотеку, страховку, счета и даже последние три похода в кино, я… не хотела всего этого замечать.

Я была уставшей тридцатилетней женщиной, которая наконец решила: пора. Всё! Стоп! Довольно! Нужно пожить для себя. Пусть недолго — хотя бы две недели. Без утренних совещаний, правок в два часа ночи и кофе на голодный желудок.

Я позволила себе роскошь. Солнце. Океан. Бали.

На Бали я ехала ради себя. Потому что заслужила. Хотела просто попробовать жизнь как на красивой открытке. Погулять по рисовым террасам, сфоткаться с мартышкой в Лесу Обезьян, забраться на вулкан, искупаться в водопадах и — да, была такая мечта — провести ночь на обзорной экскурсии, где показывают светящиеся пляжи. Фосфоресценция планктона. Волны, как будто с волшебной пылью…

Что-то во всём этом для меня было сказочным, сакральным — эдаким воплощением детской мечты.

Этот отпуск мы придумали в честь круглой даты — десятилетия нашего брака. Хотя, если быть точной, придумала его я. Коля просто великодушно согласился лететь.

Я оплатила всё сама. Подобрала тур. Купила страховки. Даже заказала Коленьке новую доску. Он сиял, когда мы садились в самолёт. А я… я надеялась... Как последняя дура надеялась, что, может быть, мы и правда перезапустимся. Что смена картинки, океан и тропическое тепло отогреют не только тело, но и отношения.

Мы прилетели в понедельник. Влажный воздух обволакивал, пахло морем и манго. В первый день я просто смотрела. На пальмы, на рыб в фонтане у отеля, на улыбки местных жителей.

Коля — на девушек в купальниках.

В первый же вечер он ушёл в бар. «Познакомиться с серферами». Вернулся ближе к двум — пьяный, довольный, с коктейлем в пластиковом стакане. Я промолчала.

На второй день Коленька записался в серф-школу.

— Это будет круто, — сиял он. — Я всю жизнь мечтал. У них такой инструктор — Рахул. Или Раджул. Он как Будда, только с прессом!

Не удосужившись поинтересоваться моими планами, муженёк прихватил свой новый сёрф и ушёл кататься.

А я в гордом одиночестве поплелась на завтрак. Потом бродила по пляжу, пока он носился по волнам. И знаете, это было… не так уж и плохо. Мне не нужно было никуда бежать. Не нужно было всё успевать и кому-то угождать. 

Я просто… жила.

На третий день я купила билет на ночную экскурсию: на пляж Джимбаран, где вода светится в темноте, если её потревожить. Пляж с фосфоресцирующим планктоном. Мечта.

Коля ухмыльнулся:

— В шесть вечера выезд? Я, может, не поеду. Хочется просто отдохнуть.

— Я купила два билета.

— Ну… посмотрим.

Он вернулся в номер в четыре часа дня, уставший, в соляных разводах на коже.

— Плохо мне… — застонал, падая на диван. — Кажется, отравился.

Я нахмурилась.

— Серьёзно?

— Ага. Я не поеду, — заявил Коля, драматично прижав ладонь ко лбу. — Меня тошнит, голова болит, живот крутит. Я, видимо, не то съел. В туалет бегаю… ужас. Эта лапша… она была подозрительной. Или арбуз? Да! Точно! Арбуз! А может и то и другое...

Он бледно улыбнулся, не поднимаясь с дивана, рядом с которым валялась его новая доска.

Я не знала, верить или нет. Он выглядел довольно… живым. Но что мне было делать? Броситься на него с кулаками?

— Коля… — начала было я. 

Но он уже стонал:

— Боже, я разваливаюсь. Мне нужно поспать или просто умру. Ты езжай одна, правда. Я не хочу портить тебе вечер. Развейся. Исполни мечту.

Я понимала, что он симулирует, но ничего не сказала. Не хотелось омрачать отпуск ссорой. 

В назначенное время переоделась, собрала рюкзак и ушла, не попрощавшись.

Автобус был маленький, прохладный. Люди — четыре пары, одна семья с ребёнком, две девушки-туристки и я. Гид рассказывал про легенды острова, про древних духов воды, про то, как важно уважать природу. Я слушала, будто растворяясь в его голосе.

Злость утихала вместе с закатом — гид оказался весёлым, автобус бодро тарахтел, группа попалась нормальная.

Через пол часа мы остановились. «Пятиминутный привал», — сказал гид, указывая на уличное кафе. Я вышла и огляделась. На придорожном столбе висели красивые фонари: розовые, округлые, почти как в японской манге. На фоне — тропический лес. 

Захотелось сделать фото.

Я достала телефон. Навела камеру. И…

— ЫЫК!

Я не знаю, как описать этот звук. Это был не крик и даже не визг, а скорее, победный вопль. А в следующее мгновение я почувствовала удар: лёгкий, безболезненный щелчок по запястью.

Мартышка. Настоящая, живая, с выпученными глазами и ощеренной пастью, выскочила откуда-то сбоку, высоко подпрыгнула, схватила мой телефон и — дьявол в мехах! — с прыткостью победителя Олимпиады унеслась в заросли.

— Эй! Вернись! — заорала я, и прежде чем осознала весь идиотизм происходящего, уже гналась за приматом по тропинке в джунглях — в сандалиях, в съехавшем на бок платке и с рюкзаком на одном плече.

Мартышка, не обращая внимания на мои истошные вопли, перескакивала с ветки на ветку, зажав телефон в зубах (Кто бы знал, как быстро бегают мартышки с гаджетами!) Я бежала за ней с криками на русском, английском и на том ломаном «балийском», который успела выучить за два дня.

Я звала, умоляла, но, кажется, она меня просто заблокировала.

— Это же айфон! Понимаешь ты, скотина?! Айфон! Дорогой! И он мне очень нужен! Верни!.. Чёрт, ну пожалуйста!

Мартышка бросила на меня презрительный взгляд, оскалилась насмешливо и ушуршала в листву. 

А я… я осталась — потная, уставшая, вся в пыли…