Я подождала Машу после смены. Обычно она заканчивает в десять вечера, но сегодня она в магазине одна, поэтому закрытие, снятие кассы и прочее — все на ней.
Мы сидели с Машей на берегу Невы и смотрели на снующие туда-сюда корабли с шумными туристами. Наш и без того не богатый на реплики диалог внезапно перебился звонком на ее смартфон.
Детский лепет на другом конце что-то очень быстро, громко, но неразборчиво.
— Папа тебя не забрал на дачу?
Смотрит на меня взглядом “извини, но тут без меня никак”.
— Понятно, Павлик, сыночек, я скоро приду, дорогой.
Смотрю на нее с улыбкой, которая выражает понимание. Хотя нет, мне сложно понять когда ты кому-то нужна как воздух. 24/7. Как круглосуточный магазин.
— Ложись спать, милый, пожалуйста, мама скоро будет.
Молча смотрит вдаль, ее рот растягивается в какую-то непонятную ухмылку, а костяшки на ее свободной руке белеют.
Непонятно, ребенок не то плачет, не то смеется.
— Люблю, тебя солнышко, все будет хорошо. Мама рядом, мама скоро придет. Скоро, через часок примерно. Не скучай, полистай книжку, которую мы с тобой в Подписных вчера купили, ладно? Целую, мой сладенький.
Маша кладет трубку, разводит руками. Тяжелый жест. Хочу ей сказать слова поддержки, но она тут же, не отдышавшись, набирает номер мужа. Не отвечает.
Набирает снова, уже когда мы сидим в автобусе и катим по домам.
— Что не берешь трубку?! Почему ты не забрал Павлика с собой?
Кондуктор оборачивается на ее громкий голос. Может быть его тоже зовут Павел.
Какое-то бу-бу-бу в трубку. Не очень заинтересованное в том, чтобы его речь разобрали.
— Митя, мы же договаривались! Ну конечно! С бабушкой он его оставил... С бабушкой, которой нет дома, да? Ты в своем уме вообще?
— Прекрасно ведь знаешь, что я работаю сегодня допоздна!!! И завтра буду работать, и послезавтра. Как проклятая…
Я чувствую, что истерика нарастает и пытаюсь поймать ее блуждающий взгляд.
— Павлик согласился? Да он не воспринимает уже тебя как отца, это ты понимаешь??? Потому что тебя никогда нет!!! С кем ты там вообще?
Она срывается на фальцет и истошно вопит в трубку.
На нас смотрит весь автобус. Даже пассажиры в наушниках. Некоторые с явным осуждением. Некоторые — с неподдельным интересом. С виду — просто истеричная женщина, которая докопалась до бедного и несчастного воскресного папы. Все так, если не знать контекст.
Она растерянно смотрит в телефон. Он, видимо, положил трубку.
— Маш, пойдем, наша остановка. Пойдем в последнюю дверь.
Несмотря на то, что наша прогулка накрылась, мы все-таки изрядно прошлись от остановки до дома Маши. Она несколько раз переворачивала весь этот “фарш” в голове и проговаривала вслух.
Мне хотелось ей чем-то помочь и успокоить, дать понять, что это не безвыходная ситуация, но все слова казались неподходящими и лишними.
— Катя, я уже так больше не могу, знаю, надо что-то менять, но что и как…
Я поддакивала. Выражала полное согласие и принятие ее мук.
Все, что я могла в тот момент сделать, это дать ей выговориться и побыть рядом.
