Это место никогда не меняется. В нём всегда стоит лёгкий запах древесины, а скопившаяся с годами пыль расстилается по старому паркету пушистым покрывалом, по которому приятно ходить и оставлять следы.

Здесь всё давно мертво. Мёртвая тишина каждый раз напоминает, что я единственный человек, для которого это место будто верно себя хранит. И сколько бы ни прошло времени — месяц, год, десятилетие — меня всегда будет сюда тянуть. Словно сама сила притяжения не хочет меня отпускать.

Я не брезгую пылью и старостью. Сажусь на свой любимый стул в своём любимом ряду. Тот бесцеремонно издаёт такой жуткий скрип, что на мгновение мне кажется, будто мне прострелили барабанные перепонки.

Я не боюсь одиночества этого места.

Потому что здесь я не одна.

Стоит лишь прикрыть глаза и раствориться в пространстве, как в душе сразу разливается густое тепло, которое я жадно впитываю всей своей сущностью. Весь остальной мир сразу становится для меня таким ничтожным, таким несущественным. Есть только тот мир, что я ощущаю здесь. И мне ничего не нужно, кроме своей вселенной.

Отвратная вибрация телефона заставляет меня вздрогнуть и распахнуть глаза. Я вдруг замечаю за собой, что быстро и прерывисто дышу, а окружающие меня предметы словно плывут перед глазами. Я делаю несколько медленных глубоких вдохов и выдохов, чтобы наладить дыхание и снять головокружение, прежде чем ответить на звонок.

— Ты опять в том старом кинотеатре?! — без всяких принятых формальностей в общении набрасывается на меня сестра.

Я что-то мычу в трубку и всё ещё пытаюсь вернуться в реальность, зажмурив глаза и потирая пальцами переносицу.

— Если не вернёшься домой до десяти, я прикрывать перед мамой не буду! — заявляет она.

— Я и не прошу.

Я слышу, как она резко вздыхает, пытаясь унять свой пыл. Мы молчим несколько секунд.

— Хватит фигнёй страдать, это место скоро снесут. Это просто заброшенный кинотеатр, Крис, — уже спокойнее сообщает она и кладёт трубку.

Вот же ж сеструня. Как обычно, категорична и резка.

Я недовольно цыкаю и убираю телефон обратно в карман. Невыносимое напоминание о том, что ждёт это место в будущем, заставляет всё моё нутро сжаться.

Я зарываюсь руками в волосы и опускаю голову на спинку стула.

Только здесь я оживаю.

Я пытаюсь отмахнуть подступающее отчаяние, ёрзаю на скрипучем стуле, встряхиваю кисти рук…

Только здесь я могу быть счастлива. 

Дышать становится труднее. Я кладу руку на грудную клетку, пытаясь сделать глубокий вдох…

Если этого места не станет, я этого не переживу.

От ужаса из-за навязчивых мыслей у меня перехватывает дыхание. Я чувствую, что не могу ни сидеть, ни стоять, поэтому просто опускаюсь на пол, поджав под собой колени. В безысходности я хватаюсь руками за голову и с силой тяну себя за волосы, пытаясь заглушить душевную боль физической.

У меня хотят забрать всё, а я ничего не могу с этим сделать.

Я просто песчинка в этом неуправляемом мире.

В душу медленно вонзаются осколки, заставляя всё нутро заледенеть.

Я слышу, как распахивается дверь сбоку, но не пытаюсь взглянуть на неожиданного гостя. Грубые шаги разносятся по всему залу и приближаются ко мне. Кто-то отодвигает ближайший стул и падает на него всем весом, из-за чего по всему помещению раздаётся неприятный демонический скрежет.

— Ну? Чего остановилась? Продолжай драматизировать! Плачь, рви на себе волосы, заламывай руки… Отличное кино получается! — слышу я над ухом бархатный мужской голос.

— Я не звала тебя. Уходи.

— Я имею право здесь находиться. Я купил билет в кино и пришёл на него посмотреть. Так что изволь мне его показать.

Я пытаюсь не реагировать на его подколы. Хочется сгладить надвигающийся конфликт, спрятаться от всех, напихать себе в рот ваты. Лишь бы не продолжать этот разговор.

Пару минут мы сидим в тишине. Я чувствую, как меня начинает бесить его присутствие. Заявиться к своей девушке в такой момент, да ещё и насмехаться? Да как он вообще может быть таким заносчивым?!

— Ты хочешь мне что-то сказать, Крис? — будто назло, он легко считывает мои эмоции.

— Это всё из-за тебя! — наконец не выдерживаю я. — Это из-за тебя я вынуждена сюда приходить! Из-за тебя я плачу и рву на себе волосы! Я тебя ненавижу!!! — кричу я и со всей силы ударяю рукой по ножке ближайшего стула. Тот, к разочарованию, скромно валится на своего соседа, лишив драматичный момент всякого эффекта.

Он молчит. Я стараюсь не смотреть на него. Чувствую, как моё лицо заливается краской, но я рада, что наконец высказала ему всё. Давно пора.

— Зачем ты сюда пришёл? — пытаясь сменить гнев на милость, обращаюсь я к нему.

— Тебе не надоело страдать? Сидеть в одиночестве? Вспоминать прошлое? Твоя сестра права. Это место — просто старьё, которое скоро снесут.

Я начинаю чувствовать себя маленькой девочкой, которую ругают за плохое поведение. И сейчас это чертовски приятно.

— Здесь осталось всё, что было мне дорого.

— Ты приобретёшь свободу, если отпустишь то, что держит тебя здесь.

— Мне не нужна свобода, которая сделает меня несчастной.

— А что тебе мешает сменить «драму» на «комедию»? Стать счастливее, подарить себе «хэппи-энд»? — продолжает настаивать он.

Я делаю усилие, чтобы наконец взглянуть на него. Несмотря на сумерки, я отчётливо вижу, что он совсем не изменился. И это греет душу.

— А я хочу «мелодраму», — я аккуратно вглядываюсь ему в глаза. Стараюсь держаться и даже выдавливаю из себя улыбку.

Он нарочито раздражённо вздыхает и закатывает глаза. Я хихикаю. Я знаю, что мои слова его тоже ранят.

Он молча встаёт и протягивает мне руку. Я покорно подаю ему свою и тут же оказываюсь на ногах. Чувствую, как к затёкшим конечностям начинает приливать кровь.

Он ведёт меня прямо к большому экрану.

— Если б это была «мелодрама», то какой бы она была? — спрашивает он меня.

Моё сердце трепещет от переизбытка идей, которыми хочется с ним поделиться. Но я знаю, что и жизни не хватит, чтобы воплотить их все.

— Возможно, она была бы полна клишированных событий. И ненавистных тебе сопливых нежностей. И всем надоевших «хэппи-эндов» по типу «жили они долго и счастливо». Но если это была бы наша «мелодрама», то другой мне и не нужно было бы, — подумав, заключаю я.

Он с нежностью смотрит мне в глаза.

Вдруг загорается проектор, постепенно проявляя изображение на большом экране. Я вглядываюсь в приобретающую очертания картинку и чувствую, как по моей коже пробегают мурашки.

Совместные воспоминания. Словно кто-то запечатлел их на камеру и смонтировал кино. Так мало событий, но так много эмоций, которые они вызывают.

Я с упоением поглощаю одно событие за другим. Неловкое первое свидание, превратившее нашу дружбу в нечто большее, совместные походы на кино-фестивали, душевные ночные переписки, его поддержка после моих ссор с семьей, наша поездка в Сочи… И вот, вроде мы подходим к завершению, последнему дню, который должны были провести вместе, но…

Кино продолжается. Свадьба, переезд, покупка собаки… Совместная молодость, совместная зрелость и, наконец, совместная старость.

Так приторно и даже неправдоподобно. И так приятно.

Мы стоим, взявшись за руки, и просто смотрим на нашу желанную недостижимую жизнь.

— Тебе понравился фильм? — спрашивает Рома во время титров.

— Шикарный фильм! Хотела бы я оказаться на месте героев! — восторженно заявляю я.

— Но это всего лишь фильм, Крис. Ты же это понимаешь?

Я молча киваю и с улыбкой смотрю ему в глаза. По моим щекам давно уже текут слёзы, и я не делаю попыток их сдержать.

— А это всего лишь кинотеатр. А вся твоя жизнь… она — там, — указывает он взглядом на выход.

Я чувствую, что не могу устоять на ногах, и позволяю себе оказаться в его объятиях.

— Прости, что в тот день мы так и не посмотрели здесь кино. Надеюсь, тебе понравился сегодняшний совместный просмотр нашего фильма, — шепчет мне на ухо бархатный голос.

Я всё так же молча киваю.

— Это наша последняя встреча, Крис.

— Я знаю. Спасибо тебе.

Я с силой зарываюсь ему в грудь. До последнего не хочу открывать глаза. До последнего не хочу видеть настоящее.

Но я сдаюсь.

Я медленно отстраняюсь и убираю руки.

Я знаю, что на самом деле здесь никого нет.

Что я нахожусь одна в заброшенном кинотеатре.

Что я стою около пыльного большого экрана с выключенным проектором.

Постепенное принятие реальности позволяет мне не сломаться и открыть глаза.

Я иду обратно и сажусь на свой любимый стул в своём любимом ряду.

Сегодня годовщина со дня смерти Ромы. В тот день он так и не пришёл сюда и навсегда оставил меня одну.

Сквозь прогнившие дырявые деревянные стены прослеживаются первые рассветные лучи, которые ласкают моё лицо. Мне хочется насладиться последними минутами здесь. Я больше сюда не вернусь.

Настало время возвращаться домой, где мне ещё предстоит объясняться с мамой по поводу сегодняшней ночи.

Но меня это не пугает.

Я просто хочу идти к своему будущему. Ради себя.