Яна

— И вот эта стерва лишила меня всего! — с грохотом обрушиваю пустую стопку на барную стойку. — Еще шот сделай!

— Тебе не хватит, милая? — кудрявая барменша качает головой. — Не пора домой?

— У меня нет дома, — усмехаюсь, — и семьи нет.

Мой отец умер месяц назад. Тогда же наш семейный юрист объявил, что папа оставил меня без гроша в кармане. Его бизнес, наш особняк и все активы перешли его второй жене.

Ксении Ленской. Точнее, теперь Чикиной.

Мама погибла, когда мне было двенадцать. Неоперабельная опухоль.

Мы с папой тогда очень сблизились. Общая боль сделала нашу семью крепкой, как сталь.

Пока не появилась она.

Он подобрал эту лимиту в своей очередной командировке и привез в наш дом.

— Помню, как папа виновато объяснялся, — кручу в пальцах шот с текилой, — что не может больше быть один. И что Ксения если не заменит мне маму, то станет прекрасной мачехой. Сука… она постоянно цепляла меня, пыталась выставить перед папой в худшем свете. Но он любил меня.

Тихо всхлипываю.

— Мне так жаль, — качает головой барменша, — если тебе некуда идти, оставайся у меня. Вижу, девка ты хорошая. Потерянная просто.

Усмехаюсь. Идти-то мне есть куда… только вот…

— Эй, цыпочка! Какая ты… — слышу пьяный голос над ухом, и в нос бьет смрад перегара.

Следом меня хватают за локоть. Рывок. Смотрю в мутные пьяные глаза. Опускаю взгляд на потрескавшиеся губы. Мерзкий алкаш облизывает их. Фу!

— Отвали от нее, говнюк! — рычит барменша. — Я полицию вызову!

— Завали ебало, сука! — гаркает второй, пока первый держит меня. — Мы просто немного поиграем с этой блондиночкой. Ты же не против? Сразу видно, готовая на все шлюшка…

Приходит третий. Они все облизывают своими мерзкими глазами мои голые ноги. Вижу в их взглядах неприкрытую похоть.

Но я совершенно спокойна. Потому что знаю, что ОН не даст меня в обиду. Его люди следят за каждым моим шагом. Считаю про себя. Три… два… один…

Делаю шумный вдох, и меня отпускают. Вижу обалдевший взгляд кудрявой блондинки-барменши. Мужиков скручивают быстро, те даже пискнуть не успевают. Выводят через служебный вход.

Это люди моего опекуна, Мурада Горцева. Ну, как опекуна, так-то мне двадцать пять. Но я живу в его доме. Под защитой. Он друг моего отца.

— Спасибо, — подхожу и кладу на барную стойку оплату за текилу и щедрые чаевые, — что выслушала.

Затем выхожу под ошалевшими взглядами остальных посетителей.

Перед баром уже стоит черный внедорожник с глухо тонированными стеклами. Значит, приехал сам. От одной мысли, что Мурад зол, низ живота опаляет жаром.

Да, меня безумно возбуждает его гнев.

Сажусь в машину. Ароматы дорогой кожи и терпкого мужского парфюма кружат мне голову.

— И что это было, Яна? — Мурад на меня даже не смотрит.

— Я просто захотела развеяться, — пожимаю плечами, тихонько вдыхаю аромат ярости, что окутывает Горцева.

— Ты знаешь, что будет с теми, кто пристал к тебе, — зло цедит, — я не оставлю их в живых.

— Знаю, — тихо говорю.

Знает ли Мурад, как сильно мне нравится его ярость? Когда он срывается с работы ко мне злой, как черт? Ругается и беспокоится? А потом наказывает. Жарко. В своей спальне.

Сжимаю ноги. Машинально облизываю губы. Сегодняшняя ночь не будет исключением.

— Ясно, — мужчина дает по газам, внедорожник срывается с места.

Едем мы молча. Доезжаем до большого особняка, скрытого за забором с колючей проволокой. Повсюду вооруженная до зубов личная гвардия Горцева.

Выхожу у главного входа и иду в кабинет Мурада. Я знаю правила.

Опираюсь руками на широкий дубовый стол.

Сзади хлопает дверь. Резко разворачиваюсь, ягодицами прижимаюсь к прохладному дереву.

Мурад проходится взглядом по моему телу в коротком платье. На коже тут же рассыпаются мурашки.

— Не надоело? — устало спрашивает. — Ты не маленькая девочка, Ян. Сколько можно убегать?

— Может, мне нравится, когда ты ищешь меня? — взмахиваю ресницами, мужчина сжимает челюсти.

Делает шаг ко мне. Теперь мы совсем близко. Его дыхание, наполненное яростью, опаляет мою кожу. Чувствую аромат дорогих сигар. И мужской силы.

Кладу ладони на сильную грудь, слушаю сердцебиение.

— Так быстро колотится, — выдыхаю, затем поднимаю взгляд и сталкиваюсь с тьмой.

— Яна… ты играешь с огнем, я могу не успеть однажды, — рычит, кладет огромные ладони на мои бедра.

Подаюсь вперед. Трусь. Нагло, порочно.

Бесстыжая…

— Ты не хочешь искать убийцу моего отца, — шепчу, — значит, я сама найду… ее… и отомщу!

— Не лезь! — звериное рычание наполняет тонущий в полумраке кабинет. — Я сказал, что разберусь сам.

— Месяц прошел! Она живет в моем доме! Считает себя хозяйкой того, что мой отец заработал потом и нервами! — вцепляюсь пальцами в черную рубашку. — А ты… ты ничего не делаешь!

Внезапное движение в сторону. Пуговицы тихо падают на ковёр. Мурад смотрит на меня, не моргая. В его хищных чёрных глазах сейчас целая гамма эмоций: злость, ярость, отчаяние.

Но есть кое-что ещё. То, что я так люблю в нём. То, что так сильно меня привлекает…

Похоть.

Мы смотрим друг другу в глаза. Длинные пальцы зарываются в мои волосы. Рывок назад. Мужчина погружает меня в свою тьму. И я с радостью ныряю в нее.

— Яна, блядь… ты моя слабость… наваждение, — Мурад обхватывает мою попку, резким движением сажает меня на стол.

И наши губы сливаются в единое целое…