Утро застало меня в сонных раздумьях: сплю я или нет. Сквозь смежённые веки и отголоски сна тихо-тихо ушей коснулся осторожный звук установленной на будильник мелодии.

Будильник?

Нет, он бы орал громче.

Нет, точно не будильник.

Стоп!

Как это не будильник?

В ужасе распахнув глаза, я села в кровати, пнула ногой Славика и, мало что видя, лихорадочно заозиралась.

— Который час? — зрение понемногу приходило в норму. — Где мой телефон? Слав! Славик! Да чтоб тебя!

— М-мм… Лен? Ты чего вскочила? — едва приоткрыв левый глаз, недовольно вопрошает муж.

— Телефон мой где? — поморгала немного, кажется, проснулась.

— А, я его на кухне по ходу оставил.

— Славик! Твою мать… — потянулась за халатом, быстро вскочила, впрыгнула в тапки и тут же услышала ор.

— Лена! Ле-ена, что это такое?! Поспать не даёшь!

О, а вот и его мать. Славика, то есть.

— Людмила Васильевна, сыну своему спасибо скажите! — нагло гаркнула, пулей вылетев из комнаты.

Да, вот так можно разговаривать со своей свекровью. И даже нужно, я вам скажу. Иначе того, хамеют они, на голову садятся.

— Чтоб тебя, Славик. — взвыла, увидев в кухне разобранный электрический чайник. Второй день ковыряет уже его. И ладно бы прибрал за собой, так нет же, весь стол занял деталями. Как правило, “лишними”!

Схватила с плиты таз, в котором греем воду всей небольшой семьёй, пошарила по дну рукой — сухо. И с чистой совестью сгребла все детали и куски пластика со стола в него. Поставила на подоконник и схватилась за железный чайник.

Тёплый ещё, зараза. Опять Славик всю ночь не спал. Теперь дрыхнуть будет до обеда, а там опять ни собеседования, ни работы, ни денег. Удавила бы, если бы не любила этого идиота!

Поставив на огонь чайник, побежала в ванную. Сидя на белом троне, с дешёвенькой, но электрической, щёткой во рту, начала понимать, что будильник я не отключила. И телефон не взяла.

Заорёт сейчас бездушная скотина на повторе.

О-о-о, ну, так и есть.

Роняя тапки и труселя, побежала в кухню. Схватила телефон и заперлась в ванной. Щётку выплюнула, рот прополоскала, умылась крем-мылом, зачерпнув холодную воду из ведра, лицо промокнула и, наконец-то, выдохнула.

«Спокойно, Лен. Всё хорошо будет. Из этой жопы нужно выбираться. У тебя выбора тупо нет.» — мысленно высказалась своему отражению в зеркале.

Подхватила худенькую косметичку с зеркалом и воинственно зашагала на кухню.

Растворимый кофе, но крепкий, сигарета, но с ментолом, и биение сердца такое забытое, такое волнительное. Я несказанно волновалась. Сегодня мой первый рабочий день! Нет, не на работе моей мечты. Я воспитатель по образованию. Но воспитатель, как и педагог, мало того что из меня так себе, так ещё и на фиг не сдался в этом городишке. Я могла бы ездить в другой город, я даже пыталась первый год найти что-то поблизости, чтобы не прозябать и не загибаться, но не срослось. Хороший оклад мне только снился. Кататься каждый день туда-сюда на междугородних автобусах, тратя на одну дорогу минимум три часа, оказалось дороговато. В сухом остатке моей зарплаты вообще не оставалось. Она не покрывала дорогу, обеды, даже собранные с собой контейнеры, и базовые потребности. Понимать, что ты, честно работая, не можешь с зарплаты купить себе новые балетки или, того хуже, куртку, настолько ранило, что выла порой в подушку, пока муж и свекровь не видели и не слышали.

Да и дома всё начало разваливаться. Не без помощи Людмилы Васильевны, конечно же.

Хорошая она женщина. Но пьющая. Очень странно и страшно пьющая. Она неделями могла быть трезвой, но как только помажет губы — всё, это на месяц. При мне таких загулов было не больше пяти, но я наслышана и от Славика, и от соседей, с которыми успела найти общий язык, о её образе жизни. Допилась до инсульта. Еле выкарабкалась. Не без нашей помощи. Собственно, так я в этот богом забытый городок и попала. Почти жена декабриста, ё-пта! Не в ссылку, а мать мужа выхаживать. И выходила ведь! Мы для неё ничего не пожалели, но чего нам это стоило. Был у нас домик небольшой, да сплыл. А как иначе? Что с алкоголички возьмёшь, у которой недвижимость и на миллион не тянет? Квартирка эта, в которой мы сейчас живём, кошмар сущий. И если поначалу у меня была вера в себя, в своего мужа, в нашу любовь, то с каждым месяцем, проведённым здесь, она иссякла и почти уже закончилась. По нулям почти.

Я не знала, какой здесь кошмар. Я повелась, как дура на рассказы Славика и гордое звание города этой тьмы тараканьей. Я думала, мы справимся! Я считала, что поступаю правильно, что не смогу жить с тем грузом, который ляжет на мои плечи, если я не поддержу мужа и, отказав ему в продаже дома, лишу его матери. Я просто не знала, куда еду. Наивная, чудная, любящая, самоотверженная идиотка!

Тряхнула головой, подставку на зеркале поправила, выщипанные вчера брови свела на переносице и расстегнула косметичку.

Коричневый карандаш для глаз. О, какое это универсальное средство! Им и контуринг лёгкий можно сделать, и контур губ обвести, и стрелки нарисовать, и глаза подвести, и межресничку прокрасить, и брови подрисовать. Тушь для ресниц. Почти засохшая. Матовые мини-помады и… И всё, собственно.

Я сама глазам своим не поверила. Аж косметичку наизнанку вывернула. Оттуда выпали две невидимки и маленькая резинка для волос.

Да, негусто. Ну, а как иначе? Когда денег вечно ни на что не хватает, когда живёшь в ненормальных условиях, нужно и этому минимуму быть благодарной. Куда мне ходить с макияжем? К колодцу за водой? На рынок?

М-да, погонит меня Мартынов. Как пить дать, погонит. Ссаными тряпками. Надо опять у тётки побираться, в долг просить, чего я очень сильно не люблю и не хочу. А сейчас вдвойне не хотелось бы! Она и так мне работу подкинула. Свою. Пока будет лежать на сохранении я у её начальника буду помощницей. Вместо неё. Там вроде много ума не надо… У меня как раз столько же. Только вот я уже начала сомневаться.