— Как дела на работе? Удалось закончить проект? — поинтересовалась ниссима Харидан у заглянувшего в обеденный перерыв домой супруга.

Паула отложила поднесенную было ко рту ложку с тыквенным супом и уставилась на отца, тоже ожидая ответа. Нисс Харидан заведовал магохимической лабораторией на крупнейшей обувной фабрике Эстайбурга, и вот уже несколько месяцев он и его команда бились над созданием новейшей водоотталкивающей пропитки для обуви. Первоначально планировалось выпустить новый продукт к весенней распутице, но жизнь внесла свои коррективы — снег растаял, лужи подсохли, и теперь хозяин фабрики робко надеялся, что к осени пропитка все же поступит в продажу.

— Нет, — мотнул головой отец, дожевывая лист салата.

В последнее время питание в их семье стало до отвращения здоровым. Паула, ее старшая сестра Флоранс, отец и бабуля относились к этому с пониманием и стоически ждали, когда же все вернется на круги своя и в повседневное меню вернутся копченья, соленья, жирности и прочие вкусности. Паула покосилась на круглый живот матери и вздохнула. До появления братишки — а бабуля уверила всех, что будет именно братишка — оставалось по меньшей мере два месяца. Ну что ж, Паула подождет. Она сможет! Паула вздохнула и, зажмурившись, все-таки сунула водянисто-тыквенную массу в рот.

— Сегодня вскрылся еще один побочный эффект у разработанного состава, — со вздохом пожаловался отец, проглотив свою порцию природных витаминов и минералов, — и если легкое зеленоватое свечение мы смогли презентовать как удачно реализованную задумку, то необычайно липкую, желеобразную массу, которой покрывается обувь спустя двенадцать суток после обработки составом, иначе как ошибкой не назовешь… Но есть и хорошая новость! Я знаю, как это исправить. Нужно заменить всего лишь один ингредиент. Сегодня провел эксперимент с новым составом. Пока все работает, как надо. Жаль, объема для дальнейших опытов маловато. Нужного ингредиента на складе было немного. Закажем еще партию. Это, правда, немного увеличит стоимость готового продукта, но нельзя экономить на качестве!

— Золотые слова, дорогой! — поддержала его ниссима Харидан и ободряюще похлопала супруга по руке.

— После обеда заскочу на магограф и отправлю заявку. Надеюсь, это будет последнее изменение в составе… Терпение нисса Шузбута не безгранично. С работы он меня, конечно, не погонит, но вот премии лишить может. А нам сейчас это совершенно ни к чему, — улыбнулся нисс Харидан и погладил жену по животу. — Привет, малыш! Надеюсь, увидимся! Нет, я, конечно, счастлив, пребывая в исключительно женском обществе…

— Но давно купленные и покрывшиеся пылью мяч для футбола и клюшка для хоккея изнывают от желания попасть в чьи-то руки, — закончила за него жена и понимающе улыбнулась.

Паула несколько мгновений полюбовалась на воркующих родителей, а потом посмотрела на сестру. Флоранс вяло ковырялась в тарелке, устремив отрешенный взгляд в окно. Паула проследила за направлением ее взгляда и недоуменно пожала плечами. За окном решительно не было ничего интересного.

Эстайбург в принципе не отличался яркостью и буйством красок, а дважды в год, ранней весной и поздней осенью, выглядел особенно уныло. Вот и сейчас в окне виднелись все оттенки серого. Даже клочок неба, что в удачные дни можно было разглядеть меж высоких крыш соседних зданий, сегодня заволокло сизым дымом, клубами вылетающим из фабричной трубы.

Мама часто со вздохом говорила, что Эстайбург обесцвечивает все, до чего может дотянуться. Флоранс родилась за год до переезда семейства Хардиан в этот город и была яркой девочкой. Пауле повезло меньше, она появилась на свет спустя полтора года после переезда. И если черты лица у сестер были практически неотличимы, то красок на Паулу природа отмерила гораздо меньше, чем на сестру. Флоранс обладала косой цвета меда, на солнце уходящего в рыжину, а Пауле достались тонкие почти белые волосы, что издалека можно было и вовсе принять за седые. Старшая сестра смотрела на мир изумрудно-зелеными глазами, младшая — льдисто-серыми, почти бесцветными. Кожа Фло была того теплого персикового оттенка, что кричит о молодости, свежести и красоте, а у Паулы — бледная полупрозрачная, робко намекающая на хрупкость и болезненность девочки.

В детстве мама частенько называла их одуванчиками. И они действительно напоминали эти цветы. Обе. Флоранс — ярко-желтый осколок солнца, что появлялся на газоне в конце весны, а Паула — трогательный шарик, что готов разлететься тысячей пушинок от первого же прикосновения легкого ветерка.

Видно, из-за того, что Флоранс хватало собственных красок, в одежде она предпочитала пастельные неброские оттенки и фасоны. Паула же, напротив, старалась внести в свою жизнь как можно больше яркости. Она любила радостные цвета и не любила безликую блеклость. Она с удовольствием носила полосатые гетры, шарфы и митенки, которые вязала бабуля.

Как бабуле столько лет удается жить в сером мире? Паула поежилась и с сочувствием посмотрела на старушку.

Та уже давно пообедала и теперь покачивалась в своем любимом кресле-качалке с неизменными спицами в руках. На полу у ее ног стояла распахнутая шкатулка с буквой «З» на крышке и клубками всех оттенков зеленого внутри. Бабуля вязала очередной шарф. Темно-зеленый вначале, он становился все светлее и ярче по мере продвижения работы. Мелькали спицы, тянулась нить, поскрипывало кресло, а бабуля ловко перебирала узловатыми пальцами и время от времени бросала снисходительные взгляды на собравшееся за столом семейство.

Бабуля создавала яркие радостные вещи, но сама уже давно не различала цвета: все, что она видела, было в оттенках серого цвета. Раньше Паула считала, что и бабуля стала жертвой Эстайбурга, что этот унылый город отобрал у нее способность видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Паула жалела бабулю и не понимала, почему они продолжают жить в таком опасном месте. Но все оказалось иначе. Краски исчезли из жизни бабули гораздо раньше. Много лет назад, когда она еще не была бабулей и работала в каком-то очень солидном учреждении на не менее солидной должности. Подробности Паула не знала.

— Фло, дорогая, — мамин голос вернул Паулу к реальности. — Ты надумала куда будешь поступать?

— В Вайтбург, — хмуро ответила та.

— Ты уверена? — робко переспросила ниссима Харидан. — Это твое окончательное решение?

Паула хмыкнула. Сомнения матери вполне можно было понять. За последние три недели Флоранс меняла решение раз двадцать. То она собиралась штурмовать столицу и не соглашалась на меньшее, чем Университет Магии и Чародейства в Вайтбурге, то ей хотелось подольше остаться под крылышком у родителей, и она заявляла, что ее вполне устоит Эстайбургский Университет. Пару раз обсуждался вариант заграничного обучения. Насколько Паула помнила, наиболее подробно рассматривалась программа обучения в Норландии.

— Уверена! — отрезала Флоренс и решительно нахмурила брови. — Я собрала пакет документов и написала заявление. После обеда отнесу на магограф.

Она выразительно похлопала себя по карману.

— Да? — оживился отец. — Может, тогда и мой запрос отправишь? Честно говоря, не хочется сбивать ноги и делать крюк. Я лучше это время на написание отчета потрачу, глядишь — и вечером не придется задерживаться.

— Разумеется, — охотно согласилась Флоранс, достала из кармана маленький остро заточенный карандашик и картонный прямоугольник. — Диктуй запрос.

— В Научную Академию Магии и Чародейства Соларии. В оранжерею, — четко артикулируя, стал диктовать отец. — Заявка по договору № 2835 на две… Нет! Пожалуй… на три унции пыльцы Yucca Agavaceae. Четверть унции у нас была, для полноценного исследования закажем побольше.

Флоренс неторопливо записала последнюю букву названия растения округлым аккуратным почерком и протянула картонку отцу.

— Верно?

— Абсолютно — подтвердил нисс Харидан, с гордостью поглядывая на старшую дочь.

Паула вздохнула: ее такими взглядами родители одаривали не часто. Ей, конечно, грех было жаловаться. Родительскую любовь, нежность и заботу изливали на ее непутевую головушку ведрами, но вот с гордостью за неразумное дитятко ощущался явный дефицит. Паула отдавала себе отчет, что среди ведьм семейства Харидан она была самым слабым звеном. А если говорить точнее, то отсутствующим звеном — без видимого намека на магические способности.

Вообще, о том, что у Хариданов все женщины — поголовно ведьмы, раструбила их бывшая соседка лет эдак пять назад. Соседка съехала, а ведьмачья слава осталась. Кто-то поддразнивал их с добродушной дружеской усмешкой, кто-то общался опасливо-уважительно, но такой истеричной идиотки, как ниссима Фали, больше в их окружении не появлялось.

С чего все тогда началось, попыталась вспомнить Паула, пока семейство перебиралось из столовой в гостиную.

Ниссима Фали тогда поднесла собственноручно выращенную клубнику и параллельно строила отцу глазки. Даже десятилетней Пауле ее приемы показались топорными. Отец, погруженный в свои мысли, клубнику отдал дочкам и заигрываний соседки не заметил, зато заметила бабуля. А поскольку бабуля за словом никогда в карман не лезла, ложной скромностью и обостренной тактичностью не страдала, то после того как нисс Харидан удалился на работу, ниссима Фали узнала о себе и о жизни много нового. Дело осложнялось тем, что просветительскую лекцию бабули о современных нравах прослушали не только ниссима Фали, Паула и Флоранс, но и большинство обитателей их улицы. Едкие остроты бабули вывели великовозрастную кокетку на недосягаемые прежде высоты истерии, и словесная баталия грозила перерасти в рукопашную схватку, но тут появилась мама и поставила в разговоре жирную точку.

У мамы имелся слабенький дар благословляющей. Такие одаренные в Соларии встречались реже, чем проклятийники, но умные люди опасались их не меньше. Впрочем, не слишком умные тоже начинали опасаться, хоть и не сразу, а только после получения соответствующего жизненного опыта.

Что бы пожелала проклятийница новоявленной сопернице? Наверное, что-то вроде: «Да чтоб у тебя в огороде все бурьяном заросло! Чтоб ты, спины не разгибая, крапиву голыми руками дергала с утра и до вечера. Чтоб ты клубнику свою в чертополохе найти не могла! Чтоб у тебя минутки передохнуть не было, не то что с чужими мужьями заигрывать!»

А что произнесла мама, разобравшись в ситуации? «Благословляю землицу у дома вашего на плодородие, пусть прорастает каждое семечко, в нее попавшее, да не скудеет она от этого. Сил вам ниссима Фали, пусть дела в руках ваших спорятся…»

В общем, слова разные — эффект один. С той поры ниссима Фали редко показывала окружающим лицо, все чаще демонстрируя противоположную часть своего тела. В сером Эстайбурге палисадник и небольшой огородик возле ее дома с ранней весны и до поздней осени радовали окружающих буйством зелени и красок. Сама ниссима Фали отчего-то не радовалась. А в редких случаях, когда позволяла себе отвлечься от прополки, шипела что-то о ведьмах в сторону соседского дома.

Этой зимой она продала дом пожилой чете и уехала в неизвестном направлении. Как только сошел снег, Паула и все остальные жители их улицы стали с интересом поглядывать на газон перед проданным домом. Поскольку этой весной он не отличался от соседних ни по количеству проклюнувшихся травинок, ни по скорости их роста, все сделали дружный вывод, что матушкино проклятие, в смысле благословение, мигрировало из Эстайбурга вместе с ниссимой Фали.

— Не забудь отправить мой запрос, — голос отца выдернул Паулу в реальность.

Голос Флоранс уверил:

— Разумеется отец, можешь на меня положиться.

Мамин голос добавил что-то маловразумительное, но очень ласковое. Хлопнула входная дверь, и мать с сестрой вернулись в гостиную. Погруженная в воспоминания Паула не заметила, как они из нее удалялись.

— Что-то спина ноет, — призналась ниссима Харидан, приложив ладони к пояснице. — Пойду прилягу ненадолго.

— Иди, дочка, иди, — засуетилась бабуля. — Я сейчас шаль одну найду, из собачьей шерсти… Мы ее тебе на спину повяжем и мигом полегчает!

— Ну ма-а-ам… — капризно протянула мать.

— Не мамкай! — строго отозвалась бабуля, и обе удалились на второй этаж, к спальням.

Паула и Флоранс весело переглянулись.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — сказала сестра, пригладила волосы и направилась обратно в холл. — Магограф после обеденного перерыва уже открылся. Заявление само себя не отправит.

— Ты окончательно решила перебраться в Вайтбург? — спросила Паула, следуя за ней.

— Окончательно или нет — покажет жизнь, — со вздохом ответила сестра, зашнуровывая ботинки. — Но учиться я хочу там. Ты знаешь, женщинам сложно сделать карьеру в магохимической отрасли, так стоит добавить себе преимуществ, получив диплом в самом престижном вузе страны.

— Прежде чем получить диплом, нужно отучиться. А еще раньше — поступить. А конкурс там — несколько десятков человек на место, — напомнила Паула.

— Ну-у, что-то мне подсказывает, что на стезе магохимика мне часто нужно будет бороться за место под солнцем. И уж если я вступительные экзамены достойно сдать не смогу, то и начинать нечего! Не поступлю в этом году — в следующем пойду в кулинарный!

Паула вспомнила сегодняшний тыквенный суп, что приготовила сестра под чутким руководством матери, и робко попросила:

— Не нужно в кулинарный. Зачем так радикально?..

Флоранс молча выпрямилась, накинула плащ и распахнула дверь на улицу. На сестер обрушились звуки большого города. Что-то громыхало, кто-то перекрикивался, где-то свистели.

— Ой! — пискнула сестра и захлопнула дверь.

Паула непонимающе округлила глаза.

— Это он! — трагическим шепотом пояснила ей Фло.

Понятнее Пауле не стало.

— Там сын Инвизов! — выдала сестра более развернутый, но не более понятный ответ.

Паула отодвинула занавеску на оконце у двери и увидела, как по тротуару мимо их дома шагает импозантный брюнет с тросточкой.

— Это тот юноша, что пару дней назад приехал к нашим новым соседям? — затараторила Паула. — Ну тем, что купили дом у ниссимы Фали! Я его видела! А откуда ты знаешь, что он их сын?

— Знаю! Я, в отличие от некоторых, не только ворон считаю, но и с окружающими людьми иногда разговариваю. Мне ниссима Инвиз сама сказала, — шикнула на нее Флоранс, затем закатила глаза и прошептала: — Он такой! Такой…

— Какой? — уточнила Паула, по-прежнему не понимая сути проблемы. — Страшный? Злой? Ты его боишься? Он тебя обидел?

— Он великолепный! — прекратила сестра поток ее инсинуаций.

— А почему ты тогда от него прячешься? — спросила Паула.

— А у меня прыщ! — убитым шепотом призналась Фло.

— Да? — не поверила Паула и пристально уставилась на пышущую здоровьем и красотой мордашку сестры. — Где?

— Здесь! — ответила та и ткнула пальцем в слегка порозовевший кончик носа.

— Гм… Не вижу, — призналась Паула после минутного разглядывания сестриного носа. — И он не увидит.

— Я вижу! — сказала Фло, сведя глаза к переносице. — И этого довольно.

— Ну… Поправь меня, если я ошибаюсь, — осторожно начала Паула. — Ты собираешься осваивать чертовски сложную профессию, строить карьеру, бросаясь на пики мужского шовинизма, сражаться с предрассудками и доказывать всем и вся, что длинная коса — это не признак короткого ума, но при этом прячешься от малознакомого молодого человека из-за мнимого прыща на носу?

Флоранс только тяжело вздохнула в ответ.

— И долго ты собираешься прятаться за дверью? — спросила Паула четверть часа спустя.

— Пока он не вернется домой, — уныло ответила сестра.

— А если он будет гулять до вечера? У него-то нет срочных дел! — выразительно намекнула Паула и покосилась на распухший от бумаг карман сестриного плаща.

Флоранс всхлипнула.

— Хочешь, я отнесу и твои документы, и папину заявку на магограф? — предложила Паула.

— А ты сможешь? — встрепенулась сестра. — Ничего не перепутаешь?

— Я, конечно, младше тебя, но всего на пару лет, — чуть язвительно напомнила Паула, — и читать-писать давно умею, и письма уже не раз отправляла. А то, что я зубодробительные названия веществ запомнить и выговорить не могу… Так ты же папину заявку записала… Справлюсь!

— Уверена? — уточнила Фло.

— А то! Кста-а-ати… Думаешь, ниссима Фали просветила на наш счет новых соседей перед отъездом? — поддразнила Паула сестру и насмешливо вздернула нос.

Та порывисто обняла ее и, чмокнув в щеку, заявила:

— Думаю, про нас эта склочница молчала, чтобы не спугнуть покупателей, а ты чудо! Спасибо!

— Да ладно! Чего уж там, — проворчала Паула и стала одеваться. — Не дай боги так поглупеть, влюбившись… — добавила она в сторону тихонько, чтобы Флоранс не услышала.

О последнем можно было не беспокоиться. Фло была полностью поглощена разглядыванием улицы через щель в занавесках.

— Давай сюда свои бумажки, — приказала Паула, и сестра с готовностью вручила ей пухлый конверт и листок картона с заявкой отца.

Паула спешила к магографу и изо всех сил старалась не отвлекаться. Но получалось у нее из рук вон плохо. Весна чувствовалась даже в дымном воздухе Эстайбурга. Воробьи заливались соловьями. Ноги хотели танцевать, а не чинно вышагивать по пыльному тротуару. А самой Пауле хотелось взять огромную кисточку, побольше красок и раскрасить все, что встречается ей по пути, в цвета такие же яркие, как полосочки на ее митенках. Паула вытянула руку и полюбовалась бабулиной работой. Таких митенок не было ни у кого в городе. Да что там! Ни у кого в Соларии не было таких славных митенок!

Бабуля все видела в черно-белом цвете, но вязала цветные вещи. Для этого вся пряжа у нее была разложена по шкатулкам. Для каждого цвета — своя шкатулка. Все подписано, распределено по оттенкам… Бабуля подбирала цвета с математической точностью. Шарфы, свитера, шапки и перчатки выходили у нее очень гармоничными, можно даже сказать элегантными. Лишь для Паулы она вязала нечто особенное. Долгие месяцы бабуля собирала в холщовый мешок остатки нитей, маленькие клубочки, что оставались от заказов. Когда мешок наполнялся, она звала Паулу и снимала с нее мерки. Затем хорошенько встряхивала мешок, запускала в него руку, вытаскивала на свет божий моточек радуги и начинала вязать.

Паула сидела рядом и, подперев щеку рукой, наблюдала, как мелькают в ласковых натруженных руках спицы. Паула обожала эти мгновения! Ей казалось, что она видит не вязание очередного шарфа, а наблюдает за рождением концентрированного счастья. Самые чистые цвета в самых невероятных сочетаниях укладывались полоска за полоской, и в итоге Паула получала очередную пушистую радость.

Вот этот сиреневый цвет, что узкой полосой проходит по запястью, цвет, которым кичатся роскошные гиацинты, радуют изящные примулы и очаровательные анютины глазки, этот цвет гораздо больше подошел бы стенам магографа, чем то коричневато-серое убожество, которым их извозюкали неделю назад под предлогом косметического ремонта. Паула вздохнула. Муниципалитет всегда выбирает что попрактичнее, а не то, что порадостнее.

Паула достала из кармана конверт сестры и заявку отца и стала читать последнюю. Почерк у Флоранс был отличный, но название вещества трудновыговариваемым, не хватало еще опозориться, разбирая его по слогам.

— Юкка агавасае… — повторила Паула, зажмурившись и замирая перед входом на магограф.

Она была так поглощена заучиванием непонятных звуковых сочетаний, что не успела отскочить в сторону, когда дверь резко распахнулась и на пороге возник молодой человек, держащий перед собой стопку писем, коробок, свертков и пакетов.

Столкновение было неизбежно. Стук, писк, шлепок приземлившейся на попу Паулы и шелест разлетевшихся бумаг.

Давешний брюнет с тросточкой стоял на пороге магографа и ошалело хлопал глазами.

— Прошу прощения, нисса! С вами все в порядке? Где ваши родители? — затараторил он, бросаясь на помощь Пауле.

— Вы не виноваты. Я в полном порядке. Отец — на работе, мама — дома, — отчиталась Паула, отряхивая юбку от пыли.

— Они разрешают вам гулять без присмотра? — неодобрительно поджал губы брюнет.

«Зануда! Что Флоранс в нем нашла?» — подумала Паула, а вслух сказала:

— Во-первых, в пятнадцать лет перемещаться по родному кварталу можно и без сопровождения, а во-вторых, я не гуляю, я здесь по делу.

— Прошу прощения, нисса, — сверкнул смешинками в иссиня-черных глазах брюнет, — я обманулся вашим изящным телосложением и не сразу осознал, что имею дело с вполне взрослой и самостоятельной барышней. Не будет ли назойливостью с моей стороны предложить вам помощь? Может быть, проводить вас до дома? Я гощу у родителей, а они тоже с недавних пор живут в этом квартале. Так что мы, можно сказать, соседи.

Паула подумала, что с последним определением брюнет ошибся даже меньше, чем думает сам, и едва не прыснула, но сдержалась и, сохранив на лице маску чинной вежливости, заявила:

— Что вы, я справлюсь сама. Не стоит утруждаться! Тем более, что у вас и своих дел предостаточно, — и она широким жестом указала на разлетевшиеся свертки, коробочки и конверты.

— Ох! — хлопнул себя по лбу брюнет. — Родители затеяли ремонт. У прежней хозяйки дома был специфический вкус… Здесь каталоги, образцы, пробники. Это все непременно нужно собрать… Прошу меня простить!

И он принялся ловить свое добро. Ветер, до этой поры скучавший где-то под крышами, решил включиться в игру и стал с веселым шелестом гонять бумагу по мостовой. Паула пару мгновений полюбовалась на пируэты брюнета, потерла виски и подумала: «Не такой уж и зануда. У Флоранс неплохой вкус!»

— Ну не буду вам мешать, — произнесла Паула и, хихикнув, проскользнула внутрь магографа.

То, что где-то среди этих весело летающих свертков есть и ее клочок картона с заявкой отца, Паула вспомнила, только подойдя к окошку магографистки.

Что же делать? Вернуться и поднять? Паула обернулась. Через широкие арочные окна было хорошо видно, как брюнет задорно скачет, пытаясь снять с дерева зацепившийся за ветку конверт.

Паула наморщила лоб. Что там было написано? Округлые буквы, выведенные рукой сестры, как наяву проступили перед ее мысленным взором.

— Добрый день, нисса Спаррой, — вежливо поздоровалась Паула с магографисткой.

Вздрогнув, та захлопнула книгу, которую увлеченно читала, и подняла взгляд на посетительницу.

— Здравствуй, Паула!

Лицо ниссы Спаррой осветилось искренней доброжелательной улыбкой.

— Ты по делу или поболтать?

— По делу, — подтвердила Паула.

На мгновение ей показалось, что радость ниссы Спаррой чуть померкла, но это было лишь на мгновение.

— Ну раз по делу, то я тебя внимательно слушаю, — заверила ее магографистка. — Что будем делать? Получать? Отправлять?

— Отправлять! Магограмму, — воскликнула Паула и протараторила: — Научная Академия Магии и Чародейства Соларии. Оранжерея. Заявка по договору № 2835. Три унции пыльцы Юкка агавасае.

— Хо! Вот это задачка! — хохотнула нисса Спаррой. — Давай теперь помедленнее.

Паула послушно повторила заявку отца, на последних словах чуть замялась, потерла виски и четко продиктовала:

— …три унции пыльцы Юка кас-са-ва.

— Готово! — кивнула нисса Спарой. — С тебя один сирейль и двадцать ниоклей.

Дверь магографа хлопнула и пропустила внутрь местного почтальона.

Паула дисциплинированно отсчитала требуемое количество монет, улыбнулась скромно притулившемуся со своей необъятной почтовой сумкой на стуле ниссу Дрейку и вышла на улицу. Там она еще некоторое время понаблюдала, как брюнет, к этому времени уже закончивший скакать вокруг дерева, пытается атаковать водосточную трубу, и отправилась домой.

Дом встретил Паулу распахнутыми настежь дверьми и суматохой. Пока ее не было, маме стало плохо. Флоранс и бабуля успели вызвать врача из клиники и отца с работы. Теперь в доме толпились люди, все бегали и суетились. Только бабуля сидела в своем любимом кресле, покачивалась и сосредоточенно работала крючком.

— Рановато, — проронила она в ответ на встревоженный взгляд Паулы и вновь сосредоточилась на подсчете петель.

Довязала последний ряд и отложила зеленый шарф. Посмотрела на стоящие рядом с ней шкатулки. Рука бабули покружила над ними и остановилась над шкатулкой, на крышке которой красовалась буква «С».

— Рановато, — повторила бабуля, — для матери, но мне уже пора приниматься за приданое. Начнем с пинеток, — сказала она, доставая из шкатулки несколько клубков.

Паула потерла виски, посмотрела на клубки, на сосредоточенное лицо бабули и решила пока не говорить, что утром наводила порядок в пряже, а ярлычки переклеить не успела.

Следующее утро, в отличие от предыдущего вечера, было гораздо спокойней. Завтракали гороховой кашей и салатом брокколи. Паула нашла, что по оттенкам завтрак был похож на вчерашний шарф, связанный бабушкой. Впрочем, и по вкусу он тоже недалеко ушел от пряжи, невольно подумалось ей, и она с надеждой покосилась на живот матери, сидящей напротив.

Отец громогласно выражал надежду, что сегодня необходимый ингредиент для эксперимента уж точно придет, а значит, мир скоро будет осчастливлен совершенно уникальной пропиткой. Он расцеловал на прощанье всех девчонок — от семидесятилетнего до пятнадцатилетнего возраста — и потребовал от самого крохотного члена их семейства вести себя прилично и не создавать хлопот мамочке. После чего бодро ускакал на работу.

Мать решила прилечь отдохнуть. Бабуля снова уселась в любимую качалку и погрузилась в работу. Паула полюбовалась робким лучом света, пробившимся сквозь тучи и лобызающим пыльную герань на окне, и пошла помогать Фло мыть посуду.

— Кстати, он очень даже милый, — невзначай заметила она сестре.

— Кто? — спросила та, но порозовевшие ушки обличили ее фальшивое непонимание.

Паула ухмыльнулась.

— И не могу не отметить его хорошую спортивную форму, — сказала она и хихикнула, вспомнив, как нисс Инвиз скакал вокруг водосточной трубы, дерева и других выдающихся предметов в попытке достать корреспонденцию.

— А… — было собралась включиться в обсуждение сестра, как раздался стук в прихожей.

— Ты не откроешь дверь? — мило улыбнулась Паула, решительно перенимая из рук сестры губку для мытья посуды.

Фло пожала плечами, вытерла руки и пошла открывать. Паула на цыпочках прошла через кухню и заняла наблюдательный пункт за дверью. В щель между дверным полотном и стеной гостиная, пока пустая, просматривалась превосходным образом.

Сначала Паула услышала скрип двери и испуганный писк сестры. Она представила, какое выражение лица должно быть сейчас у Фло, и зажала рот рукой, чтобы не выдать себя хихиканьем.

— Прошу прощения, — раздался голос брюнета. — Я ваш сосед. Вернее, сын ваших новых соседей, купивших дом напротив.

— Я зна… То есть неужели? — наконец обрела голос Фло, чуть помедлила и предложила: — Проходите, пожалуйста!

Паула увидела, как в гостиную прошел брюнет и порозовевшая сестра. Брюнет при этом выглядел тоже слегка смущенным.

— Я понимаю, что мое вторжение может показаться неожиданным, — сказал он, — но вчера я имел удовольствие беседовать с юной ниссой. Если мне не изменяют глаза, то я вижу семейное сходство.

— Между кем и кем? — поинтересовалась Фло.

— Днем у магографа я столкнулся, по-видимому, с вашей сестрой. И столкновение вышло преизрядным. Причем, в обоих смыслах!

Тут брюнет весело рассмеялся и рассказал в красках, чего ему стоило собрать всю корреспонденцию.

«У него еще и чувство юмора есть», — заметила про себя довольная Паула, осторожно прикрывая дверь на кухню.

Уже в почти закрытую щелку она услышала:

— …и, судя по всему, ваша сестра потеряла ваше письмо, которое вы собирались отправить в Университет Магии и Чародейства.

— Ну конечно! Это же Паула! И дня не проходит без того, чтобы сестренка что-нибудь не напутала. Прошу прощения, что вам пришлось тратить время…

— Что вы, что вы! Я очень рад познакомиться с соседями. Даже несмотря на такое комичное начало знакомства. А на какой факультет вы, нисса Флоренс, собираетесь поступать?

— На магохимический.

— Вот это совпадение! Дело в том, что я…

Тут Паула плотно закрыла дверь, отрезая себя от увлеченных общением собеседников. Посмотрела на гору практически нетронутой грязной посуды, было вздохнула, но тут же озорно улыбнулась и бодро схватилась за губку и за средство для мытья.

Обед проходил оживленно и весело. Флоренс с воодушевлением рассказала, что сын новых соседей нисс Инвиз, оказывается, учится в Вайтбургском Университете.

— Представляете, он учится на магохимическом факультете! — весело вещала сестра. — Только на третьем курсе. И он обещал помочь мне подготовиться к поступлению в Университет. Сегодня вечером он должен принести мне список книг, необходимых для подготовки.

— Какая удача! — одобрительно кивнул головой отец. — Я ведь мог подзабыть многое, что требуется для студентов. Очень полезное знакомство.

— Пригласи юного нисса к нам на чай! — поддержала мужа ниссима Харидан. — Ты успеешь, дорогой, к чаю?

— Несомненно! — подтвердил нисс Харидан. — Тем более нам надо отпраздновать важное событие.

— Твоя пропитка! — ахнули Фло и Паула. — У тебя получилось?!

Отец склонил голову.

— Произошла нелепейшая вещь, — со смешком признался он. — Оказалось, что тот ингредиент… Ну, пыльца юкки агавасае, который мы использовали в последний раз… Так вот, он заставляет ботинки квакать, когда на них наступаешь… — Паула и Фло не удержались от хихиканья. — Нет, ну такую пропитку тоже можно продавать… например, в магазине магических розыгрышей. Но сегодня рано утром мы получили доставку из Вайтбурга. И почему-то вместо пыльцы юкки агавасае пришла другая пыльца. Мой лаборант использовал ее, не посмотрев на этикетку. И что вы думаете?

— Что? — поинтересовалась ниссима Харидан.

— Этот ингредиент подошел и-де-аль-но! — торжественно произнес отец. — Конечно, мы продолжим эксперименты, но уже сейчас я почти готов…

— Главное — не сглазить, — чуть ворчливо пробормотала из своего кресла бабуля, монотонно стуча спицами, и все семейство ведьм энергично сплюнуло и изобразило пальцами оградительные знаки.

— Короче, вечером торжественный ужин и чай, — чуть смущенно сказал отец. — И вот в знак победы, а также ради нового гостя я могу забежать в кондитерскую. Понимаю, что… — он виновато покосился на жену.

— Ура! — в один голос закричали Фло и Паула.

— Только ради такого исключительного события, — чуть строго качнула головой ниссима Харидан.

Ложилось спать все семейство уже поздней ночью. Гость задержался дольше, чем планировалось, а потом Фло долго терзала Паулу перечислением всех достоинств своего нового знакомого. Впрочем, тот, кажется, и сам выглядел счастливым. Паула сбилась со счета, сколько раз за чаем нисс Инвиз бросал взгляд на хорошенькое и сияющее смущеньем лицо сестры. И, кажется, даже не обратил внимания, когда перешел от сладкого пирога на творожные булочки с савойской капустой, которые все члены семьи, как сговорившись, подвергали остракизму.

Паула с трудом отделалась от перевозбужденной сестры и отправилась в комнату бабули, чтобы пожелать ей спокойного сна.

Бабуля довязывала уже третью пару пинеток. Паула, положив голову на сложенные руки, уселась рядом, чтобы понаблюдать, как быстро снуют спицы в руках бабушки.

— Молодец, — не поднимая головы, заметила бабушка. — Сплетать судьбы людей — это не то, что сплетать шерстяные нити. А уж сплести удачу — это вообще талант один на миллион.

— Кто бы меня этому научил, — пробормотала-проворчала смущенная Паула.

— А где этому научат? — удивилась бабушка. — Таких чароплетов почти нет в Соларии. А те, что есть, об этом помалкивают. И тебе не стоит никому об этом говорить. Кроме меня.

Бабуля бросила предостерегающий взгляд на Паулу, и та согласно кивнула.

— Так расскажи, что получилось-то? — попросила бабушка внучку.

Паула с удовольствием рассказала ей события последних дней. Бабуля согласна кивала.

— Раз петелька, два петелька…— прошептала она, довязывая последний яркий башмачок, поставила его на тумбочку и воткнула спицы в клубок шерсти. — Вот и все! Молодец! — повторила она, обращаясь к Пауле. — Вот только с ниссой Спаррой чуть маху дала. Если бы ты с ней чуть поболтала, то она бы развеселилась. И тогда почтальон бы наверняка пригласил ее на свидание. Давно нисс Дрейк на нее заглядывается, но все духу ему не хватает сказать сокровенное.

— Да, тут сплоховала, — хихикнула Паула.

— А так умница, — поцеловала ее бабушка, и Паула с чувством удовлетворения пошла спать.

На тумбочке в свете луны бодро выстроились пинетки, переливающиеся всеми оттенками розового.