«Сегодня можешь подойти ко мне к 15:00»

Я гипнотизирую сообщение на своем телефоне, которое мне прислал Вадим сегодня с утра. Я не меняла номер, но меня все равно удивило то, что он остался у него в телефоне.

И, как обычно, послание четкое и без эмоций, но прекрасно показывающее, что он все контролирует. И знает, что я сегодня приеду к Елене Петровне для второго собеседования с отделом делопроизводителей.

И похоже, он собирается провести и третье — у себя в кабинете.

У меня дрожат колени от одной мысли, что я снова попаду под прицел его глаз. Боюсь тех эмоций, которые там прочитаю, но отступать некуда.

На кону не работа, а жизнь мамы.

Так что я надеваю свое черное деловое платье, плотные колготы, сапоги на низком каблуке и совершенно не крашусь.

Я помню все его предпочтения, так что останется только одно — убедить его, что я незаменима в качестве его ассистента.

***

В кабинете Вадима как всегда идеально чисто, все бумаги на своих местах, все книги точно в ряд по алфавиту. Я уже даже забыла, какой он педант.

Но стоило мне перешагнуть порог этой огромной комнаты с видом на деловой центр, как я снова вспомнила, как работала здесь.

И каким выматывающим и ужасным был последний месяц после моего заявления. Я уже начала думать, что не смогу отсюда никогда уйти.

Не отпустит.

Но в последний день он даже не посмотрел в мою сторону, проходя мимо моего рабочего стола.

Этот стол я обожала — в нише с большим окном, со стеллажом, куда я расставила цветочные горшки с зеленым алоэ, хлорофитумом и денежным деревом.

По левую руку у меня располагалась кладовка, переделанная под серверную. Там же стоял большой копировальный аппарат и дополнительный принтер. А еще моя любимая табуретка, на которую я усаживалась, закрывая дверь кладовой, чтобы выдохнуть и не придушить своего начальника раньше времени.

Вот это все вспышками проявляется в моей памяти, а я стою в его кабинете и жду, когда он вернется с совещания, чтобы подписать мои документы о приеме на работу.

Личная просьба Вадима Романовича.

Я не сомневалась, что Вадим захочет сам посмотреть на то, как я буду объяснять свое возвращение на место его ассистента.

Дома я репетировала две версии: ложную и полуложную.

Говорить о том, что я вернулась из-за болезни мамы, мне вообще не хотелось.

Мол, прибежала, как только проблемы начались.

Самое обидное, что я же работать иду, а не денег у него просить, но мне все равно не хотелось, чтобы он знал истинную причину, почему мне пришлось прислать резюме.

Конечно, Елена Петровна меня сразу вернула на место. Пригласила на собеседование, только чтобы поболтать, узнать, как у меня дела.

«Аня, да с ним никто не уживался! Он без своего ассистента с твоего ухода так и работает. Злыдень наш. Девчонки в слезах убегали. Одна часть меня, конечно, не хочет, чтобы ты возвращалась, но другая, которая циничная, понимает, насколько ты — идеальный вариант. А кто еще этого Гадеса выдержит, как не ты?!»

Помню, как улыбнулась на прозвище «Гадес». Елена Петровна так еще «Е» выделила, что слышалось больше гад.

На самом деле Вадим получил это прозвище не совсем из-за дурного характера. Его так и конкуренты иногда называли, потому что он занимался промышленностью. Производством тяжелой техники. И недрами — разработка, обработка, выплавка. Он знал Миланиного отца и ценил его. И Кирилла Прохорова знал. Собственно, они работали вместе. Прохоров ему очень помог с транспортировками, облегчил логистику в несколько раз.

Так что он был почти частью моего круга друзей, хоть в нем была только Милана.

А еще у Вадима был собственный цех огранки полудрагоценных и драгоценных камней. Вот эту часть работы я любила больше всего! Приедешь к ребятам, и можно там целый день ходить, рассматривать, восхищаться, кофе пить и ждать, пока они не спеша все документы заверят и скопируют.

В эти дни я всегда брала что-нибудь вкусное из пекарни и с чистой совестью уезжала на целый день.

И что удивительно, Вадим меня никогда не беспокоил и не названивал, чтобы я вернулась на рабочее место. Как чувствовал, что мне нужно дать там время отдохнуть от него и от его рабочего графика.

Вот и сейчас вспоминаю этот цех с огромной теплотой. Да и вообще все командировки на предприятия, в рабочие городки. Мне нравилось чувствовать себя частью глобальных процессов, тех самых, которые влияют на развитие отрасли. Вроде как и ты принял участие в инновациях и в достижениях. Я даже иногда жалела, что у меня нет никакого прикладного таланта — вот насколько меня поразили эти профессии, совершенно далекие от того же книгоиздания.

Может быть, поэтому Вадим тогда дал мне возможность работать у него, хотя первые несколько месяцев я запарывала абсолютно все.

Сейчас даже вспоминать смешно.

Но вот я стою в его кабинете, и мне не до смеха: все-таки перерыв тоже может сказаться и мне придется дольше въезжать в рабочий процесс.

Я перехватываю удобнее папку со своими документами для кадрового отдела и резко поднимаю взгляд на дверь. За ней слышны шаги, громкие голоса.

Дверь распахивается, и в кабинет заходит Вадим.

Высокий, сильный, уверенный в себе мужчина, который сейчас одним лишь своим словом может испортить мне жизнь, если захочет отомстить за тот уход.

Ведь я не просто уволилась.

Я бросила самого Гороева, поставив на нем отметку «бывший».

Вадим захлопывает дверь практически перед носом у своего зама — Сергея Ивановича. Он удивлено отклоняется назад, глядя прямо на меня, а потом дверь с грохотом захлопывается, отгораживая нас от остального офиса, хотя на этом этаже есть только кухня-гостиная для охраны и мой большой стол с кладовой. Остальная часть офиса на этом этаже — бухгалтерия, финансовый отдел, делопроизводители — находятся за «красной линией» — коридором, разделяющим два крыла дорогим с бордовым отливом каменным полом.

— Вадим Романович, — пытаюсь говорить уверенно и по-деловому сухо, — Я принесла документы на визирование.

Вадим в три больших шага оказывается около меня и выдергивает из рук бумаги. Небрежно отбрасывает на стол. Туда же летит и его кожаная папка.

— Деньги нужны, Ань? — спрашивает, чуть склонив голову. Взгляд, как всегда, тяжелый, словно тот самый пол в холле. Давит и давит вниз. Я не выдерживаю и отвожу взгляд, и сразу же слышу смешок. — Нечего ответить?

— Да... — вырывается хрипло. Я смачиваю слюной горло и повторяю уверенней, фокусируя свой взгляд на его лице. — Да, нужны. У вас в компании прекрасный оклад и социальные льготы. А еще есть корпоративные бонусы.

Вадим отходит к столу и начинает просматривать мои документы.

— Вы же нам не подходите, Анна Юрьевна. У вас диплом «Редакторское дело». По профилю вакансии работали не так и долго — год с небольшим. А почему ушли? Зарплата не устроила? — говорит Вадим, жестко отмеряя слова, словно каждой буквы для меня ему жалко. — Или... начальник?

Я готовилась. Я же готовилась ко всем этим вопросам, но сейчас сплошной белый шум в голове! Я ничего не помню. И не могу быстро ответить ему на колкий вопрос. Язык прилип к небу — все внутри пересохло.

— Я ушла по личным обстоятельствам, — выдавливаю тот максимум, на который способна сейчас.

И Вадим вдруг отшвыривает документы так яростно, что я вздрагиваю и делаю шаг назад, но он ко мне не подходит. Он лишь раздевает меня глазами. Ощупывает каждую выпуклость на теле. Зависает на губах, хоть я их совершенно не красила. Чтобы он вот так не смотрел. Не прожигал во мне дыру насквозь.

— И что же за обстоятельства вынудили вас вернуться, Анна Юрьевна. Только деньги? — режет взглядом поперек сердца. Как же он зол сейчас!

— Зарплата и соцпакет. Вы щедрый наниматель.

Вадим опускает взгляд и ухмыляется.

— Я и спрашивать со своих сотрудников умею, Аня. И тебе говорил, что если вернешься, то отработаешь все пропущенные часы. Давай-ка посчитаем! Четырнадцать месяцев, это шестьдесят одна неделя, двести девяносто девять дней и две тысячи триста девяносто два часа твоей жизни принадлежат мне, — ударяет по кнопке настольного калькулятора и снова сверлит взглядом серых глаз.

— Продашь свое тело на этот срок?

— Тело? — повторяю за ним, а смысл в голову заползать не хочет.

Вадиму надоедает держать дистанцию, и он подходит близко, хватает рукой за талию и вжимает в себя, заставляя меня откинуться назад, чтобы не разрывать наш зрительный контакт. Я боюсь, что если отведу взгляд, то он меня сожрет. Вцепиться в горло и не отпустит — такой яростью горят его глаза.

— Ты будешь трахаться со мной по первому моему щелчку, Аня, иначе не получишь никаких денег на лечение матери.

Вот и все. Вадим Гороев мстит за разрыв и подчиняет одним лишь своим словом. Я уже в ошейнике. Уже его послушная кукла. Он видит мое отчаяние в глазах, ведь я не отступлю ради мамы ни на шаг.

— Я согласна, — отвечаю даже тверже, чем ожидала от себя. Во мне тоже поднялась волна ярости. Хочет сломать меня — зубы обломает! — Только премия выплачивается в начале месяца, а не в конце.

Глаза Вадима вдруг загораются неизвестными мне эмоциями. Предвкушение? Возможно. Я не успеваю проанализировать, потому что его жадный язык врывается в мой рот. Он доминирует и подчиняет, а не ласкает меня. И наигравшись, выпускает из рук.

— Хорошо. Документы все подпишу, но премию придется отрабатывать усерднее, — кидает мне с усмешкой. — Я же «холодный» мужчина. У меня вместо сердца «булыжник», так вот, постарайся, Анечка.

Он помнит каждое слово, которое я бросила ему тогда в сердцах. И спросит за них по двойному тарифу.

Но я выдержу. Моя цель — средства на операцию для мамы, и никакой «булыжник» меня не собьет с намеченного пути.

— Я вас поняла, Вадим Романович, — отвечаю сухо и не смотрю на него, зато слежу, как он подписывает мои документы. Вчитывается, а потом нажимает на коммутаторе кнопку.

— Елена Петровна, подготовьте, пожалуйста, дополнительное соглашение для Анны Юрьевны на переработки и отправьте его делопроизводителям.

— Да, конечно, Вадим Романович, — нервно отвечает Елена Петровна, но, естественно, она все выполнит. Вадиму вообще сложно отказать. У него аура такая, настоящий царь и бог.

Следом он сразу же нажимает кнопку вызова следующего подчиненного.

— Ильдар Геворгович, Елена Петровна пришлет вам черновик соглашения по переработкам, сделайте приказ и оформите его в надлежащем виде, а также мой приказ о надбавке к зарплате Вербовой. 30%. Выплата будет в начале месяца вместе с зарплатой.

— Сейчас все сделаем, Вадим Романович.

Вадим отключается, не тратит времени на «здравствуйте; до свидания». А я не знаю, как реагировать. Зарплата и так достаточная для моих задач. Кредит на нее мне спокойно выдадут. А 30% сверху вообще все проблемы решат. Но мне страшно представить, что за эту щедрость он попросит взамен.

Мне бы сейчас отказаться, сказать, что мне не нужны никакие надбавки, но язык не поворачивается. Маме же не только операция нужна, а еще потом деньги на восстановление, на лекарства. А Вадим, в конце концов, обозначил, что мне нужно делать на этой должности — выдержу, не сломаюсь. Многие вон в браках живут с нелюбимыми, а я в Вадима была влюблена. Характер его тяжелый, конечно, все уничтожил, все слабенькие мои росточки чувств и надежд, но в моем случае все не так уж и плохо.

Вадим поворачивается ко мне и смотрит. Вижу, как желваки по скулам ходят. Почему он так злится?! 

— Аня, может быть, наконец скажешь сама, сколько тебе конкретно надо. Или за кредитом через месяц побежишь? А потом снова будете с мамой ждать очереди на операцию? Я ведь могу все организовать. Ты же знаешь, где работает мой младший брат.

А вот теперь я точно ничего не могу произнести от шока.

Откуда он это знает?

Следил со мной?

Так это же надо было все время следить, потому что с мамой ситуация развивалась постепенно, и мы еще надеялись, что все обойдется.

— Неужели тебе так сложно просто попросить меня? — давит зло.

А я не умею просить. Просто так. Тем более кто я ему? Бывшая? Даже не невеста! Любовницей сложно назвать. На каком основании мне к нему приходить и что-то просить?!

— Вы — мой работодатель, Вадим Романович. Такие личные просьбы неприемлемы, — выдавливаю из себя и замираю под его тяжелым взглядом.

Он усмехается, снова сжимает челюсть до желваков и смотрит куда-то через огромное окно. Из окна видна почти половина Москвы, а он над ней будто стоит. У него в кулаке столько власти, что я боюсь лишнее слово ему сказать, а не то что что-то просить.

— Ты единственная женщина в моей жизни, которой ничего от меня не надо, — тяжело вздыхает и повторяет вопрос: — Аня, я по-хорошему спрашиваю, сколько тебе нужно на операцию? И просто ответь мне: ты хочешь оперировать маму в больнице Демихова?

Я сжимаю кулаки и тихо отвечаю:

— Да, я хочу оперировать маму в больнице Демихова, но оплачивать буду все сама, даже если на это потребуется 20 лет.

Вадим матюгается себе под нос, громко вздыхает и вдруг хватает меня за руку, притягивает к себе и снова жадно целует. Он прижимает меня с такой силой, что мне дышать тяжело, но я не сопротивляюсь. И не потому, что смирилась, а потому, что мне хорошо в его руках.

Он надежный и сильный. А мне сейчас так нужна поддержка. Я очень устала быть одной. Я устала врать себе, что он мне безразличен и что я все забыла.

Да он — мой бывший, но все равно очень важный человек в моей жизни.

Его поцелуй выветривают все мои мысли из головы. Я забываю, что мы в его кабинете. Что мы на работе!

Но он сам отстраняется, собирается с мыслями и спокойно мне говорит:

— Хорошо, тогда мой доверенный адвокат подготовит индивидуальное соглашение между нами, и ты его подпишешь, Аня. Твою маму прооперирует лучший хирург у Демихова. Стоимость операции будет засекречена для тебя, но ты согласишься на все мои условия.

Я киваю.

— Не слышу.

Вадим вынуждает сказать ему «Да». Он ведь любит четкость и ясность. И я послушно произношу:

— Я согласна на твои условия.

Он удовлетворенно тянет уголок губ в улыбке. Это больше усмешка, но я знаю, чувствую, что он рад моему ответу.

— Вот и отлично. Завтра за тобой заедет Семен. Будь готова к 7:00 утра.

— Хорошо, — отвечаю ему, а сама вдруг осознаю, что до сих пор держусь руками за его предплечья, а он продолжает меня обнимать.

Похоже, Вадим это осознает, потому что практически сразу выпускает меня из своих рук. И уходит за стол, садится в свое большое кресло и начинает включать свой ноутбук.

— На сегодня вы свободна, Анна Юрьевна. Я сам введу вас в курс рабочих дел. А сейчас можете подойти к Ильдару Геворговичу. Он напомнит вам про оформление архивации документов.

— Хорошего дня, — говорю чуть дрожащим голосом и забираю подписанные документы с его стола. Он уже погружен в свой ноутбук и свои задачи. А я ухожу из его кабинета на дрожащих ногах.

Маме сделают операцию в больнице Демихова? Об этом я даже мечтать не могла!

А что потребует за эту услугу с меня Вадим? 

Об этом я подумаю завтра.