В детстве я любил читать Стивена Кинга. Всегда с нетерпением ждал, когда его новая книжка поступит в областную библиотеку. Но однажды со мной приключилась история, после которой я перестал читать книги этого писателя. Все, кроме одной. Но обо всём подробнее и по порядку.

Библиотекарша обычно гадко на меня посматривала, выдавая очередную книжку. “Кладбище домашних животных”, “Жребий Иерусалима”, “Кристина”, “Мёртвая зона”, “Куджо”, “Игра Джеральда”, “Сияние”… Любому кингоману знакомы эти чарующие названия. И особенно взгляды посторонних людей, когда они узнают, что ты любитель почитать Стивена Кинга. Ну, это как если бы у тебя были вечно мокрые подмышки, и ты ничего не мог с этим поделать.

Я был жутко стеснительный в свои тринадцать лет. А старая библиотекарша так смотрела на меня через большие очки, будто я не ужастики брал домой почитать, а порно рассказы. Ещё она каждый раз говорила: “Только поосторожней, молодой человек, с этой книгой. Она недавно была в платном взрослом фонде. Вот не дай бог испортите, и ваши родители будут возмещать полную стоимость”.

После рождения моей маленькой сестрёнки Лизы, наш папаша свалил из семьи к другой женщине и маме точно бы не захотелось покупать книжку какого-то Стивена Кинга вместо детского питания, которое я знал, стоит для нас дорого.

Однажды я купался в ванной и читал “Долгую прогулку”. Когда Гэррети номер сорок седьмой (кто читал, тот поймёт) попросил убить его, меня это так поразило, что я глубоко задумался над вселенской несправедливостью и случайно погрузил книжку в воду.

– Вот блин, – пробормотал я от неожиданности.

Я выскочил из ванны, положил полотенце на батарею и сверху книгу. А утром увидел, что творение короля американских ужасов стало походить на вилок пожелтевшей капусты.

В полдень я пришёл в библиотеку, и тётка библиотекарша будто знала, что я испорчу книгу. Она так и сказала:

– Я ж говорила. Чудес не бывает. Вы мальчишки всегда рано или поздно что-то изгадите.

– Извините, я не специально, – сказал я.

Тогда мне было тринадцать лет, но перед высокой в очках библиотекаршей я чувствовал себя пятилетним.

– Посмотрите на него. Он не специально, – сказала она, наклонилась ко мне и прошептала. – А что ещё ты делаешь не специально? А?..

Она посмотрела в читательский билет и произнесла моё имя так, будто я был по меньшей мере вором или убийцей.

– Ничего я больше не делаю специально, – пробормотал я, чувствуя как предательски подрагивает нижняя губа. Ещё немного и я бы мог расплакаться.

– Ладно, – смилостивилась библиотекарша и бросила книжку Кинга на полку позади себя. – Я составлю акт и пусть твоя мама придёт, подпишет его и заплатит деньги.

– За что? – спросил я.

– Как за что? – изумилась библиотекарша. – За порчу имущества.

– У мамы нет денег…

– Есть, – уверенно сказала библиотекарша и добавила. – Это у тебя нет, а у неё есть.

– А можно как-нибудь, – сказал я, пытаясь подобрать слова и не находя их.

– Как-нибудь что?

– Ну, не за деньги, – я сглотнул тугой комок.

– Не за деньги? – переспросила библиотекарша и вдруг насмешливо посмотрела на меня. – А ты вообще понимаешь, что ты сделал с книгой??

– Утопил, – кивнул я.

– Вот именно, – сказала библиотекарша. – Утопил книгу самого Стивена Кинга!

Я подумал, что таким священным тоном можно говорить только про Библию. А тётка наклонилась и быстро говорила мне на ухо.

– А это король ужасов, между прочим, если ты не знал! И полка, где стоят его книги, у нас называется проклятой! Потому, что туда приползают умирать крысы! Представляешь, мальчик? За месяц парочка обязательно сдохнет возле этой полки, протухнет и воняет. А убирать должны мы. И хлоркой посыпать, тоже мы – рядовые библиотекари. А у меня высшее историческое между прочим, образование! Вот, что твой великий Стивен Кинг делает! Приманивает вонючих крыс на свою книжную полку. Представляешь, как из-за дохлятины воняет в нашем книгохранилище??

Я представлял. Я даже отошёл на шаг назад, потому что изо рта женщины тоже пахло так мерзко, что я подумал: есть как минимум ещё одно место в библиотеке, куда приползают умирать крысы.

И это рот библиотекарши. Понятное дело, что я деликатно промолчал. А с расстояния в шаг вонь из её рта с желтоватыми зубами, казалась не такой страшной.

– Лучше заплати деньги, – сказала вдруг она. – Ну, я просто тебе как взрослый человек рекомендую.

– Ну ведь можно же просто так? – спросил я, понимая где-то на задворках сознания, что прямо сейчас во мне говорит тот, кто годы спустя будет выигрывать в судах достаточно серьёзные гражданские дела.

Да, через пятнадцать лет в очередь на консультацию ко мне будут выстраиваться политики и финансисты. Но тогда мне было всего тринадцать и мне страшно не хотелось идти к маме и говорить про утопленную книгу. И про деньги, которые она теперь должна отдать за меня дурака библиотеке.

– Видишь ли, мальчик, – произнесла библиотекарша, – Я считаю, за всё нужно платить. Особенно, если ты любишь принимать ванную, почитывая книжки подобного рода. Кстати, ты хоть дочитал её?

Я кивнул. Женщина не произносила ничего такого ужасного, но её голос, тон, глаза, увеличенные очками продолжали пугать меня.

– Ну ладно, иди. Я прощаю тебе порчу книги, – сказала библиотекарша. – Можешь передать привет маме.

Она расписалась в читательском билете, что книга сдана.

– Спасибо! – воскликнул я. У меня будто гора с плеч упала. – Большое спасибо вам! Вы очень хорошая, правда спасибо вам!

– Не благодари, – осадила меня библиотекарша. – Помни о крысах, которые приползают сдохнуть, лёжа на книжках этого Ки-и-и-нга Пи-и-и-нга.

Голос библиотекарши прямо-таки издевался над именем моего любимого писателя. Но, честно говоря, мне было наплевать. Меня простили, отдали читательский билет, я схватил его и шёл к выходу. Когда до меня долетел её тихий голос

– Двести шестьдесят…

– Что? – остановился я возле двери.

– Двести шестьдесят рублей ты должен был заплатить, если бы я не простила.

– Спасибо большое вам, – сказал я ещё раз и выскользнул за дверь.

Я прибежал домой, порхая на невидимых крыльях счастья и первое, что меня насторожило – это был отец. Как я и говорил, он ушёл от нас и было необычно видеть его дома. Потом я заметил, что на отце буквально лица нет. Вообще, мой батяня тот ещё пофигист и, чтобы он вот так примчался и торчал у нас с таким опущенным лицом, должно было произойти что-то действительно плохое.

Потом я услышал женский плач. Плакала мама. Страшно плакала. Я прошёл внутрь и в коридоре увидел несколько пар чужой обуви. В комнате маячили спины людей в белых халатах. Они что-то делали возле пеленального столика моей маленькой сестрёнки Лизы.

– Не ходи туда. Лиза утонула, – сказал отец. Он достал сигарету и вышел в подъезд. Глаза отца были мутные от слёз.

Я не стал заходить в комнату. Мне не хотелось встречаться взглядом с рыдающей мамой. Как во сне я прошёл мимо распахнутой ванной, где всё было залито водой. Ванночка, в которой мама купала Лизу, была опрокинута. Я не замечал, как носки мои пропитались водой и хлюпают по полу. На кухне пахло жжёной кашей. Я понял, что мама готовила, оставила на несколько секунд Лизу, сбегала в кухню выключить конфорку, а когда прибежала обратно, уже произошло страшное.

Я посмотрел в окно кухни. Мне было так плохо, как никогда не было. Я чувствовал себя хуже, чем в прошлом году, когда упал спиной на камень с трёхметрового дерева. Я тогда получил сотрясение мозга и смещение позвонков, и пролежал всё лето в гипсе. Так вот, та боль казалась ерундой в сравнении с моим теперешним состоянием.

Я прошёл мимо комнаты и увидел, как мужчина врач переглянулся с женщиной врачом и покачал головой – у них не получалось оживить Лизу. Крохотное тельце сестрёнки лежало на пеленальном столике. Ручки и ножки сестрёнки расставлены в сторону и неподвижны.

Я до боли зажмурился, чтобы не плакать и в этот момент вспомнил про книжку Стивена Кинга, а главное про слова библиотекарши. Я прямо услышал её противный голос:

Помни о крысах, которые приползают сдохнуть лёжа на книжках этого Ки-и-и-нга Пи-и-и-нга

– Двести шестьдесят рублей! – я выскочил из квартиры и проорал это курившему в подъезде отцу.

– Сынок, не сейчас, ты что не понима… – начал было отец и вдруг его лицо изменилось, потому что я заорал и я НИКОГДА ТАК НЕ ОРАЛ НА ОТЦА, понимаете?

Вообще никогда. Ни до, ни после этого. И ещё, я помню, что матерился. Да, крыл папашу матюками на весь подъезд.

– Двести шестьдесят ёбаных рублей! Дай мне их сучий выродок! Если ты не дашь прямо сейчас, Я БЛЯ НЕ ЗНАЮ ЧТО С ТОБОЙ СДЕЛАЮ…

– Не знаю, есть ли у меня с собой, – пробормотал отец.

Его подтрясывало, но главное, что он понял, как это важно.

Батя судорожно рылся по карманам. Сто, сто пятьдесят, двести, двести десять… У него не хватало пятидесяти рублей.

– Сука, блин, что нету? – пробормотал я.

Видимо, отцу было настолько странно слышать мои сегодняшние монологи, что сигарета висела у него на нижней губе и жгла подбородок.

– У матери в сумке, – хрипло выдавил он. – Возьми, зайди.

Я заскочил внутрь. Там стоял врач. Мужчина – совсем не похожий на моего отца. Хмурый, жёсткий, невозмутимый.

– Вот тебе пятьдесят рублей. И ещё сто. Вдруг не хватит, – врач смотрел на меня, я на него.

Я был так благодарен этому взрослому, что он не задавал вообще никаких вопросов. Я выхватил деньги из ладони, затянутой в тонкую латексную перчатку и выбежал из квартиры.

Я успел услышать, как тихий скулящий плач моей мамы превращался в страшный вой.

Через десять минут кошмарно быстрого бега я ворвался в библиотеку.

– Молодой человек, да что вы себе позволяете?! – библиотекарша была там же – за стойкой выдачи.

Когда я забежал, она немедленно нацепила очки, как будто зарядила ружьё, готовясь выстрелить в меня.

– Вот деньги, – я задыхался от бега. – Мне ничего не надо бесплатно. Вот деньги. Двести шестьдесят рублей.

– Н-да? – недоверчиво произнесла библиотекарша, разглядывая мятые купюры и монеты, которые я высыпал на стойку.

– ГОВНА! – заорал я.

– Молодой че… – начала было говорить библиотекарша, но осеклась, видимо столкнувшись с моим абсолютно психованным взглядом.

– Выписывайте эту сраную расписку. Пожалуйста, быстрее! У меня утонула сестрёнка!

Конечно, теперь, годы спустя, я понимаю, что у библиотекарши на уме был один вопрос, как связана расписка за порчу книги и моя сестрёнка? Но я был благодарен библиотекарше, за то, как быстро она заполнила бланк, как трясущимися руками поставила подпись и печать.

– Всё, – сказала она. – Вы оплатили штраф, молодой человек.

– Спасибо, – сказал я.

– Никогда больше не позволяйте себе подобного! – в ней проснулась стервозность.

Она кинула в меня испорченной книжкой и мне пришлось поднять “Долгую прогулку” с пола.

– Никогда не позволяйте так кричать в присутствии пожилой дамы! Слышите меня, молодой человек?!

Но я не слышал. Я уже нёсся домой. Книжку я заткнул под брючный ремень. А под курткой я сжимал заветный клочок бумаги, чтобы не дай бог, его не унесло ветром.

Сейчас, когда я рассказываю вам эту историю, мне скоро стукнет сорок лет. И я толком не понимаю, на что я мальчишка тогда надеялся? Неужели правда возомнил, что утопленная книжка Стивена Кинга и моя утонувшая сестрёнка каким-то образом связаны?

Чем ближе к нашей квартире, тем медленней я поднимался по ступенькам. Меня как льдом изнутри вымораживало осознание тщетности моей истерики и бесполезности клочка бумаги – квитанции об оплате штрафа, зажатого в руке.

Я открыл дверь. На пороге стоял отец. Я медленно-медленно поднял глаза и увидел, что он плачет. И доктора из скорой – все они плакали! И я тоже заплакал.

От счастья. Потому, что из комнаты раздавался плач моей маленькой сестрёнки Лизы.

Врачи уехали через десять минут. Но перед этим доктор, который добавил мне недостающую сумму, отозвал меня в сторону.

– Я сейчас отдам вам деньги. Там же остались, – пробормотал я, понимая, что на радостях забыл о деньгах в куртке.

– Оставь себе, – махнул рукой врач.

Он внимательно смотрел мне в глаза. Усмехнулся и покачал головой.

– Если бы я всегда мог спасти человеческую жизнь за полтинник или за сотку рублей… Уж я нашёл бы нам с тобой спонсора. Ты молодец, парень. Не знаю, как всё это связано или не связано, но ты большой молодец. Минут через десять, как ты убежал, малышка вдруг задышала.

– Чудо, – сказала женщина врач, – Сердечко девочки вдруг запустилось. Такое бывает, да бывает, но всё равно это чудо… Ребёнок сейчас вполне здоров. Благодарите бога, папаша.

– Да, – кивнул отец, глядя на меня. – Я его и так благодарю.

А потом мужчина врач протянул мне руку, и я пожал его большую сухую ладонь. Я успел заметить, как коротко были острижены его ногти. Доктор кивнул мне и быстро вышел из нашей квартиры.

Я вошёл в комнату. Мать стояла на коленях, держала Лизу на руках и покачивалась в такт напеваемой колыбельной. Потом к нам приехала другая “скорая помощь”, и это были уже другие – более простые медики. Маму с Лизой увезли в больницу, потому что в любом случае сестрёнку нужно было обследовать после случившегося.

Папа остался в тот вечер ночевать со мной. На кухне мы пили чай с бутербродами и много молчали.

– Ты курить-то ещё не начал? – спросил меня отец.

– Нет, пап, – ответил я, подумав, что возможно отец был готов предложить мне сигарету. Я прокашлялся и сказал, – Пап, ты прости меня, что я матом при всех на тебя. Извини, правда. И ты подбородок сигаретой обжёг… Тоже из-за меня.

– Ерунда, забудь, – сказал папа. – Это как на войне. Там многое прощается ради победы.

Утром отец долго разговаривал по телефону и по обрывкам разговора, я догадался, что он звонил той женщине, к которой ушёл от мамы. Потом он положил телефонную трубку, медленно сел в кресло и включил телевизор. Больше папа от нас никуда не уходил. Кроме его работы конечно и редких посиделок с друзьями. Он навсегда остался с мамой, и они даже сейчас живут вместе…

…А мы с Лизой иногда навещаем их. Хотя мне это с каждым годом делать всё тяжелее, потому что Москва затягивает, а родители так и не захотели перебраться ко мне из провинции.

Что уж говорить про Лизу. Она живёт в Питере и у неё недавно родился третий по счету ребёнок. Славная девочка, они назвали её Полиной.

И мы с Лизой почти не видимся. Возможно, это из-за нашей тринадцатилетней разницы в возрасте. О чём прикажете мне говорить с этой малявкой?) Но, возможно, причина кроется в ином.

Иногда я замечаю, что Лиза странно на меня смотрит, будто, как и я пытается понять нечто родом из нашего детства…

Впрочем, возможно я слишком впечатлителен для московского адвоката и много себе надумываю.

Кстати, с тех пор я не прочитал ни одной новой книжки Стивена Кинга. Представляете? Пропало желание, знаете ли. Я лениво просматриваю анонсы книг некогда обожаемого мной уже древнего Короля ужасов. Иногда я просматриваю обзоры или отзывы, но новых его книг не читал.

Кроме старой доброй “Долгой прогулки”. Той самой книженции – утопленной и похожей на вилок лежалой капусты. Эту книгу я перечитываю, наверное, каждый месяц. Особенно, когда стресс от работы и бытовухи подступает к горлу. Все предложения в книге я знаю почти наизусть.

Иногда я залезаю в ванну, прихватываю с собой рюмочку вискаря и “Долгую прогулку”. Мои глаза бегают по строчкам, но мозг не следит за давно известными приключениями Гэррети номер сорок седьмого. Мой разум каждый раз пытается ответить на одни и те же вопросы:

Почему полку с книгами Стивена Кинга, библиотекарша называла проклятой? Почему туда ползли умирать крысы? Врала ли мне старая библиотекарша? И главное: ЗА ЧТО И КОМУ Я – ТРИНАДЦАТИЛЕТНИЙ ЗАПЛАТИЛ ТЕ ДВЕСТИ ШЕСТЬДЕСЯТ РУБЛЕЙ?

Да уж. Сегодня я выпил слишком много виски. Жена задерживается у подруг. Они примеряют новую коллекцию вязаного шмотья из итальянского кашемира. Сезон осень-зима, надо думать. Ну да ничего, я полюбил одиночество с детства.

Я лежу в ванной полной воды и пены и снова читаю “Долгую прогулку”. Я хмельно улыбаюсь своим мыслям и бормочу под нос: “Хей хо, Стивен Кинг! Давай уже до свидания. Катись ты в свой штат Мэн!”

Как же я счастлив, что никто меня сейчас не видит и главное не слышит. Я прихлёбываю из бутылки. Какой идиот сказал, что коньяк пахнет клопами? Мне кажется, это дерьмо, особенно если его перепить, воняет сдохшими крысами.

Блин, ведь сейчас мне почти сорок лет, а этому Стивену Кингу вообще под семьдесят! Неужели я должен всю жизнь думать и думать о книжке какого-то американского чудика?

Может, хватит уже мистики? И пришла пора сказать гуд-бай несуществующему Касл Року, в котором я, как Вячеслав Бутусов в своей Америке не буду никогда?

Ух-ты, ничего себе…

В какое-то мгновение я вырубился на несколько секунд и очнулся от того, что в мои колени под водой ткнулось что-то шершавое и липкое.

Крысы! Это библиотечные крысы приползли сдохнуть на полках с книгами Стивена Кинга. Они не нашли этих полок, ведь книжки теперь в основном электронные, и бедным крысам приспичило подохнуть и разложиться в твоей ванне…

Но в воде не оказалось никаких крыс. Там плавала книжка. Окончательно размокшая “Долгая прогулка”. Я вышвырнул её из ванны. Она плюхнулась на кафель и осталась лежать.

Я заметил, что у меня дрожат руки и всё тело покрылось гусиной кожей.

На вешалке в кармане халата зазвонил телефон. Я вылез из ванны. Схватил мобильник и взглянул на него.

Номер был не определён.

Я поднёс телефон к уху.

– Алло? – спросил я. – Алло, кто это?

Никто не отвечал. Я продолжал слушать.

И вдруг в трубке что-то зашуршало, заскреблось, и заиграла тихая музыка...