- Господин! Господин! – тощий желтолицый мужичок с раскосыми черными глазами, преградив путь, почти упал в ноги рослому северянину, направлявшемуся к выходу с невольничьего рынка. - Купите мальчика, господин! Не пожалеете… - желтолицый перевел дыхание и в каком-то отчаянном ожидании обратил взор на мужественное лицо предполагаемого покупателя.

 Северянин посмотрел на торговца с высоты своего роста и в его взгляде мелькнуло явное неодобрение. Было заметно, что ему совсем не по нраву подобная наглость со стороны последнего. Смерив продавца живого товара презрительным взглядом, мужчина продолжил путь, вместе со своими людьми, крепкими воинами, игнорируя торговца, но тот упрямо ринулся следом. Заметив это, северянин сверкнул гневным взором и, хотел уже, было, отпихнуть надоедливого в сторону, когда торговец успел вытолкнуть перед собой невысокого щуплого мальчонку лет тринадцати, чье лицо оказалось перепачканным до такой степени, что черты было почти невозможно разглядеть. К тому же мальчик быстро склонил голову, и длинные отросшие волосы тотчас скрыли под собой его лицо. Мальчишка был очень худ. Старая, ветхая одежда-балахон весела на нем мешком, подвязанная на талии веревкой. Руки и ноги тонкие, как прутики. Нескладный какой-то и совсем зеленый. Немудрено, что северянин сразу и не заметил его.

- Купите мальчика, вы не пожалеете, - воспользовавшись заминкой воина затараторил торговец, обрадованный интересом еще не состоявшегося покупателя. - Он очень умный и выносливый для своего возраста. Умеет чинить одежду, готовит и неприхотлив в еде, и отдаю я его почти задаром. В крайнем случае господин может посадить его на весла…

 Северянин поднял руку, призывая торговца к молчанию.

- Слушай, человек, не надоедай, - произнес он. У воина был низкий сиплый голос, который, казалось, перекрывал весь шум и звуки, идущие со всех сторон шумного рынка. Возвышаясь над купцом, мужчина все же не смог сдержать ехидной улыбки.

- Посуди сам, - сказал воин, - твой мальчонка загнется в первую же неделю плаванья. Он такой хилый, что не выдержит долгого путешествия по морю. А если я, как ты сказал, посажу его на весла, то он сдохнет в первый же день и пойдет на корм рыбам. Зачем мне выбрасывать деньги на ветер? Для меня этот ни к чему не пригодный раб только лишний рот на борту! К тому же, тебе ли не знать, что у нас право грести застуживают только самые сильные и опытные воины… Мы не сажаем, подобно вам, на весла всякую шваль.

- Простите, господин, - торговец смиренно склонился и сделал шаг назад, рукой прихватив за шиворот своего раба и убирая его с дороги северянина, при этом не переставая кланяться. Но на лице его, остром и живом, было нетрудно прочитать разочарование от несостоявшейся сделки. И еще какое-то отчаяние.

 Северянин шагнул мимо. За ним последовали его люди. Несколько высоких широкоплечих мужчин, одетых, несмотря на довольно жаркую погоду так же, как и их предводитель, в легкие кольчуги поверх тонких безрукавок и подпоясанные мечами. Кто-то с улыбкой посмотрел на торговца и его негодный живой товар, кто-то прошествовал, даже не обратив внимания, и только последний из мужчин, еще довольно молодой, почему-то остановился и заинтересованно взглянул на раба. Когда мальчишку проволокли мимо, тот успел бросить в сторону воинов быстрый взгляд, и северянин поразился цвету глаз паренька. Яркие голубые, нет, даже лазурные, они могли сравниться по своей красоте с насыщенностью северного неба, каким оно бывает только в середине зимы. И все же, дело было даже не в цвете глаз, слишком редким для жителей восточных стран. Молодого воина заинтересовало то, как именно парнишка взглянул на него. В синих глазах плескался вызов и гордость, совсем несвойственные «живому товару». Не отдавая себе отчет в том, что делает, северный воин поспешил догнать торговца, на что с удивлением отреагировали его соотечественники, заметив, что один из них направился прочь от пристани.

- Хок, ты чего? – окликнули его.

- Идите, я догоню, - махнул он рукой друзьям и подошел к торговцу.

- Не задерживайся, - крикнул ему его вождь, и он, и его люди, неспешно отправились вперед к пристани, где, качаясь на волнах, их поджидала быстроходная ладья. Хок только коротко хмыкнул. В несколько широких шагов нагнал торговца, положил руку на его плечо, останавливая мужчину и перевел взгляд светло-серых глаз на маленького раба. В глазах мальчишки на секунду мелькнул интерес и тут же погас, прикрытый напускным равнодушием. Он снова опустил глаза, старательно изображая смирение.

 Торговец же испуганно вздрогнул, обернувшись к могучему воину. Страх мелькнул в раскосых хитрых глазах, и названный Хоком поспешил успокоить его, убедив в своих добрых намерениях.

- Сколько ты хочешь за мальчика? – спросил он. - Только смотри, не завышай цену! Я вас, пройдох, знаю!

 Торговец удивленно посмотрел на говорившего, а потом, осознав, что перед ним сейчас, возможно, стоит потенциальный покупатель его раба, радостно проговорил:

- Самую малость, всего три медные монеты, господин, - светло-карие глаза желтокожего работорговца с надеждой посмотрели на Хока. Он запросил явно мало, понял Хок. Наверняка желтолицый уже отчаялся сбыть мальчишку, что совсем не удивляло северянина. Кому же мог понадобиться такой хилый грязный ребенок. Хотя его самого мальчишка чем-то заинтересовал. Еще бы понять, чем? Он не был склонен проявлять милость. Да и рабов в этом южном городе, похожем на сковороду из самой преисподней, было слишком много. Но его заинтересовал именно этот: невзрачный и слабый, похожий на новорожденного котенка. Прежде мужчина предпочитал тратить деньги на более приятные развлечения: выпивку и женщин. Последних в Шаккаране было еще больше, чем рабов. И встречались редкие красавицы, за ночь с которыми было не жаль отдать и золотой. Но почему этот мальчик? Хок смотрел на тощего раба и не понимал своего интереса.

 Мужчина взял за руку мальчика, медленно ощупал мускулы. Рука оказалась тонкой и худой, легкой как перо. Мальчик вздрогнул, словно от удара и на мгновение поднял голову. Снова в лицо Хоку взглянули большие пронзительные лазурные глаза, но раб тут же поспешно опустил взгляд, уставившись себе под ноги. Хок нахмурился и отнял руку.

- Как тебя зовут? – спросил он.

- Его имя…- начал было торговец, но Хок так раздраженно глянул на него, что желтокожий тут же поспешил закрыть рот, при этом расплываясь в раболепной улыбке, словно боясь, что покупатель в миг испарится, а он так и не успеет заключить свою сделку.

- Как тебя зовут? – повторил Хок на общем, надеясь, что мальчик его поймет.

- Простите, господин, - желтолицый отступил на шаг, полы его халата качнулись, открывая кривые ноги. - Я не хотел вас перебивать, но мальчик не может вам ответить. Он не знает вашего языка.

 Хок удивленно приподнял брови, но ничего не сказал.

- Ладно, потом разберемся, - внезапно произнес он после недолгого молчания, во время которого работорговец в выжидании смотрел на его лицо. Хок достал из толстого кошеля за поясом деньги, отдал нужную сумму желтолицему. Желтолицый проворно сгреб с его широкой руки монеты, быстро поклонился и был таков, оставив мальчишку стоять рядом с его новым хозяином. Хок еще раз посмотрел на свое неожиданное приобретение, удивляясь самому себе и тому, зачем он, повинуясь какому-то непонятному порыву, купил этого заморыша, но отступать было поздно. А значит, оставалось только одно: отвести его на ладью и показать остальным свою покупку.

- Иди за мной, - сказал Хок мальчику и показал рукой в сторону пристани. Он надеялся, что тот поймет его жест. Воин направился в сторону моря, через несколько шагов обернувшись через плечо, чтобы убедиться, что его новый раб следует за ним. Мальчик действительно брел позади. Хок довольно хмыкнул и прибавил шагу. Раб припустил следом, стараясь поспевать за северянином. Бежать он не собирался. Да и не удивительно. Мальчонка понимал, сбеги он от нового хозяина, как тут же найдется следующий.

 На пристани царило оживление. Несколько прибывших кораблей опустошали трюмы, разгружая свои товары в подъехавшие к самому причалу телеги. Одно судно отчаливало, снимаясь с якоря. Хок увидел, как на палубу затягивают трап и поднимают дополнительный парус. Северянин резко остановился, пропуская мимо богато одетую молодую женщину в сопровождении раба. Женщина оценивающе посмотрела на него и, довольная увиденным, лукаво улыбнулась мужчине и одарила жарким взглядом. Хок улыбнулся в ответ и продолжил свой путь. Маленький раб семенил следом, все так же старательно пряча лицо и пытаясь не отстать и не затеряется в сновавшей по причалу толпе.

- Чертов торгаш так и не сказал мне твое имя, а я сам позабыл спросить, - произнес Хок, бросив беглый взгляд на раба, когда они подошли к трапу, ведущему на ладью его вождя. Северянин поднялся на борт, мальчик – следом за ним. Хок указал ему на тюк с зерном, стоящий у борта. Маленький раб послушно сел, сложив при этом руки на коленях. Появление обоих не осталось незамеченным.

- Это еще что за…? – раздался громкий голос вождя. Гард поднял глаза на своего лучшего воина и друга и застыл, пораженный. - Ты купил мальчишку? – он явно был удивлен.

 Хок расплылся в улыбке.

- Да, - просто ответил он, - и я дарю его тебе, - а вот эта мысль пришла северянину в самый последний момент.

 Гард приблизился к Хоку.

- Напрасная трата денег, друг мой, - сказал он. - Да и зачем мне этот тщедушный раб? Первый раз вижу, чтобы ты так глупо тратил деньги.

 Хок пожал плечами.

- Он мне почти ничего не стоил, - ответил он и добавил, - наверное, я становлюсь старше и больше понимаю жизнь. Ну а, если честно, то я просто пожалел его. Тот торгаш все равно бы сбыл мальчика, но думаю, что у тебя ему будет лучше, чем где бы то ни было.

 Гард усмехнулся.

- Да, если только он переживет путешествие, - сказал он и в несколько шагов оказался рядом с рабом.

- Как тебя зовут, раб? – спросил он холодно с высоты своего роста.

 Мальчик поднял на него свое лицо, скрытое перепутанными немытыми прядями. Темноволосый северянин склонился над ним и вопросительно изогнул левую черную бровь.

- Он не знает нашего языка, - вмешался Хок, вспомнив слова желтолицего.

 Гард только хмыкнул и распрямил спину. Потом прижал одну ладонь к груди и, глядя в лицо мальчишке, произнес:

- Я Гард, - потом указал на Хока и назвал и его имя, и лишь потом показал рукой на раба.

Мальчик кивнул, понимая, что от него хотят, и произнес сиплым голосом:

- Явор, - он перевел взгляд с одного бородатого лица на другое. Хок заметил в глазах ребенка только ожидание своей дальнейшей участи и ни тени страха. Мальчишка был просто равнодушен, или, что скорее всего, просто устал бояться.

 Гард выпрямился, шутливо хлопнул по плечу друга и поблагодарил за подарок.

- Его только гусей пасти можно пустить и то могут заклевать, - сказал вождь, - хилый то какой!

 Хок пожал плечами.

- В любом случае он твой, - сказал воин, - владей.

 Гард засмеялся. Мальчишка с любопытством выглянул из-под челки, но мужчины уже отошли от него. Хок сбросил с себя тунику, сел на скамью и поднял весло. Переглянулся с сидевшим рядом.

- Ну и подарочек ты мне подбросил, Хок. Даже не знаю, что с ним делать, - вождь улыбался. Хок видел, что его друг не злится. Кажется, вождя веселила эта ситуация.

- Домой? – спросил он, хотя и так прекрасно знал ответ.

- Домой, - кивнул его сосед и оба одновременно налегли на весла.

Забившись в угол среди тюков с тканями и какими-то припасами, я сидела, не шелохнувшись и только поглядывала на своего нового хозяина и его дружинников. Подобные этим воинам когда-то давно, кажется, вечность назад, разорили нашу деревню, а вот теперь все снова возвращалось по кругу.

 Прежний мой хозяин, Хасим уже и не надеялся продать меня. Это был тот случай, когда и выкинуть жалко, и убить рука не поднимается. Сначала он пытался меня приодеть, но никому из местных подобная рабыня, о кости которой можно поцарапаться, не пришлась по вкусу. В итоге у Хасима я осталась одна из всей своей деревни, на кого никто не позарился. А вот остальных разобрали. Даже детей. Особенно пришлись по вкусу местным мужчинам старостины дочки. Что и не мудрено, ведь обе были в теле, да с косами, толщиной с руку. Я помнила, как плакали они, звали отца, когда одетый в балахон мужичок с острой бородкой и завитыми по бокам косицами уводил их прочь, подгоняемых полуодетыми стражниками.

 Так постепенно раскупили всех… Всех кроме меня.

 Странная и страшная это была страна. Знойная, пустынная, совсем не похожая на мою далекую родину. Я не могла понять, как здесь можно жить, если нет рек и вокруг города расстилается только бесконечность, покрытая песком, таким горячим, раскалённым, что стоит опустить на него ногу, как чувствуешь, что кожа словно горит.

 И растения здесь были странные: высокие палки с пучком листвы на самой макушке. И рядом плескалось море, темное, синее, раскинувшееся под голубым безоблачным небом. Соленое, непригодное для питья.

 Проклятая земля. И вот, кажется, я покидаю ее. Даже не знаю, радоваться или плакать. С одной стороны хорошо, что меня купили и везут прочь из страны песков, с другой — купили те, кого я должна ненавидеть, и будущее мое зыбкая неизвестность.

«Что будет со мной?» – подумала я, стрельнув глазами на самого главного на корабле. Он назвался Гард. Здоровенный такой мужчина. Кулаки с мою голову. Плечи широкие, крепкие. Волосы темные, чуть вьющиеся, заплетены в косу. Его друг, что купил меня у Хасима, мне понравился больше. Красивый, синеглазый. И не менее крупный, чем Гард. Кажется, воины называли его Хок, но я могла неправильно расслышать.

 Сидя на палубе, молча разглядывала корабль и плывущих на нем людей. Дружина у Гарда была ладная. Все воины молоды, крепки. Ладья тоже новая со змеем на носу. Парус в золотых прожилках, так и сияющих на полуденном солнце. И гребут слаженно, почти без усилий. Только видно, как перекатываются мышцы на обнаженных руках. Как солнце играет в длинных волосах.

 Когда вдали стал таять берег Шаккарана, я осмелилась выбраться из своего закутка и посмотрела на удаляющуюся полосу земли, даже не зная, радоваться мне или печалиться. Хотя, я уже через мгновение сказала себе, что пока причин расстраиваться нет.

Воины приняли меня за мальчишку, а значит вероятность того, что меня изнасилуют просто свелась к нулю, хотя она и раньше, с моим-то телосложением, была минимальной. Я была плосковата, маленького роста, из-за чего походила на мальчишку подростка. Толстые косы отстригли в Шаккаране. Хасим продал волосы, чтобы хоть что-то, как выразился он, получить за такую никчемную рабыню, как я. Кос было жаль. Единственное мое украшение. Покойная мать всегда говорила, что длинная коса, девичья гордость и краса. А у меня кроме хороших и похвастать было нечем. Мужчины они любят гладких да мягких, а я мало того, что костлявая, так еще и ростом не вышла.

- Эй, малец! – кто-то окликнул меня на общем отвлекая от горестных мыслей. Повернув голову, увидела, что Гард приближается ко мне широкими шагами пересекая палубу. Кто-то из дружины уже сменил воина на веслах.

- Ишь ты, понимает! – произнес Гард, обращаясь к себе самому, а затем вновь взглянул на меня. - Ты чего через борт перегнулся? Если вывалишься, подбирать тебя не будем, – предупредил равнодушно.

- Откуда ты? – спросил он, остановившись рядом. Я старательно прятала лицо, изображая страх, хотя изображать было нечего, я и вправду очень боялась.

- Я плохо говорю на общем, - промямлила, не поднимая глаз.

- Но ведь понимаешь что-то, - он, прищурившись рассматривал мое лицо, скрытое волосами. - Помыть тебя бы надо, - добавил насмешливо.

Я вздрогнула, просто представив себе, как меня бросают за борт, а после извлекают из воды и заставляют переодеться просто тут, на палубе ладьи. Вот и прощай твой секрет, а вместе с ним и девичья честь.

- Не люблю неряшливых, - Гард скривился, глядя на мою поношенную одежду и грязные руки, и ноги, торчавшие из широких обрезанных штанин. – Как к берегу причалим найдешь ручей и вымоешься как следует. Одежду тебе подберем, - и, еще раз мазанув взглядом по моей чумазой физиономии, отвернулся к Хоку, потеряв ко мне всякий интерес. А я и рада. Все, что угодно, лишь бы никто не трогал.

До самого вечера просидела на палубе, забившись между тюками и мечтая о том, что, когда потемнеет, справлю нужду. Живот сводило, терпеть уже моченьки не было, и я, прижав к нему ладони, пыталась безуспешно его успокоить. Все это время ладья все плыла и плыла. Давно уже не стало видно далекого берега, давно перестали кричать, следуя за судном, маленькие белые чайки. Я даже смогла забыться рваным сном, но ненадолго. А скоро к желанию облегчиться, добавилось чувство голода.

За час до заката ко мне подошел один из воинов, дал кусок хлеба и сочный шмат мяса, которые я проглотила, облизав пальцы. На меня поглядывали. Кто-то из дружинников, уплетая свой ужин, посмеивался, глядя на то, с каким аппетитом я проглотила еду. Только я бы съела и еще, но никто не предложил, и все равно, это было лучше, чем те объедки, которыми кормил прежний хозяин. Да Хасим за весь день мне не давал столько, сколько здесь получила за раз. А как, оказывается, мало нужно человеку для счастья. Просто быть сытым. Хотя бы эта малость.

Откинувшись на деревянный борт, сыто посмотрела на море, плещущееся по обе стороны ладьи, и постепенно стала снова погружаться в сон и проснулась только тогда, когда солнце почти полностью утонуло в глубине моря.

Не знаю, сколько мне удалось поспать. Я бы спала и дольше, но маленькая потребность снова напомнила о себе. Как мне все провернуть на корабле, полном мужчин, думала я, да так, чтобы они не заметили? Но как оказалось, я напрасно беспокоилась на этот счет. Свесив зад за борт, зажмурившись и сгорая от стыда, я сделала свое дело, а когда открыла глаза и быстро натянула штаны, то поняла, что никто на меня и не смотрел. Да и если судить, на что там было смотреть этим мужчинам? Ничего нового для себя они бы не увидели. Ладья мерно качалась на волнах, и я заняла свое привычное место между тюков, уложила голову на один из них и, глядя на то, как на темнеющем небе разгораются первые звезды, снова уснула.