Глава 1

Великие Гнезда, Поместье Солойка

Спустя несколько месяцев

         Мавен с нежностью прижала к груди письмо, которое получила с острова Листа. В последние годы эти письма приходили все реже, и ей было от этого грустно. Ей хотелось получать их каждый день… Каждый день ей хотелось узнавать что-то новое о самом важном для нее человеке.

         Но в этот раз, вскрыв письмо, она испытала разочарование и боль от жестоких слов:

«Думается мне, вам эти письма больше не нужны.

Всего доброго. Будьте счастливы».

Ей захотелось кричать от негодования и злости! Что, значит, письма больше не нужны?! Кто это решил?! Кто вообще посмел это решать за нее?! И ведь… имела ли она право возражать? Имела ли она право спорить? Да и было бы еще с кем спорить.

Она бы могла написать адресату и высказать все свои мысли. И она села за стол, и начала писать, но… до конца свое письмо так и не дописала. Порвала его остервенело, словно этот клочок бумаги виновен во всех ее бедах, и разрыдалась. Так обидно, что больше она ничего не узнает о Нем… Несправедливо!

Но Мавен защитница и не имеет прав на Него. Даже думать не должна о Нем. И она сама сделала такой выбор. Так что не ей теперь сокрушаться.

Встав из-за стола, Мавен убрала мусор от порванного письма. Подумала немного, и решила сжечь все – так безопаснее. Последнее письмо тоже сожгла. Хотелось верить, что оно не будет последним. Хотелось обманывать себя и убеждать, что она еще обязательно что-то получит. Пусть снова только через полгода, пусть всего пару строк, но хоть что-то пусть только придет…

Прежде чем выйти из комнаты, Мавен умыла лицо. Привела себя в порядок, в должный вид. И снова она сильная защитница, уверенная в себе женщина. Нет ей дела до себя – себя ведь у нее быть и не может.

Есть подопечные, за которыми нужно смотреть в оба глаза. Кстати о подопечных… Давно пора проверить, чем они занимаются и не вляпались ли куда-нибудь. А то, зная Йорис, ожидать можно всего на свете…

***

Бернард терпеливо ждал, пока Бьодон перевяжет ему рану, и слушал его ворчания. Подумаешь, верхом немного покатался... Сразу надо бубнеть? Бьодон с виду молодой парень, не так сильно старше самого Бернарда, а ворчит хуже старого дедули. Тошно слушать. 

- Ещё раз порвёте швы, - угрожающим тоном произнёс Бьодон, - и я на весь период вашего выздоровления буду поить вас слабительными травами. 

- Ты хотел сказать оздоровительными? - уточнил на всякий случай Бернард. 

- Нет, - кратко бросил Бьодон.

- Ты страшен в гневе, - вынес вердикт Бернард. 

Бьодон, самодовольно усмехаясь, начал собирать свои инструменты, а Бернард лёг в постель. В одном доктор прав - надо себя поберечь. 

- Ты же никому не говорил о моей ране? - спросил Бернард. 

- Надо беспокоиться не за меня. 

- А за кого? 

- Чарли. Я не просто так настоял, чтоб он поехал вместе с нами в Лучезар. Парнишка очень толковый. И это он, а не я спас вам жизнь. Это Чарли указал мне, куда бежать и для чего. Дар у него такой пророческий. И я не знаю, говорил ли он что-нибудь сихиту Шейну. Вроде бы не сказал. 

- Если б он сказал, то Шейн тут бы уже истерики такие заводил, что у меня б уши закладывало, - вынес вердикт Бернард. - Надо как-то наградить Чарли. Узнай, может ему особенного чего-нибудь хочется. 

- Ваше Величество, мы люди простые. Для нас честь служить вам. И обычного «спасибо» достаточно. 

- Я знаю, но ты все равно спроси, - улыбнулся слабо Бернард, чувствуя, как у него слипаются веки. - Ты, что гад, мне дал? Я почему засыпааааю...

Бернард зевнул, чувствуя, как стремительно погружается его сознание в сон. 

- Вот те раз... Пять минут назад спаситель, а теперь уже гад, - услышал он как будто где-то вдалёке голос своего доктора. - Спите, спите... Чем больше пациент спит, тем меньше от него вреда. 

«Гад! - подумал Бернард, проваливаясь в сон окончательно. - Знает же, как у меня много дел...»

Снов никаких не видел, а проснулся Бернард, когда за окном было темно. Сел в кровати и осмотрелся - слишком темно, а через не прикрытое ночными шторами окно, в местах, где белоснежная тонкая тюль позволяла рассмотреть небо, была видна россыпь звёзд. Вероятно, уже глубокая ночь. 

«Ну вот... Из-за Бьодона я все проспал!» - насупился Бернард, больше всего переживая за то, что ужин был съеден без него. Желудок мгновенно сделал ему болезненный ух...

Что ж, раз все спят, и слуги в том числе, то пусть потом Бьодон не ворчит за то, что Бернард самостоятельно пойдёт на кухню и найдёт самое вкусное, жирное, как ему нравится и скушает в гордом одиночестве. Никто не проконтролирует и не отберёт!

         Так понравилась эта идея, что стараясь не обращать внимания на боль в плече от тяжёлой раны, Бернард шустро встал и оделся. 

Где находится кухня в любимом поместье Люциуса, Бернард прекрасно знал, потому что в детстве, когда гостил на Солойке у Люци в первый раз, с удовольствием вместе с ним проникал на кухню и тырил сладкие угощения. Папа за это, помнится, так сильно ругался... А через пять минут они с Люци делали ровно тоже самое. Просто потому что это было весело. 

И вот сейчас с детским задором Бернард проник на кухню и в печи нашёл кастрюли и сковородки с вкуснейшим стейками, которые не съели за ужином, а так же множество самых разных гарниров. Вероятно, их оставили на завтрак слугам, но если Бернард и стащит отсюда пару кусков вкусного прожаренного со всех сторон мяса, то никто и не заметит.

Как же Бернард любил мясо... Один запах сводил с ума! И вот лишь бы только Бьодон потом не ругал его за вредную еду, Бернард накрошил себе в отдельную тарелку огурец на дольки. Трава травой эти огурцы, конечно, но если его кто-то застукает за поеданием позднего ужина, то Бернард спрячет мясо и сделает вид, что кушает исключительно полезные огурчики.

Отличный план! 

Далеко с кухни уходить не собирался. Да и зачем? В трапезной огромной наверняка уже холодно, а здесь, у печи, за столом, где кушают слуги, прекрасно - и тепло, и удобно. 

Бернард с удовольствием отправил первый кусочек мяса в рот и замурчал от удовольствия. И только хотел отрезать себе ещё кусочек, как вдруг услышал:

- Тебе… это… нельзя… 

- Я огурцы ем... - тут же неловко двигаясь, прикрыл Бернард тарелку с мясом огурцами. 

Ньюнис прошла вперёд и села рядом с ним. Принюхалась. 

- Ты… говорил… что…. врать… нехорошо? 

Бернард обнял обе тарелки как родные, не собираясь отдавать свою добычу. Посмотрев на жену, он попытался перевести разговор в другое русло:

- Ты уже намного лучше разговариваешь. Я рад за твои успехи. 

Полгода назад, когда над её головой поработали менталисты сихита Вильема Белой Птахи, сначала казалось, что серьёзных повреждений не будет. Ньюнис могла что-то сказать, как-то изъясняться... Бернард отчётливо помнил, как Ньюнис смеялась над ним в зале суда... 

А после... Словно менталисты без его, королевского, разрешения вновь проникли в её голову и навели свои порядки. А может и не проникли снова, может, просто наступило время проявления всех последствий. И только поэтому Ньюнис не могла ни говорить, ни есть, ни пить. Она превратилась в безвольного овоща, ни на что не способная. 

«Нет, - подумал Бернард. - Всё же это дело рук Вильема... Не смог пережить, что её не казнили после всего, что пережил Квентин».      

Сихит Шейн каждый день пытается теперь восстановить работу мозга и тела Ньюнис, вернуть ей себя. Можно только догадываться насколько сихиту Шейну сложно помогать именно Ньюнис восстанавливаться, но только благодаря ему она может двигаться, самостоятельно ходить. И пусть очень медленно, как будто после каждого слова пропасть, но Ньюнис может говорить. Понемногу проявляет характер и эмоции, но все равно до полного восстановления ещё очень далеко. Если она вообще теперь хоть когда-нибудь сможет быть прежней. 

- Рад… или… тебе… просто… меня… жалко? Мне… не… нужна… жалость. 

- Да нет же... - поспешил сказать он, но запнулся. 

Помолчал немного, не смея на неё взгляд поднять, а потом ответил:

- Дело не только в жалости. 

- Я… пытаюсь… понять… пытался… ты… полюбить… меня… или… буквально… все… твои… слова… были… ложью? - Ньюнис посмотрела на него внимательно, но что именно она сейчас чувствовала, Бернард даже не догадывался.

Её лицо не выражало ничего. Ньюнис ещё не восстановилось настолько, чтобы хотя б суметь проявлять хоть какие-то эмоции очевидно. 

- Ну... - поступился Бернард, слыша, как его живот жалобно урчит и требует ещё кусочек вкусного мяса.

Ньюнис это тоже услышала. И поступила с ним очень жестоко - она подняла клош, под которым пряталась тарелка с мясом, забрала всё себе и медленно начала есть. Она ела его добычу, его мясо. А ему кивнула на огурцы.

Вот же заботливая... 

- Не все было ложью, - ответил он, надеясь, что жена подобреет к нему.

Бернард облизнулся от того с каким аппетитом Ньюнис поглощала кусочки мяса...

- После того как мы поговорили, по пути домой из Огненогорья, и после, когда начали общаться нормально, и тем более когда в первый раз вновь побыли вместе, ну... После того как ты чуть не утопила Катарину... И на охоте, когда ты сильно ударилась головой... Я был с тобой настоящим, как минимум в те моменты. А потом я тоже старался быть настоящим, но тебе это было уже не нужно. Я это чувствовал, а потому отдалялся сам. 

Ньюнис посмотрела на него. Хоть её лицо и не выражало эмоций, но казалось, что в её глазах он видел боль и надежду. 

- Ты… всегда… был… мне… нужен, - сказала она, сильно сжав вилку в руках. - Всегда. 

Кажется, она была готова расплакаться, а ему не хотелось, чтобы она плакала. Ньюнис и так не здорова, и меньше всего хочется доводить ее до слез.

- Но ты мне не верила. Я просил тебя все рассказать мне, довериться, но ты слушала Мэнкорта. Я сделал вывод, что заговор, который ты готовишь против меня, говорит сам за себя. И это подталкивало меня к Катарине, которая была и есть такой искренней и трогательной. Её вера в людей для меня непостижима. Она видит всех нас насквозь, казалось бы, знает все наши чёрные мысли и планы, и все равно не осуждает. 

- Меня... осуждает.

Ньюнис тяжело вздохнула и добавила:

- Она… меня… ненавидит. 

- Просто дай ещё время. Она дружила с тобой несмотря ни на что, и хранила твои секреты. Теперь ей тяжело, но её можно понять. К тому же... Да будет тебе известно, меня она тоже возненавидела. За все это время мы ни разу нормально не поговорили. Она считает нас виновными в смерти Мейли Лан, не меньше тебя. И теперь считает, что мы не может быть вместе. 

- Мне… жаль, - выдохнула Ньюнис, а Бернард в её манере, немного шутя, выдал:

- Мне не нужна твоя жалость, а вот мясо моё верни. 

И Ньюнис начала есть быстрее, лишь бы ему ничего не досталось. 

- Вообще-то я знаю, где взять ещё, - попытался он отобрать у неё тарелку, но Ньюнис не отдала, а потом понял, что просто можно пойти и взять ещё. Что он и сделал. 

И только вернулся за стол, как один из трех кусков мяса, Ньюнис стащила у него из тарелки. 

- Аппетит за троих? - подставляя ей поближе тарелку с огурцами, надеясь, что она перестанет воровать у него мясо. 

- Я… не… ходила… на… ужин. 

- Почему? - удивился Бернард. 

- Катарина… не… хочет… сидеть… со… мной… за… одним… столом.

- Вот как, - печально вздохнул Бернард. - Там ещё овощи печёные есть. Будешь? 

- Да. 

Бернард снова сходил к печи и принёс на стол вообще все, что там было. Ньюнис накинулась на еду, как будто её неделю не кормили, но Бернард этому не удивился. Он сам был так же голоден. И казалось, что еды было много, а они вдвоем умяли все за обе щеки и хотелось ещё что-нибудь сладенького. Как наудачу в кладовке Бернард нашёл большую банку овсяного печенья. Не тортик, но тоже хорошо зашло. 

- Хорошо посидели, - вытирая рот от крошек, довольно промурлыкал Бернард. - На сытый желудок и жизнь хороша. 

- Да, - поддакнула Ньюнис. 

- Давай я провожу тебя в комнату. Не против? - Бернард подал жене руку, желая помочь ей встать, и она приняла её, казалось, с благодарностью. И не отпускала его руку до самой двери ее комнаты. 

Раньше, ещё до суда, Бернард испытывал бы в такой момент отвращение от её прикосновений, а сейчас... Сейчас он сам не знал, что испытывал. 

Когда они пришли к её комнате, нехотя она отпустила его руку, но дверь открыла широко, словно приглашала войти. И Бернард понимал, что если перешагнет порог её комнаты, это будь большой шаг к их примирению, именно к тому, что необходимо его дяде... 

Сихит Займон привёл Бернарда в крипту отца. Здесь им вести беседы было лучше всего, и они сами не знали почему. Хотя Бернард догадывался, что дядя приводит его сюда, чтоб ему, Бернарду, стыдно было перед могилой отца. А вот почему ему должно быть стыдно - дядя хорошо объяснять умел.

- Ты понимаешь, что ты натворил?! Сколько раз тебе нужно повторять - не позорить семью?! 

- Она заслуживала смертной казни! Если б не Йорис, тело моей жены уже остывало б! 

- Заслуживала? Разве? - насмешливо спросил Займон. 

- А разве нет?! - опешил Бернард. 

- Давай смотреть на ситуацию со стороны закона, - предложил дядя. - В чем конкретно Ньюнис обвиняли? В убийстве Мейли Лан. Она в этом виновата? Нет. Защитницу убил Имилио. Она пыталась убить Квентина? Нет, это за собой подчищал Имилио. Ньюнис предавала корону? Нет, ни в каких заговорах после нового года она замечена не была, и пресекала любые возможные препятствия на твоём пути. А до нового года не считается, потому что официально она от тебя получила прощение. Она пыталась убить Шейна и его жену? Да, но у неё ничего не вышло, а за попытку смертную казнь не выписывают. Ньюнис переспала с другими мужчинами? Да. Она родила ребёнка от другого? Да. Это ты считаешь законным основанием казнить беременную женщину? Беременную уже от тебя? 

- Я не знал, что она беременна! Откуда я мог знать такие вещи?! 

- А надо было думать головой! Это не так уж и сложно, как кажется! - закричал в ответ Займон. - А теперь, что у нас по факту: семья Златолист на слуху у всего мира. С хорошими делами? Нет. Королю изменила жена - выражают ли ему сочувствие? Нет, над ним смеются, потому что устойчивые традиции казни за измену есть только на севере, и эта традиция накрылась медным тазом, потому что как можно казнить беременную женщину? Если б ты только видел, какие письма я вынужден был читать от наших союзников! Ты... Ты превратил себя в посмешище, Бернард! 

- Я? Посмешище?! Почему?! За правду?! 

- Да кому нужна твоя правда?! - закричал дядя. - Кому?! Ты понимаешь, как теперь в глазах всего высшего общества выглядит твоя жена? 

- Манипулятором, убийцей, предательницей? - подсказал Бернард. 

- О, как же ты наивен! - вскинул Займон руками. - Твоя жена жертва обстоятельств! Её вынудили покрывать убийцу. Её вынудили защищать себя и своих детей, одного из которых она потеряла. Она защищала мужа и его страну, она спонсировала научный центр и помогла Долинным Просторам вырваться вперёд в технологическом прогрессе. Благодаря ей и её находкам появилось такое изобретение как автомобиль! Ты понимаешь, что за этим изобретением стоит будущее? И это она его открыла, она вывела инженера этого в свет. Не ты, не твои советники, а она! А где был ты в это время? А никто не знает! Ты столько лет уже у власти и ничего полезного для общества не сделал! А твоя жена тем временем восстановила и построила больше пятидесяти церквей, храмов и соборов. Она построила жилые и торговые районы, она не забывала о праздниках в городе и устраивала народу достойные мероприятия. Она построила, не забыла, около двадцати общественных столовых по всей стране! Она подняла культуру с колен, организовав ярмарки изобразительного искусства по всей стране! Став королевой, Бернард, она была несмышленой девочкой, а сейчас она политический деятель, которого уважают во всем мире. А ты, мало того, что сам ничего не сделал, ничего не добился, так ещё и унизил её. Даже унижения её тебе мало показалось! Она тебе уже во всем призналась, все тебе рассказала, ты все записал, каждое её слово, она умоляла о прощении, а ты вынудил её напасть на себя, чем ещё больше усугубил её положение! 

- Ты сам хотел, чтобы я говорил правду! 

- Так с умом же, бестолочь! Я не просил тебя вынуждать её нападать на тебя. Я только хотел, чтоб её признания были записаны, чтоб у тебя, дурня, было её признание, чтоб у тебя было основание для обвинения, а не слова невменяемого секретаря, который свое имя правильно назвать не в состоянии! И тем более я не просил тебя подвергать жену допросу через менталистов! Это было низко! У тебя на руках было все, Бернард! Все карты! А ты мало того что вынудил девочку на низкий поступок, так ещё и поиздевался над ней! А теперь мать твоих детей может остаться калекой! Доволен? Скажи мне, Бернард, ты доволен?! 

- Я не знал, что она беременна! Всё было б иначе, если б я знал! Пойми ты это! 

- Ты убедил меня, что у тебя есть достойный план. Ты убедил меня, что обо всем договоришься с ней достойно, а ты что сделал?! 

- Я уже отвечал на этот вопрос! И другого ответа у меня нет, и не будет! Да и к тому же... Ну как я мог проигнорировать подобные заявления?! Как? Неужели ты закрыл бы на все глаза? Неужели отец мой так поступил бы?! 

- Всё, что касается семьи, Бернард, решается в узком кругу семьи! - отчеканил Займон. - И не превращается в цирк, который устроил ты! 

- Тебе легко говорить. А ты в моей шкуре побудь! 

- Да был я, и папа твой был. И предки твои были! И все выходили из ситуации достойно, один ты у нас отличился!

- И что же у тебя такого было? Извини, дядь, но не помню я, чтоб твою жену обвиняли в убийстве беременной женщины! 

- Фиона решила, что самостоятельно умеет водить паромобиль, - мрачно ответил дядя Займон. - В итоге она выехала за пределы территории поместья и нечаянно сбила мальчика, подростка. В аварии была виновата именно она. Но об этом даже вся семья не знала, чтоб ты понимал, Бернард. И твоя мать, знаешь ли, праведница наша, богослужительница до мозга костей, не так и невинна, как тебе рисует память её образ. А все по одной причине - папаша твой гулящим всегда был. С юности! Вот как побыл в постели с законной женой, так крышу немного и сорвало. Трахал все что двигались в очарование женского подобия! Мать твоя ему о набожности говорит, а он вздыхает от скуки, а после бежит от неё сломя голову к любовницам! И когда она узнала и лично, она лично, своими же руками, Бернард, не кричать на все углы за измены побежала, а зарезала двух его любовниц! И только после этого твой папаша додумался вести себя скромнее!

- Это... Это неправда... - опешил Бернард, отшатнувшись от него. 

- Вообще-то это правда, - тяжело вздохнул дядя. - Нечего женщин распускать, следить за ними в оба глаза надо. Но все мы учились на ошибках, один ты... Тебе жена в предательстве призналась, а ты её властью наделяешь, а потом думаешь, как от неё избавиться. Правда, Бернард, я от твоих поступков в ужасе! 

Бернарду нечего было на это ответить. Слишком он опешил от откровений дяди... Его мама была нежнейшим набожным ангелом, которая свято верила в преданность брака и чистоту души и тела. Не могла она просто взять и зарезать кого-то... Это не укладывалось в голове. Но и дядя же врать не станет!

- А знаешь, что хуже всего, Бернард? - переведя дух, немного спокойнее вновь заговорил дядя. 

- Что? 

- Всё женщины такие. Не только наши. Они стоят за нашими плечами, спинами... Но не всегда чувствуют себя уютно и в безопасности, и хотят это исправить, сделать себе жизнь лучше. Они делают то, что считают правильным. Иногда это помогает нам, мужчинам, а иногда они вредят и нам, и себе. Разбираться с этим нам, не им, а нам. Мы должны их оберегать и спасать, уж такова наша роль. И это понимают все наши союзники, чьи жены тоже умеют отличаться, скажем так, умом и сообразительностью. Но никому из них в голову не приходило родную жену подвергать ментальному допросу. Ты знаешь, сколько мужчин после этого способны вести нормальную жизнь, а сколько умирают безвольными куклами? А твоя жена хрупкая девочка. В глазах всего мира ты монстр, Бернард, издевающийся над своей законной супругой ради прихоти и забав. Просто потому, что так захотелось. Или потому что у тебя любовница. И все знают имя любовницы. 

- Я и Катарина - мы не любовники!

- А ты докажи это теперь союзникам. Жемчужное Побережье, все острова, Лучезар - тебе ж мало было с ним проблем, вот ещё добавились, даже Великие Гнезда, отец Люци, написал мне такое письмо, что у меня волосы дыбом встали. И многие, многие другие... Все в ужасе от твоих поступков и желают твоего смещения, иначе они заберут у нас свои знаки власти. Смещать тебя не на кого - я не могу занять трон. Наследника у тебя нет, и если твоя жена не выживет, то и не появится. И не смотри на меня так. Не появится у тебя наследник, потому что обязательно кто-то попытается устроить переворот, и всех Златолистов, включая тебя, перережут как вид. Вот чего ты добился, Бернард. А уж острова, поверь ты мне, они будут первыми в очереди, кто устроит заговор с переворотом. Я в этом не сомневаюсь. Они уже собирают собрания, чтоб сместить больную женщину с поста Хранительницы, чтоб поставить на этот пост свое доверенное лицо, а тебя это доверенное лицо просто сотрёт в порошок. Такие дела, мой мальчик. 

- И что делать? - чувствуя, как взрывается мозг, спросил Бернард. - Как выйти из ситуации?

- Достойно и мужественно. А главная строя из себя покаявшегося ангела, - ответил ему дядя Займон. 

- Это как? - напрягся Бернард. 

- Забудь о Катарине раз и навсегда. Ты даже в ее сторону смотреть не должен. Это раз. Два: ты обязан все простить жене, ты обязан выдать ей королевское помилование. И не просто потому, что она беременна, а потому что появились неопровержимые доказательства того, что её оклеветали. 

- Ты же это сейчас не серьёзно? - опешил Бернард. 

- О, ещё как серьёзно! - резко бросил дядя Займон. - Серьёзнее не придумать. С Шейном я уже договорился. У него претензий не будет к твоей жене. С Белыми Птахами я тоже сам разберусь. Пока ты будешь в Лучезаре, я займусь делами Простора и наведу мосты дружбы со всеми союзниками. К твоему возвращению наведу порядок, и тебе не повезет, если ты потом снова все разрушишь! Ты меня понял? 

- Я не могу простить её! 

- Если не подтвердить всему миру, что Ньюнис жива, цела, здорова, что она все ещё твоя королева, что она все ещё Хранительница Островов Залива, то просто ляг в постельку и подожди пять минут. За это время твою страну успеют десять раз на кусочки разорвать, как ты разорвал на куски сознание Ньюнис, и её душу. 

- Дядь, - отчаянно заметалась душа Бернарда, чувствуя, как обстоятельства вгоняют его в рамки и тиски так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. - Ладно, королевское прощение... Ладно. Я могу ещё с этим смириться, но чтобы Ньюнис после всего осталась моей женой, как ни в чем не бывало? Нет. Я не пойду на это. Я не согласен. Это ты виноват в том, что она стала моей женой. Не я её выбрал, а из-за тебя все произошло. Если б на ней с самого начала мой отец женился, то все было бы иначе! И теперь очень подло с твоей стороны меня во всем винить. Я не люблю её, я не хочу её, я презираю её. И я не выбирал сам её. Ты не имеешь права заставлять меня переступить через себя. Это нечестно. 

- Бернард... – Займон тяжело вздохнул, так тяжело, словно говорил с капризным ребёнком, но Бернарда это не тронуло.

Пусть он капризный ребёнок, пусть! Но вновь переступить через себя он никому не даст! 

Они помолчали немного, буравя друг друга взглядами. Дядя сдался первым. 

- Давай так... Пока она не родит, тебе нужно как минимум для любой общественности строить из себя преданного мужа, который боготворит свою жену. Тебе нужно сделать все, чтобы она чувствовала себя счастливой, спокойной и довольной. Особенно следи за её здоровьем. Нужно сделать все, чтобы этот чёртов ментальный допрос сказался на ней как можно мягче, без серьёзных последствий. А дальше, если Ньюнис не останется калекой, если она будет дееспособной, если она по-прежнему сможет отвечать за себя и свою страну так, что у других не появится желания, шанса и возможности занять её место и стать новым законным Хранителем Островов, обходя наши, северные законы, то тогда, и только тогда, Бернард, ты сможешь развестись с ней по закону - Король не может быть женат на Хранителе. Это все на что ты можешь надеяться. Если твоя жена внезапно случайно скончается - северу придёт конец. Если она останется калекой - ты обязан до конца её жизни сдувать с неё пылинки. И в этом виноват не я, а твои капризы.

- Ты наверняка устала, - сказал Бернард, глядя на жену. - Ложись спать. Сладких снов. 

- Мне… нужна… помощь, - открыла она дверь ещё шире. - Зайди… пожалуйста. 

Бернард, переминаясь с ноги на ногу, зашёл, не позволяя себе показывать, как он недоволен этим обстоятельством. Ньюнис закрыла за ним дверь и только тогда добавила:

- Кровать… размещена… высоко. Помоги… мне… пожалуйста… лечь. 

- Хорошо, - сказал Бернард, понимая, что ему необходимо выполнить обязанности мужа, которые любой другой мужчина выполняет каждый день и не ноет ни до, ни вовремя, ни после. 

Шла бы речь о Катарине - он бы тоже не ныл. Но... Пусть речь идёт о помощи Ньюнис, он тоже ныть даже сам себе не станет. 

К тому же кровати здесь действительно высокие. Ему и самому неудобно ложиться спать в собственной комнате. 

Бернард помог жене снять халат и усадил её на кровать. После сам снял с неё тапочки и уложил Ньюнис в постель, тепло накрывая ее одеялом. В Солойке все ещё лето, но осень уже приходит и в эти края, так что стоит накрываться потеплее. С чувством выполненного долга Бернард хотел уйти, но Ньюнис успела взять его за руку.

- Посиди... со… мной. 

Даже после разговора с дядей Бернард мог бы взбунтоваться. Он уже за сегодня сделал все, что мог. И сидеть с ней, как нянька, чтоб караулить её сон, не обязан. Но... Совсем не из-за дяди Бернард сел рядом на кровати и сжал легонько её ладошку в своих руках. 

- Мне… снятся… кошмары, - призналась она жалобно. - Я… из-за… этого… почти… не… сплю... Можешь… побыть… немного… со… мной? 

- Ладно, - спокойно отозвался Бернард. - Хочешь ещё о чем-нибудь поговорить? Или мне просто посидеть молча? 

- Мне… приятно… знать… что… тогда… на… охоте… ты… был… со… мной… настоящим, - призналась Ньюнис. 

- А мне жаль, что я соврал тебе. Ну не сегодня... - поспешил Бернард пояснить. - А перед новым годом. И после... Я обещал тебе быть человеком, который всегда тебя поддержит, поможет. Обещал быть тем, кто тебе нужен. Но я и тогда понимал уже, что вру. Нельзя было так с тобой... И ещё когда мы говорили перед последним слушаньем, когда наш разговор записывался. Я знал, что вокруг много людей, что все твои слова слышат, но я специально тебя злил и доводил. Хотел, чтоб ты сорвалась и напала на меня. Поэтому специально вёл себя так... Это было уже не обязательно, но... Ньюнис, я все это к тому, что ты раньше идеализировала меня. И сейчас у меня такое чувство иногда, будто ты продолжаешь это делать. Так вот не надо... Я и вполовину не стою того идеала, который ты выдумала обо мне. И я не смогу соответствовать твоим ожиданиям хоть когда-нибудь. 

- Я… тебя… люблю, - сказала она, и вновь её голос звучал так жалобно, а её пальчики сжали его руку.

Она так отчаянно верит в то, что говорит... Но Бернард не верил. 

Не ей не верил, а в её сознательность. 

- Почему? - спросил он. - Почему ты считаешь, что любишь меня? 

- Даже… когда… ты… не… хочешь… ты… все… равно… очень… заботливый… И… ты… милосерден… ко… всем… Я… помню… день… когда… ты… пощадил… Талоса… Любой… на… твоём… месте… казнил… бы… его… а… ты… сказал... 

- Не хочу делать то, за что мне потом будет стыдно, - вспомнил Бернард свои слова. - Но мне сейчас стыдно перед тобой. Потому что я сделал слишком много против тебя, когда этого можно было и не делать. А ты все равно говоришь, что любишь меня. Я этого не понимаю... Мне, кажется, в тебе говорит не любовь, а страх перед будущим. Я ведь прав? 

Ньюнис промолчала. Спрятала стыд в глазах, то ли застывшие слезы в них. Так и не прочтёшь по ней прав он или нет. 

- Ньюнис, все обвинения с тебя сняты, - серьёзно проговорил Бернард, искренне считая, что нет, и не может быть у неё настоящих чувств к нему.

Им просто неоткуда взяться!

- Ты королева севера. Ты Хранительница островов. Ты по-прежнему одна из самых влиятельных женщин в мире. И все это у тебя никто не отберёт. Ты будущее островов, и ты подаришь северу двоих наследников. Всё о чем тебе сейчас нужно беспокоиться - это о себе, о своём здоровье и о малышах. О тех, что внутри тебя, и маленьком Эдмунде, что спит у тебя за стенкой. Тебе ничего не угрожает и ничего не будет угрожать. На будущее у нас с тобой расклад такой - мы едем на Юг, где ты будешь сиять и всем покажешь, что тебя невозможно сломать. Ты как Феникс всегда возродишься, и будешь сиять вновь и вновь. Ты родишь мне наследников, а после отправишься с Эдмундом на Остров Листа, где взойдешь на трон всех островов и подчинишь себе каждого. После мы разведемся по закону - Король не может быть женат на Хранителе. И каждый из нас будет жить своей жизнью. Ты Хранительница Островов, свободная и уверенная женщина с наследником, имея право выбирать, кто станет твоим мужем и нужен ли тебе муж вообще. Никто не посмеет тебе указывать, что делать. А я вернусь со своими детьми на север и буду строить свою жизнь, так как сам выберу. Каждый из нас будет счастлив. А по праздникам будем встречаться. Я вовсе не собираюсь отлучать тебя от детей полностью. Они всегда будут знать кто их мама, и будут тобой гордиться. Я даже хочу, чтоб дети были разными, ну то есть и мальчик, и девочка. И хочу, чтоб девочка наша всегда знала, что она как её мама должна быть сильной и отважной. Ей будет с кого брать пример. И это все не лесть, правда. И не вранье. Сейчас я как никогда на свете говорю тебе только правду. 

- Это... слишком… щедро. 

- Ну... Разумеется, дядя Займон хочет, чтоб ты в ответ на все снятые обвинения гарантировала абсолютную преданность островов северу, - не стал лукавить Бернард, когда она вновь посмотрела на него после всего им сказанного. - И это все. 

- А… мой… отец? - тихо спросила Ньюнис. 

- Твой отец в сделку не входит, - и на этот вопрос он ответил честно. - Имилио должен быть казнён за убийство беременной ни в чем не виноватой перед ним женщины.

- Но… ведь… есть… и… другие… меры… наказания.

- Есть, да... Но Ньюнис, твой отец заставил тебя пережить слишком много. И Квентин тоже, и Мейли Лан... Имилио должен быть наказан. Прости, я не хочу выносить смертные приговоры, это противоречит всем моим принципам, правда. Но в данном случае я просто не могу поступить иначе. Мне правда жаль. Я знаю, какие чувства ты испытываешь к моему отцу, он тоже виноват перед тобой, ведь из-за него погиб дорогой тебе человек. Но пойми разницу - из-за моего отца погиб только один человек, а из-за твоего двое. Женщина и её ребёнок. Крови твоего отца требую не я, и даже не мой дядя, а весь север, орден «Защитница» и большинство стран. Тебя все простили, за тебя все просили, правда. Мы с дядей получали сотни писем о том, что тебя нужно помиловать в любом случае. Но про твоего отца писали совсем другие вещи... И мне правда жаль, Ньюнис. Если б дело было только во мне, я бы подумал ещё о другом решении. Наверное... Не знаю на самом деле. 

- Я… поняла... - сказала она. - А… ты... Ты… не… будешь… жалеть… что… мы… разведемся? Ты… уверен… в… этом… решении? 

- Сейчас - да. Я уверен, - с паузой ответил Бернард.

С паузой потому что не хотелось громко орать с радостью «Ну, разумеется!». Ему нужно было выдохнуть, чтоб добавить спокойно:

- Потому что... Пойми, на севере принято, чтоб каждый сам себе пару выбирал. А меня заставили на тебе жениться. Думаю, это одна из причин, почему меня так сильно отталкивает от тебя. Ты в этом даже не так уж и сильно виновата... Ну то есть... Внешне ты очень красивая. Твои волосы, эти кудряшки непослушные, торчащие вечно в разные стороны, мне безумно нравятся. И у тебя есть положительные качества как у человека... Но я не выбирал тебя сам, а потому моя душа рвётся наружу из наших уз, понимаешь? Отпусти меня на волю, Ньюнис, - искренне попросил он. - Не держи. Мы оба не будем так счастливы... Лучше отпусти меня, дай самому наделать ошибок или обрести свое истинное счастье. И представь, вот если я, наделав ошибок, захочу вернуть тебя, я ж не поленюсь, я ж не застесняюсь, я ж приеду к тебе и буду хныкать: Ньюничкааа, вернииись.... Ньююниичкааа... 

Бернард дурачился, но при этом говорил серьёзно. И ей нравилось - он видел. Кажется, он впервые за долгое время видит, как уголки её губ приподнялись в подобии улыбки. 

- Это... станет… моей… мечтой… дождаться… дня… когда… ты… будешь… умолять… меня… вернуться… к… тебе, - сказала она. 

Бернард засмеялся, но так же серьёзно после добавил:

- И не забывай, что ждать меня ты не обязана. Ты будешь свободной женщиной, и ты вправе выбирать с кем ты сама хочешь быть. Со временем я однажды могу захотеть вернуться к тебе, но это вовсе не значит, что ты обязана хотеть вернуться ко мне. 

- Надо... всё… это… оформить… в… договор… Чтоб… если… ты… вернёшься… ко… мне… то… чтоб… было… куда... 

- Послать меня подальше? - засмеялся Бернард снова, перебивая её, а она кивнула.

Именно это она и хотела сказать только слова подбирала поприличнее. 

- Мы договорились, - улыбался Бернард, засовывая её руку, которой она все ещё держалась за него, под одеяло. После погладил её по щеке и сказал: - Сладких снов, Ньюни. Отдыхай, набирайся сил. Я ещё посижу с тобой. Не бойся, я не ухожу. 

Бернард с удовольствием погладил её по кудрявым волосам. Вот что ему действительно в ней нравилось так это волосы - истинная правда. Её копна пшеничных волос из самых разных кудряшек забавляла его и веселила. Казалось, что Ньюнис уложит волосы в идеальную причёску, ни одна порядка не будет торчать в разные стороны... Ровно пять минут, а потом брыньк... И непослушные кудри летят в разные стороны. До безобразия мило и смешно. Если б у Катарины были такие же волосы, он бы точно не смог сдержаться и уже давно обладал бы ею как своей любовницей. 

Ньюнис уснула быстро. Да и как иначе? Сначала она вкусно наелась, а потом много наговорилась. Сморилась, устала. Когда она спит, то похожа на кудрявого ангелочка, и сейчас Бернард знал, что утром в этом ангелочке не проснётся демон, как это было раньше до её суда. Кажется, ему удалось успокоить её, и теперь она спит спокойным сном. 

И все же... Он смог вот так спокойно, по-человечески, с ней поговорить вовсе не из-за разговора с дядей. А из-за того что случилось неделю назад... 

Бернард был на охоте. Снимал раздражение. Он так злился, что не мог найти себе место в огромном поместье. Спасибо, Катарине! Довела окончательно...

В Просторах они поговорили, но это было сложно назвать разговором. Да и как иначе, если что не слово - она в слезы. Всю дорогу до Солойки Катарина не разговаривала с ним в принципе. Даже не замечала его. Как будто Бернарда не существовало. А сегодня утром он уперто попробовал с ней поговорить, обнять ее даже руки потянулись, но она в испуге шарахнулась от него в сторону так, словно он прокаженный. А затем ещё пощёчину ему влепила и приказала никогда в жизни не сметь к ней прикасаться. Вот и поговорили, называется... 

Сейчас хотелось выпустить пар. Бернард не любил охотиться в дурном настроении, но ему было больше некуда податься. Даже брать с собой никого не стал - один пошёл в лес. Схватил какое-то ружье старое в амбаре на выходе и ушел в лес. 

Бернард остановился и осмотрелся. Так зол был, что даже не подумал патроны взять. Охотник однако... Проверил ружье - оно такое старое, что даже чудо будет, если оно выстрелит. И все же один патрон в нем был. Для чего его зарядили - Бернард не знал. Но раз уж один патрон есть, то какую-нибудь дичь подстрелить можно. 

С этой мыслью он отправился дальше в лес, по знакомой тропинке. Главное, не стрелять в чудо природы этого региона - в солоек. Эти птицы чем-то похожи на обычных соловьёв, но в размере они намного крупнее, как утка. Всегда было интересно, какие солойки на вкус, чем отличаются от обычной курятины, например, или утки. Но во-первых, эти птицы водятся только здесь, в этом городе - Солойка, где и стоит любимое поместье Люциуса, именно здесь родина друга. А во-вторых, здесь считается убийство солойки - убийством человека. Все потому что солойки одни из самых умнейших птиц в мире!

Одна солойка поёт фантастические мелодии, это не похоже ни на одну другую птичью трель. Но стая солоек – способна выдавать такие оперы, что… Это просто не поддается никакому описанию. Ни одна певица не способна повторить оперное звучание стаи потрясающих ярких птиц. Это фантастическое зрелище! Бернард уже такое видел пару раз в прошлый свой приезд. И надеялся, что Люциус организует что-то такое и в этот раз. Было б здорово если б к ним в гости приехала оперная дива и на её голос прилетела стая солоек. Бернарду безумно хотелось увидеть подобное зрелище снова. 

Бернард услышал за спиной странный шум, но даже головы не повернул. Что он в лесу в первый раз, что ли? Шума здесь полно - и белки с ветку на ветку прыгают, и мыши в кустах трясутся от испуга, что кто-то пришёл на их территорию, и топчет их норки огромными сапогами. Волков здесь отродясь не было, медведей тоже. Самое опасное животное - это кабан, но конкретно в этой местности региона их нет. Так что шум, который он услышал это либо заяц мимо пробежался, либо лиса на мышь хотела напасть да промахнулась, либо птичка какая приземлились на ветку неудачно. В любом случае ничему из этого огромное внимание уделять не хотелось.

Лучше идти дальше, до пруда, который в километре отсюда. Хочется искупаться в холодной воде, да в себя прийти после очередной ссоры с Катариной, а там глядишь, единственный патрон в старом ружье и не пригодится. 

Внезапно на него накинулись в прыжке и повалили на землю. А в следующее мгновение он чувствовал тяжёлый удар в плечо, и его сознание пронзила острая боль. Бернард закричал, попытались откинуться назад и скинуть с себя того, кто нагло на нем уселся, но его схватили за волосы и, что было сил, приложили головой к земле. Он ударился о камень и на какое-то мгновение потерял сознание. 

Очнулся из-за того, что чувствовал, как его куда-то волокут за ноги и не особенно заботятся о его сохранности. Бернард попытался подергаться, но оказалось, что его связали. Пытаясь не поддаться панике и боли в плече, Бернард попытался разглядеть, кто его так волочит, кому ума хватило на него напасть, но фигура была странной. Облаченной во что-то серое. Это было похоже на домашний халат. Тёмные длинные волосы до плеча свисали грязными паклями, и полностью закрыли лицо. При всем желании невозможно разглядеть убийцу, а то, что Бернарда собирались именно убить - в этом он не сомневался. 

- Эй... - попробовал он привлечь внимание. - Тебе жить надоело, что ли?.. Ты что творишь?! 

Мужчина остановился резко и так же резко обернулся. Густая щетина не превращала убийцу в другого человека - Бернард без труда узнал Квентина Белую Птаху, который сейчас должен был находиться в тюремной психиатрической больнице. Видно недосмотрели там за ним... 

Его глаза с краснотой то ли от жуткого недосыпа, то ли от пролитых им слез, ясно подчеркивали его безумие. Бернард сглотнул от того, каким взглядом полной ненависти Квентин смотрел на него. 

- Я понимаю, что ты злишься... - попробовал Бернард с ним поговорить. - Я тоже злюсь! Но я не могу её казнить! Теперь это невозможно! 

- Если бы я хотел, я б давно её убил сам, - сказал Квентин. 

- Тогда от меня чего ты хочешь? Что тебе надо? 

- Сделать ей больно хочу. Так больно, как она сделала мне. Она мою женщину убила, и она трижды отобрала у меня ребёнка! Я отниму у неё того, кто дорог ей! - зловеще заявил Квентин, с таким оскалом, что Бернард даже удивился, почему у его убийцы слюни не текут. 

- Мне жаль, что так вышло с Мейли Лан... Но каких ещё трое детей она у тебя отняла? Разве у Мейли Лан была тройня? 

- Она убила Мейли Лан и первое мое дитя. Она лишила меня Гу Рин и я не знаю, где второе моё дитя. И она отняла у меня третьего ребёнка… Моё дитя... Моё... Моё... 

- Ты о маленьком принце Эдмунде? - не сразу дошло до Бернарда смысл его бормотаний. 

- Это моё дитя! Моё! Мама могла бы вернуться к нам. Мы вместе её ждали. Вместе агукали, стоя у окошка и ждали, когда наша мама вернётся... И она вернулась бы, однажды она вернулась бы, но королева все отняла. Всё, что мне было дорого, она забрала себе, она все у меня украла... А теперь я украду у неё то, что дорого ей. 

- Квентин, - отчаянно попытался Бернард достучаться до полоумного секретаря. - Ну с чего ты взял, что ей дорог я? 

Квентин отвернулся. Постоял какую-то секунду-две молча, а после потащил его куда-то дальше. Бернард и хотел бы дать какой-то отпор, но плечо болело ужасно, он едва ли мог пошевелиться. Голова трещала себе после удара об каменистую землю. Плюс Квентин его связал, чувствовалось, что не слишком сильно, и если хотя бы не плечо, то Бернард смог бы сопротивляться, но судьба сложилась так, что сил у него на это не было. 

Квентин, казалось, не собирался отвечать на его вопрос полный отчаяния, а потом его как пробило. И он нудно разглагольствовал о том, что Ньюнис передумала насчёт переворота от любви к нему, к законному мужу. Она оказалось беременной от другого, но хотела отчаянно сохранить то, что у неё есть - доверие и любовь мужа, в которую она свято верила. Для него одного старалась, для него одного и больше ни о ком не думала. И в момент, когда её разоблачили, Ньюнис не повела себя высокомерно, будто ей на все это плевать, мол, ничего ей не будет. Она не стала умолять у всех о прощении, она не стала что-либо отрицать в конце - все, что она сделала в конце - это упала в ноги мужа и умоляла его о прощении, умоляла дать ей ещё один шанс.

И к нему, как рассказал Вильем племяннику, Бернарду Ньюнис перед финальным слушаньем пришла не для того, чтоб убить его или угрожать, или оправдываться - она вновь пришла просить прощения и вновь умоляла дать ей ещё один шанс. Она пыталась убедить, что может быть достойной женой. 

- Что это все? - бормотал себе под нос Квентин. - Что? Если не любовь, то что? Я так же любил Мей-Мей, а Ньюнис все у меня отобрала. Теперь её черёд терять... Теперь она должна страдать... Она должна страдать... 

Говорить ему что-либо смысла просто не было. Бернард пытался придумать, как ему спастись, как урвать возможность дать отпор безумцу, но придумать ничего не мог. Он даже не понимал, куда Квентин его тащит. И ружье как назло Бернард потерял. Ну естественно... 

Притащили его к пруду. Кажется, Квентин, решил его утопить. Ну, Бернард же хотел искупаться, вот... Пожалуйста...

Квентин потащил его в воду, хотелось ему лично держать его под водой и подождать пока добыча захлебнется. Они уже были по пояс в воде, как Бернард сквозь гул своего сердцебиения услышал громкое сетование:

- Ну?.. Ружье нашёл. На пруд пришёл. А дальше-то что делать? Здесь же нет никого... Эй! Есть тут кто-нибудь? Аааууу!

- Бьодон! - успел Бернард его позвать, как вдруг его с силой окунули в воду.

Воздуха набрать он не успел... И хоть было не глубоко, но он был связан, да и Квентин не забыл к его ногам привязать камень потяжелее ещё на берегу. Бернард пошёл ко дну с широко распахнутыми глазами и видел, как на него безвольно рухнуло тело, видел красную пелену на глади воды. Его придавило тело Квентина, и это стало ещё одним тяжёлым препятствием для того, чтоб он смог вынырнуть самостоятельно. Да и не смог он сам - Бьодон его вытащил. Бьодон в тот день спас ему жизнь... 

...А слова Квентина то и дело всплывали в воспоминаниях теперь. Если ещё неделю назад Бернард старался не замечать присутствия Ньюнис рядом, то теперь он спокойно смотрел на то, как она крадёт его мясо из тарелки, и караулил её сон. И все же он не считал, что жена его, в самом деле, любит. В ней говорил страх. 

А может быть Бернард просто не готов признавать, что Ньюнис в самом деле к нему что-то чувствует, и не потому что знал что её чувства выросли на его обмане, а потому что ему не нужны были её чувства. И хорошо, что сегодня они смогли нормально поговорить. Скоро они разведутся, и сами будут строить свою жизнь. Если суждено им быть вместе - будут. А если нет - то каждый свое счастье построит сам. Как минимум, Бернард искренне считал, что они обязаны попробовать построить самостоятельно свою жизнь. Пусть ничего не выйдет, но он будет жалеть, если не получит желанную свободу от брака с нелюбимой женщиной.