Обшарпанные стены и сыпящаяся с потолка штукатурка стали нашей обыденностью. С тех пор, как умер дед, достаток покинул наш дом, и с каждым годом он всё больше сиротел – сначала исчезли бабушкины украшения, которые она оставила мне в качестве приданого, затем серебряные приборы и дорогая мебель, которую с такой любовью мастерил при жизни дед.

Ариас Волчарский. Некогда советник при прошлом вожаке нашего государства, Волчьего Анклава, кнезио Кихире Волке.

Обвела взглядом столовую и еле сдержала слезы. Он снова мне снился, как всегда печально гладил по волосам и что-то говорил, но на утро я ни слова не вспомнила.

Отец сидел напротив меня во главе стола и активно работал вилкой, поглощая нехитрую кашу с комочками. Повезло, что он сегодня с похмелья, и мне не попадет за мои кривые руки, как часто он любил повторять, если ему что-то не нравилось.

– Я подобрал тебе мужа, – прозвучал вдруг его непреклонный голос. – Сын кузнеца, Сафар, положил на тебя глаз.

Подняла голову и застыла с поднесенной ко рту ложкой. Медленно опустила ее, и звон от соприкосновения с железной тарелкой заставил меня вздрогнуть.

– Но я не хочу замуж, папа, – сделала попытку возразить.

Поежилась от сквозняка, подметив, что нужно прикрыть газетами очередное продувающее окно. Денег на новое у нас не было, отец, как самец, зачастую лютого холода не ощущал, а вот я из-за своей смешанной крови стойкостью к морозам не обладала.

– Где ты услышала в моем предложении вопрос?

Тон заледенел. Я узнала это упрямое выражение его лица – сдвинутые на переносице брови, хмурый со складками лоб, тяжелый взгляд и выдвинутая вперед нижняя челюсть.

Сафара я знала, в округе он был довольно известным ходоком по самкам и завсегдатаем питейных заведений. Их семья жила на отшибе города, но кузница располагалась по дороге от рынка к нашему дому, и каждый раз проходя мимо, я надеялась, что его на месте не будет. Мне не нравится его излишне похотливый взгляд.

– Но по закону запрещено отдавать полукровок замуж без их согласия.

Последние тридцать лет для страны были тяжелыми. А для полукровок и смесков особенно. Но год назад на верхах произошел переворот и во главе Анклава встала семья Алайны Волчек, внучки последнего истинного вожака.

Трое мужей стали прецедентом в истории страны, но никто бы не рискнул сказать слово против. Ведь один из них – новый кнезио, второй – вече – самец, который становится вожаком всех стай во время войны, и его не менее влиятельный младший брат.

– Пожалуйся на меня, дочь. Ну же, – растянул губы в ядовитой ухмылке отец и встал из-за стула.

Почесал живот через майку и оскалился, глядя на меня с ехидством и вызовом. Он всегда меня недолюбливал, считал отродьем от шлюхи, которая умерла в родах и не назвала свой род. Бабушка говорила, что у нее были белые волосы и в ней текла волчья кровь, но дед пресекал эти разговоры на корню и выведать о ней больше информации мне так и не удалось.

– Я… – не смогла выдавить из себя ни слова. Сглотнула и прижала руки к груди. Не время предаваться воспоминаниям.

Отец был прав в одном. Кроме него, у меня никого нет, и абсолютно никто не вступится, если он выгонит меня из дома. Законы менялись, давая полукровкам больше свободы и прав, но в реальности выживали только те, у кого за спиной была большая и влиятельная семья. У меня же был только отец, и идти мне было некуда.

– Полукровки испокон веков – разменная монета, и с чего ты взяла, что что-то поменяется? – продолжал напирать, желая втоптать меня в грязь.

– Госпожа Алайна – полукровка.

Я не хотела возражать, зная, чем всё может закончиться, но обида взыграла во мне слишком сильно, до горечи и першения в горле.

– Эта девчонка – мать будущего вожака и жена нынешнего. Всего лишь матка, ничего больше. И если кнезио позволяет ей эту блажь, это его дело. Но никто не смеет указывать мне, как распоряжаться судьбой собственной дочери. 

Медленно шагал ко мне, давя собственной силой и заставляя меня судорожно отступать. И когда пространства больше не осталось, я уперлась спиной в стену и не могла сдвинуться с места. Зажмурилась в ожидании пощечины, но ее не последовало.

– Роди мужу сильного волка и, может, получишь какие-никакие права. А пока ты дочь Халида Волчарского и принадлежишь моему роду. Так изволь подчиняться, ты, мерзкое отродье шлюхи!

Открыла глаза, встречая его полный ненависти взгляд. Молчи, Эрмина, пожалуйста, молчи.

– А если нет? – вздернула подбородок, не слушая голоса разума.

Коленки дрожали, но я храбрилась изо всех сил. Зря. Почти сразу же щеку обожгло болью. Хлесткая пощечина должна была, видимо, привести меня в чувство, но лишь оставила на моем сердце очередную рану. Вся я внутри была сплошным незаживающим уродливым рубцом.

– Пока ты живешь в моем доме, будешь подчиняться моим правилам. Всё ясно?

– Ясно, – просипела, касаясь ладонью горящего лица.

Волосы закрывали обзор, но я так сильно зажмурилась, чтобы не расплакаться от обиды и боли, что это не имело никакого значения.

– А теперь утри сопли и сбегай к этому гребаному Лисовскому. Их управляющий должен передать мне документы.

Кивнула, сдерживая горькие слезы, и быстро юркнула мимо отца в сторону выхода, пока он не передумал и не остановил меня, желая проучить меня сильнее. Очередное поручение было для меня сейчас спасением.

Несмотря на принадлежность к элитной касте рыжеволосых волков, наш род давно не видел достатка. Несмотря на пособия, которые выделялись казной, склонный к выпивке и играм отец проигрывал почти все появляющиеся в доме деньги, так что единственное, что спасало – его служба семье Лисовских.

Если бы не они, я бы, наверное, умерла от голода еще в первые годы жизни, но судьба распорядилась иначе, и я пришлась по душе жене главы клана лис.

Меня кормили в их доме и за работу принеси-подай платили какие-никакие монеты. С возрастом я стала донашивать платья за Марун, хозяйской дочкой, так что ни бедствовать, ни голодать мне не приходилось.

В их дворе царило необычайное оживление. Слуги сновали туда-сюда, таская многочисленные сундуки и сумки, загружая их под завязку в прицепленные к мобилю телеги.

Вздрогнула, ощутив на себе взгляд хозяина дома.

Он поманил меня пальцем, словно собачонку, и я, как обычно, проглотила обиду и его пренебрежение. Понимала разницу наших статусов.

– Зайди ко мне, девочка. У меня к тебе серьезный разговор.

Холодный голос Лисовского-старшего вызвал неприятные мурашки по телу. Меня охватило нехорошее предчувствие, но я медленно кивнула под его гипнотическим взором и поплелась следом.

Кабинет был под стать холодному хозяину – такой же неуютный и безликий. Навевал страх на всех, кто оказывался по другую сторону стола.

– В-вы хотели поговорить? – спросила, как только он сел в свое кресло. Такое же внушительное, как и его хозяин.

– Халид сказал, что подыскал тебе выгодную партию, – голос его звучал размеренно и немного равнодушно.

– Да. Сына кузнеца.

Если бы был жив дед, никогда бы не позволил подобного мезальянса, несмотря на то, что я полукровка, но отцу важно лишь золото, которое мужчина готов за меня выложить. И совершенно неважно, что течка у меня еще не началась. В его столе уже как год лежали нужные таблетки, которые могли бы ее спровоцировать, и он ждал лишь подходящего покупателя.

– И ты согласна? – вырвал меня из мыслей голос лиса.

Задержала дыхание, во все глаза уставившись на мужчину. Это был опасный вопрос с двойной подоплекой. Скажи я нет, отец разъярится и может избить, но скажи я да, совру в лицо уважаемому главе клана лис.

– Не бойся, девочка. Этот разговор останется между нами.

Обещание прозвучало, словно нерушимая клятва, но я молчала, не привыкла делиться своими проблемами, особенно с посторонними. Особенно, с самцами.

– Напомни-ка, как тебя зовут?

Горько усмехнулась. Ну-да, для сильных мира сего мое имя ничего не значит. Его никто не знает, никто не помнит.

– Эрмина, – мой надорванный голос звучал жалко.

– У меня к тебе предложение, Эрмина. Взаимовыгодное.

Вскинула голову, впиваясь в мужчину напряженным взглядом. По телу волной прошел страх, и я инстинктивно сделала шаг назад.

Зря я согласилась на разговор наедине. Никто ведь не видел, как я захожу внутрь.