Айлин не знала, как она докатилась до такого.

Ещё год назад она грызла гранит науки в Калифорнийском университете, чтобы стать учёной, а сейчас работала на совершенно никчёмной должности, снимала квартиру на б о льшую часть зарплаты и спала с парнем уже четвёртый месяц, даже не зная его имени. И не только имени: она не знала ничего, кроме того, что у него была невероятно притягательная внешность и куча денег на посуточное жилье с видом на центральный парк, чтобы «всё было красиво».

Сейчас часы на тумбочке показывали 3:22, но Айлин не спала, поскольку на всю комнату раздавалось сонное сопение незнакомца. Называть так его было неправильно, наверное, учитывая то, что они всего часа два назад отлипли друг от друга. Но имён они все ещё не знали. Айлин обычно ограничивалась словом «эй», а парень звал её деткой, что, вообще-то, в первое время её дико бесило. А потом пришлось смириться и шутить каждый раз, что папочкой в ответ звать не станет.

Да, Айлин не спала и смотрела в окно. Нью-Йорк тоже не спал, он никогда не спал, поэтому вид открывался прекрасный: фонари ночного центрального парка и огни близлежащих домов. Это всё завораживало и давало благотворную почву подумать. Подумать, на что она тратит свою жизнь. Почему она катится по наклонной с такой молниеносной скоростью. Почему не мирится с родителями, почему не пошлёт ко всем чертям начальника, почему не ответит Джеффу на его многочисленные предложения попить кофе или чего покрепче и почему до сих пор проводит ночи с парнем, лежащим сейчас прямо рядом с ней. Глаза Айлин неосознанно перебрались на его подбородок и скулу, украшенные немного отросшей щетиной, и задержались на них.

— Пытаешься дырку во мне взглядом проделать?

Глаз парень не открыл, а сопение прекратилось настолько незаметно, что эта реплика заставила Айлин вздрогнуть.

— Нет, я… Просто не спится.

— Понятно. Из-за полнолуния, может.

Вот. Вот что дополняло город так, что он казался идеальным, хотя и луна, по-хорошему, совсем не вписывалась в урбанистическую картину мира. Город чудесно справился бы и без неё, электричества ведь предостаточно, значит, и света тоже, так зачем? Это очень напоминало то, что происходило с Айлин. Устаканившаяся жизнь, пусть и дерьмовая, и луна, разговаривающая с ней прямо сейчас, даже не открывая глаз. Чтобы оказаться с ним на равных, Айлин тоже закрыла глаза. И пока не было времени передумать…

— Меня Айлин зовут. Айлин Мортон. Мне двадцать два, я работаю в Двадцатом Век Фокс чёрт знает в каком отделе и чёрт знает, зачем вообще. Живу в студии в Квинсе, потому что разругалась с родителями из-за универа, а на мою зарплату такую квартиру, как эта, не купишь. И не снимешь даже. И я не должна была этого говорить, потому что мы договорились ещё на берегу, но я вот сказала. Тебе… Тебе не обязательно отвечать тем же.

Тишина повисла не из приятных. Такая тяжёлая, густая, обволакивающая, словно вязкий туман. Долгая по ощущениям, хотя по времени длилась не больше минуты.

— Рассел. Большего не жди.

Он перевернулся на бок, матрас под ним тихо заскрипел, а Айлин казалось, что это звук работы её мозга.

— Красивое имя, Рассел.

— Мама мне тоже так говорила.

Голос его теперь казался тише, потому что он лежал к Айлин спиной. Мышцы были напряжены поначалу, а натянутая кожа позволяла видеть небольшие белёсые шрамы на ней до того места, где начиналось тонкое одеяло, которым Рассел (имя в голове Айлин пока казалось инородным) укрывался. Это приковывало к себе внимание слишком сильно и хотелось узнать, откуда они. Откуда каждый. Но пока было достаточно и имени, чтобы душа немного успокоилась и Айлин, в конце концов, уснула.

Когда она проснулась, Рассела рядом не оказалось. Это было неудивительно, на самом деле, но очень Айлин расстраивало. Обычно они просыпались вместе, заказывали завтрак и расходились только потом. А сейчас она лежала одна в совершенно холодной постели, и никаких следов пребывания второго человека вокруг не наблюдалось.

По комнате разнесся тихий скулёж безысходности.

Всё испортила, конечно. Айлин иначе ведь не умела.

Она смотрела в белоснежный потолок несколько минут, а потом встала с постели и пошла в ванную. Нужно было прийти в себя.

Она вымылась и устроила на пару минут контрастный душ. Это помогло проснуться, но не перестать думать о том, что она теряет даже то немногое хорошее, что у неё есть. По инерции вытеревшись и повязав полотенце на груди, она пошла на кухню. Там не было завтрака, сегодня Рассел этим не заморочился, зато лежала записка, прижатая к скатерти пустым стаканом.

«Утречко, детка

Понимаю как это выглядит в твоих глазах, но я сбежал не из-за того что было ночью. Нужно было срочно уехать. Оставь квартиру в нормальном виде и занеси ключи соседке напротив, а то мне не вернут залог

Насчет имен и всякого поговорим при встрече. Напиши мне вечером или когда созреешь для этого

Рассел»

Отсутствие знаков препинания слегка резало глаза, но Айлин было уж явно не до этого. Всё оказалось… Замечательно? Потому что уж она-то успела поверить, что всё кончено, что Рассел закинет её в черный список в Тиндере, сменит номер телефона, и Айлин никогда больше не сможет с ним связаться. Но нет. Кажется, пронесло.

Она выпила растворимого кофе, сполоснула кружку и пошла обратно в комнату. Сняла постельное белье и отнесла его в корзину в ванной, покрывало застелила, не оставляя ни единой складки.

Одежда комом лежала на полу возле кровати, так что она этот ком подняла и начала приводить вещи в более-менее приемлемое состояние. Вывернула джинсы, вытащила носки из узких штанин, кое-как расправила рубашку. На работу в таком виде она, конечно, не пошла бы, но сегодня была суббота.

Айлин утешала себя тем, что мятая рубашка выглядела, как будто так и задумано. Она пригладила волосы пальцами, закинула лифчик в рюкзак, потому что не хотела надевать его сейчас, и в последний раз оглядела квартиру. Вроде бы, нормально. Выключив свет во всех помещениях, она направилась в прихожую, где одиноко стояли её кеды. Она натянула их и лениво присела на корточки, чтобы завязать шнурки. И только в этот момент заметила лежащий на ковре телефон. Не свой. Видимо, Рассела.

Айлин, забыв о шнурках, взяла телефон в руки. На самом деле, ей жуть как хотелось разблокировать его и прочесть всё, до чего сможет добраться. Но она порыв поборола и сунула телефон в задний карман. Тот сразу же завибрировал, как при звонке, но Айлин не стала его трогать. Закончив со шнурками, снова попыталась расправить рубашку. Закинула на левое плечо рюкзак, взяла ключи, висевшие на специально для этого отведённом крючке, и вышла в подъезд. Расправившись с замком, постучала в дверь к соседке и отдала ей ключи, объяснив ситуацию. Та улыбнулась и поблагодарила, а затем закрыла дверь прямо у Айлин перед лицом. Наверное, стоило бы постучать снова и отдать ей ещё и телефон, чтобы она передала его Расселу при встрече, но что-то её остановило, и Айлин этого не сделала. Она просто спустилась по лестнице с двадцать четвёртого этажа, чтобы привести мозг в порядок. А сама задницей ощущала, что телефон вибрирует снова. Снова и снова. Два раза, пока она спускалась. Ещё раз по дороге до метро. В самом метро связи не было, но потом пришло две смски. И ещё четыре следом. И телефон затих.

Зайдя домой, Айлин первым делом достала из кармана чужой телефон и положила его на свой письменный стол, садясь напротив и прожигая его взглядом. Экран не горел, и в нем Айлин видела своё отражение. Так хотелось нажать на кнопку блокировки и узнать, есть ли на телефоне пароль. И если есть, хотя бы посмотреть, кто так настойчиво названивал. А если нет, узнать то же самое, но ещё залезть внутрь и пролистать, например, ленту в Твиттере. И пока её мозг был занят размышлениями на эту тему, желудок требовательно заурчал, напоминая, что она не ела уже почти сутки.

Айлин съела яичницу из трёх яиц, хотя обычно ей хватало и одного. Просто она нервничала, а когда она нервничала, она либо ела, либо курила. Сигарет под рукой, к сожалению или к счастью, не было, а вот еды — предостаточно. Яичницу она дополнила горстью орехов и двумя конфетами. А потом все же пошла и взяла телефон.

Пароля не оказалось.