Я быстро собирала вещи в небольшой чемодан, который мне с барского плеча пожертвовала семья Шульц. Мои биологические родители, родные сестра и брат относились в лучшем случае, как к живучему таракану. И новость об обучении пусть и в маленькой, отдалённой академии была хорошим шансом уехать подальше. И никогда больше не встречаться с семьёй Шульц.

Клаус, биологический отец, конечно, продолжал рассказывать сказки. Мол если с отличием закончу академию и докажу свою нужность, то меня признают частью семьи. Помогут с работой, землями, возможно, даже подберут подходящую партию. Вот только это были волшебные сказки для маленькой девочки, которой я давно не была. После происшествия пришлось быстро взрослеть, в том числе научится молчать и держать все желания под семью замками.

Здесь любые мои слова оборачивались против и всегда делали хуже. Я ненавидела смирение, но только оно гарантировало, что день может пройти спокойно, без лишних проблем.

Всё время было до слёз обидно, что эта семейка садистов и лицемеров — мои настоящие родственники. А ненавидят только из-за рождения под неугодным знаком и луной. Будто я ещё в утробе матери это своевольно решила. Будто это мой выбор отличатся от них полностью и внешне, и внутренне.

Всё в семье Шульц статные, высоки брюнеты. Я же низкая, бледная поганка, с безжизненными серыми глазами. Я, проклятая, совершенно не вписываюсь даже знаком в родовую книгу. Они же словно коронованные боги, самолично решат судьбу остальных.

Старый чемодан недовольно скрипел и сопротивлялся попыткам спрятать побольше нужного. Личных вещей в этом доме почти не выдавали, но было так много записей, которые жизненно необходимо забрать с собой. Внезапный крик сжал всё моё существо в точку, замерла, не в силах пошевелиться от нахлынувшего страха.

— Анна!

Из коридора слышались грузные шаги, они долбили в самые уши и не сулили ничего хорошего. Это Виктор. Клаус уехал из дома ещё ранним утром, он не стал бы заниматься проводами проклятой дочки. С таким важным заданием, как отправить клеймо семьи Шульц в академию, справится любимый старший сын. Поспешно укутала дневники в одежду, старательно укладывая на самое дно чемодана. Дверь моей маленькой комнаты с грохотом открылась.

— Ты, что, оглохла? Или решила, что манеры больше не для тебя?

Лопатками чувствовала, как брат закипал, горел почти физически. Любимый сын, наследник рода, ещё до того как Виктор научился ходить, ему надели на голову корону. А с годами лев только креп внутри него. Брат больно дёрнул меня за локоть, поднимая на ноги.

— Извините, я почти закончила с вещами, только закрою чемодан.

Я схватила Виктора за руку и попыталась вырваться из клещей, но он оскалился и тряханул словно тряпичную куклу. Зажмурилась. Обычно после этого следовала пощёчина, а если брат или отец считали, что этого недостаточно, то добавляли ещё. Но удара не последовало, вместо этого барабанные перепонки сотряс грозный крик на грани рычания.

— Ты должна была быть готова ещё утром, когда отец покидал поместье!

— Господин Клаус не сообщал мне такого. Насколько знаю, он, наоборот, хотел отправить меня даже втайне от местных слуг.

Последнее было явно лишним. Я прищемила нежную гордость брата, и он ударил меня по щеке. Кожа сразу же больно вспыхнула, на глаза проступили слёзы. Последний день здесь, скоро я покину это ужасное место. Эту жестокую семью. Сжала кулак, впиваясь ногтями в кожу, нужно остановить слёзы, это всегда только раззадоривает Виктора. Прикусила язык, лучше помалкивать. Кто знает, может он в силах отменить поездку, и тогда этот ад в семье Шульц продолжится.

Почувствовала, как брат отпустил и тут же упала на колени. Сложила руки в мольбе. Его это всегда забавляло, чувство власти и полного превосходства. Запомни, проклятый лев, ты видишь меня на коленях последний раз!

— Прошу простить, господин, была неосторожна в своих словах. Сейчас я полностью собрана и готова отправляться.

— Так бы сразу, — хмыкнул Виктор и кивнул в сторону двери, — Иди за мной и не отставай.

Всего несколько секунд, чтобы закрыть чемодан, ручка держалась на соплях, поэтому нести пожитки придётся просто на руках. Брат уже вышел в коридор и оттуда снова крикнул в нетерпении.

— Вечно ты нерасторопная, пошевеливайся, иначе выйдешь через окно!

— Прошу прощения…

Сунула чемодан подмышку, благо вещей немного, и он был лёгкий. Поспешила за Виком. Тот шёл вразвалку по крылу для слуг, сейчас в самый разгар рабочего дня здесь никого не было. У лестницы на первый этаж нас встретило два рыцаря — верные слуги Виктора. Они поклонились ему и двинулись следом, словно конвой. Будто я могла куда-то сбежать.

Наша небольшая процессия вышла через чёрный ход, где уже ждала простенькая и закрытая карета, запряжённая худющей серой кобылой. Я не рассчитывала поехать под семейным гербом, но сейчас вообще засомневалась, что доберусь до ворот из столицы. Верные слуги Вика отошли в разные стороны, а он сам дёрнул меня за локоть, притягивая и ставя на колени.

— Благодари до конца жизни мать, если бы не она ни о какой академии даже и речи не шло.

Его шёпот обжигал, а рука медленно нагревалась, кажется, ещё секунда и кожа покроется волдырями от ожогов. Прикусила губу и закивала.

— Я ежедневно молюсь за госпожу Викторию и всю семью Шульц.

— Молодец…

Он швырнул меня к карете, едва удержалась на ногах и всё-таки поклонилась Виктору. Кучер, избегая прямого взгляда, принял мой чемодан. Уже давно перестала винить случайных людей, никто не может помочь безродной, бездарной девушке. В этой стране никто даже не смеет спорить с семьёй Шульц, и они этим пользуются на максимум. Мне очень нужно стать сильнее, только так я смогу избавиться от их влияния и зажить своей жизнью. Не пресмыкаясь, не боясь делать то, что хочется самой.

Виктор сверлил взглядом, но больше не собирался ничего говорить. Лишь передал кучеру мешочек с монетами и кивнул своим рыцарям, пошёл обратно к поместью. Вот и всё, я больше никогда их не увижу. Очень на это надеюсь. В груди вместо ожидаемой лёгкости лежал огромный булыжник и давил всем своим весом к земле.

Окинула взглядом поместье, величественное здание, которое в первый раз показалось прекрасным замком. А позже стало личной тюрьмой, местом, где за один неверный взгляд ждала порка. Клаус считал, что только полная покорность может загладить моё рождение. В окне третьего этажа стоял знакомый силуэт. Виктория, мама, которая с первого дня даже не пыталась помочь своему ребёнку, а лишь откупалась дорогими подарками.

Она чертила странные символы на окне. Чтобы не пыталась сделать эта женщина, сейчас это уже абсолютно неважно. Всякое её внимание возвращалось мне стократной болью от Виктора или ещё хуже, если это была Гретта. Сестра, несмотря на миловидную внешность, в душе была изобретательным дьяволом. Быстро отвернулась и забралась в карету.

Кучер захлопнул дверь, и на удивление мы довольно резво двинулись прочь. Ещё долго смотрела на удаляющийся дом Шульцев и совершенно не сдерживала слёзы, которые градом лились из глаз.

Я оплакивала саму себя похороненную в этой тюрьме, выпускала всю боль и горечь, которая накопилась за долгие, мучительные годы. Сердце разрывалось не то от остаточной магии Виктора, не то от противоречивых эмоций из ярости, сожаления, страха и обиды.