Каждая история начинается с рождения. И то, как и где это происходит, определяет многое. Кому-то везет появиться на свет в белейших палатах Высот. Новорожденного после идеальных натуральных родов положат под бок идеальной матери. На всю инфосферу будут раздаваться поздравления, в воздух взлетят салюты, генетически-правильные родители заплачут, ребенок с нулевым индексом мутации улыбнется. В общем, все, как показывают в сериалах. Но на то они и Высоты. Там, где родилась я, все не так шикарно и фантастически.

В бедных тускло-зеленых больницах Тохи ребенка стараются извлечь раньше срока. Тогда меньше шансов на повреждение плода в процессе родов. Увы, не каждая женщина в моей среде настолько здорова, чтобы родить самостоятельно. У некоторых такой генетический статус, что им настоятельно советуют и вовсе никогда не размножаться. Да только кто остановит парочку, жаждущую привести в этот свет наследника? Идиоты. А что наследовать-то? Мутации и убогий диван с продавленными пружинами? В общем, момент рождения в Тохе проходит незаметно, свидетели — усталый акушер, задолбанный администратор и мерцающее полотно инфопластины с круглосуточным доступом.

Если роды прошли без осложнений, то ребенка не передают матери, а сначала на тележке с еще десятком таких же новорожденных везут в административное крыло для освидетельствования. Там впервые определяют жизнеспособность нового человечка и его уровень мутации. Его первые, но такие важные циферки. Они красивыми огонечками вспыхивают на измерителе: старшим детям нравится, а вот взрослые боятся, как бы ни выдали ребенку индекс выше сорока. Тем, кому не повезло, надевают стабилизирующие ошейники. Но счастливчиков на восемнадцатом уровне Тохи не так и много. Это самое главное в нашем дрянном райончике: знать, сколько ты протянешь и насколько опасна для тебя окружающая среда. А интеллект — дело десятое, на заводах умники не нужны.

Так с первой каплей питательной смеси и строкой цифр — первой записью в личный файл — появляется человек. Такой себе червячок в системе поддержки жизнеобеспечения всего нашего разбитого на уровни города. После того, как новому жителю присвоили первичный индекс мутации, в файле появляются еще числа: управление Тохи открывает тебе особенный генетический кредит на первичное образование и проживание. Целых пять тысяч уников: худо-бедно, но многим хватает. Спасибо правительству и за это!

Дальше файл заполняется новыми строками со скоростью овощного пюре, пропадающего во рту бродяги, то есть очень-очень быстро. Глядишь ли ты в окно, таращишься в инфопластину или дрочишь в туалете на десять секунд бесплатного порно — ничто не пройдет мимо всеведущего ока системы. Не успеваешь ты и глазом моргнуть, а о тебе уже мириады сведений — от уколотого пальца до первого поцелуя. И все занесено, куда нужно, столбик к столбику, число к числу. Единственная цель всех этих сведений — не прижучить любителя групповушки с мутировавшими, а выявить — может, ты и сам законченный мутант, раз в голове что-то ищет подобный контент.

Бред, конечно. Это и идиоту понятно. Нормальный мутант на такое дерьмо не попадется. Потому что давно сбежал в Котел. А оттуда не возвращаются: то ли там настолько хорошо, то ли выжить еще сложнее, чем в наших трущобах. Зато одно известно точно, там никто мутировавших не преследует. А наша система все, увы, пыжится, ищет, отбраковывает.

Официальные лица утверждают, что это нам на благо. Дескать, окончательно измененные люди опасны, их нужно контролировать и ставить на учет, а закрепленные в следующих поколениях мутации ведут к вымиранию человека как вида. Поэтому оставайтесь бдительными и берегите свои ошейники, если не повезло с индексом мутации. Но по углам шепчут, что виновные в наших бедах заперлись в Высотах и ничего делать с умирающей Тохой не желают. Проще перестрелять, чем вылечить. Вот в такие времена и приходится жить.

Заканчивается каждая история, понятное дело, смертью. Хотя в детских сказках предлагали еще вариант со свадьбой. Но не в Тохе, где крематорий работает круглосуточно, без перерывов и выходных. Личный файл обычных граждан стирается в момент кремации. Файлы преступников хранятся до закрытия дел, но тоже не более нескольких суток. И человек пропадает, рассыпается черной пылью в воздухе Тохи и за ее пределами. Но даже в таком виде ему не попасть в Высоты. Их белоснежный эллипсоид висит далеко, в небе, а еще там, скорее всего, слишком качественные очистители воздуха.

Каким боком здесь я? Дельный вопрос. История каждого, как известно, начинается с рождения и заканчивается смертью. В этом промежутке все наши действия лишь набор чисел в файле. Наступила смерть — закончился файл и стерты числа. Скучно, просто, знакомо… или все-таки это огромные возможности для тех, кто умеет обращаться с числами? Я вот уверена, что принадлежу к этим избранным.

* * *

Мой файл непримечательный, история правонарушений стерта, а имя давно не мелькает в хрониках событий. Подправить все это стоит немало уников, пота и крови. Но при моей деятельности лучше заранее стереть все, что даст конкурентам или правительственным службам зацепиться за информацию обо мне.

Почти каждый день я сажусь на колени в молитвенной позе и прикрываю глаза. Ни о какой молитве, конечно же, речь не идет. Глупо ждать от этих небес чего-то, кроме токсичного тумана. Я занимаюсь кое-чем гораздо более полезным. Щелкают числа, сменяются знаки, формируется вход в виртуальное пространство — я проникаю внутрь инфосферы Тохи и незаконно слушаю. Мне никто не мешает работать, но и места для вылазки я выбираю такие, где никто и не будет мешать.

Тонкая инфопластина на стене — официальный вход в виртуальный город, мой пропуск. Бес-плат-ный! Иначе народ давно бы взбунтовался. А так большинство живущих в Тохе утыкается в экран ради сериальчиков или шоу, только бы не видеть тлен и серость за окном и не выходить на разбитые улицы. Мне собственно безынтересен чужой досуг и фантазии, пока их нельзя выгодно продать. Я прихожу сюда из-за своих незаконных делишек. Увы, слухачество запрещено и наказуемо…

Я отгоняю мысли о кодексе наказаний в сторону и крепко зажмуриваюсь. Сейчас не время отвлекаться. У меня сегодня очень важная работа.

Несколькими жестами я запускаю активацию оборудования. Накладки на висках резонируют, и виртуальный экран появляется перед глазами. Кисти моих рук покрывает узор из наномашин, пальцы в немыслимом темпе порхают над чем-то невидимым постороннему. Перед глазами проносится давно знакомый алгоритм входа в доступный инфопоток, а из него — на его изнанку. Туда, где нас не ждут, но именно там и происходит все самое интересное. Я полностью сосредоточена и готова к глубокому погружению.

Реальный мир уходит на задний план: пустая грязная комната, тишина, всего несколько обкуренных, тяжело-дышащих тел в углу. Ну, каждый забывается, как может, или находит силы жить дальше в этом дерьмовом мире. А жить в Тохе по правилам слишком просто и голодно. Вообще голода здесь достаточно — информационного и физического. Не отыщешь в массивах данных то, что можно продать, завтра могут найти твой труп — безмозглый или даже уже обглоданный. Отыщешь — и, возможно, просто потеряешь жизнь, безболезненно и тихо. Все действительно очень просто.

Жить на восемнадцатом уровне Тохи — не лучший выбор, но другого судьба не дала. Люди как люди. Измененные как измененные. Никто не без греха. Тоха вовсе не Высоты, а восемнадцатый уровень — не первый. Изредка к нам спускаются чистые люди, порой прорываются из Котла мутанты. Так, по крайней мере, говорят в новостях, когда под ногами в очередной раз дрожит земля и ветер, поднятый взрывами, приносит запах огня и пыли. И что в Тохе забыли мутанты? Лучше бы сразу в Высоты ломились: они-то, сияющие, видны с любого места — огромный белый эллипсоид совсем рядом с первым уровнем Тохи. Он настолько большой, что только и остается удивляться, как он держится в воздухе всего-то на трех тонких подпорках — одна торчит в центре первого уровня, две другие — на пустошах Котла.

Хотя что Тоха, что Котел — кажется мне, сверху все выглядит сходным и одинаково убогим. Все лучшее для Высот — идеальные жители, беседы о высоком и искусстве, чистый воздух и атмосфера праздника. А здесь даже детей ничем не испугать. Самый страшный кошмар не переплюнет реальности, которая вползает в восемнадцатый район с приходом сизого тумана.

Чем дальше от Высот, тем хуже условия жизни: они отвратительные, нет, даже отвратительнейшие. У границы Котла практически все жители как один в ошейниках и с маркерами. Система давно поставила на нас крест и отпихнула дальше от сияющих ворот. Восемнадцатому уровню не нужны толковые больницы, жилье, пища… Здесь только мутанты плодятся на убой. А не хочешь стать мутантом — носи ошейник, единственное правило этих глубин. Все остальное — отбирается и продается.

Но, кажется, немного комфорта мне получить удастся. Если я поймаю вкусную жирную «птицу», набитую данными, нашпигованную числами и буквами, то, наконец, вырвусь из этой ямы.

— Иво… Иво… — слышу далекий шепот. Чокнутый всегда точен до долей секунды.

Этого сумасшедшего я отыскала лет пять назад. Известно мне о нем даже слишком мало — ни местожительства, ни генетического статуса. В его личном деле еще меньше информации, чем в моем. А это указывает на высокий уровень профессионализма и долгую практику слухачества. Когда-то я пыталась выдавить из Чокнутого пару слов о его жизни, но вряд ли он сказал правду. А «Чокнутый» он еще и потому, что страхует меня за скромную, даже нищенскую плату.

— Готовность ноль. Я здесь.

Слухачи не бывают одиночками. Не представляю, каким гением нужно быть, чтобы держать в голове сотню возможных вариантов добычи. Мы как стая мелких хищников — можем удовлетвориться крохотной подачкой, а можем разорвать на части крупный куш. Сегодняшняя звезда так ярко горит на небосклоне среди других пакетов данных, что кроме моих рук к ней тянутся десятки, если не сотни конечностей. Я не жадная, пусть тянутся. Главное — быстро ухватить самый большой кусок и унести его.

Внутри информационных каналов я всего лишь тонкая белая лента. Один умник сравнил слухачей с глистами… Его счастье, что у меня с чувством юмора хорошо. А так — наградила бы чем-то более проблемным, чем выселение из общаги. С генетическим кредитом даже система Тохи ничего сделать не может — ни отнять, ни уменьшить, а вот со всеми остальными числами играют все, кому это доступно.

Моя «птица» сообщением Тоха-Высоты взлетела восемь секунд назад и уже собрала длинный шлейф прихлебателей. Более опытные слухачи собираются чуть в отдалении — они уж точно не похожи на червей, скорее на толстых надутых пиявок.

«Прочь от моей добычи!»

Я бросаю горсть чисел в их сторону — сигналю в общий канал — и не встречаю сопротивления. Еще бы они дернулись! «Птица» летит по моей территории, вперед хозяина идти нельзя, а первый куш должен достаться мне. Нарушителя этих правил сотрут в порошок. Эта «птица» особенная, она до краев заполнена сведениями, какие вообще-то перевозят на физических носителях. Взлетает она откуда-то из района автоматизированного заводского комплекса, несет сведения ни много ни мало, а прямиком к Высотам. Ни одна машина, ни один экипаж не сошел с ума, чтобы проезжать по краю Котла в период фиолетовой луны. Что бы в «птице» ни было, стоит оно такой кучи денег, что мне страшно становится. Летит она несколько раз в год — разными путями виртуального мира сквозь инфопотоки, всегда защищенная, зашифрованная и ярко сияющая. Иногда слухачам везет, чаще всего нет. Мне должно повезти.

— Твой ход, — соглашается общественность. Я фыркаю и наращиваю обороты вращения виртуального тела. Еще бы они были против. Кишка тонка! Тот, кто не боится слухачей восемнадцатого уровня, просто их не встречал.

«Птица» перестает так невыносимо сиять всего через минуту и десять секунд после своего взлета. Я вгрызаюсь в аппетитное нутро виртуальными челюстями. Есть сопротивление, но меня поддерживает Чокнутый. Его монстроидные вирусы приостанавливают защиту данных. На этом моменте слухачу обычно удается откусить немного пикантных деталей, которых едва ли хватит на кусок мяса в запыленной забегаловке. Поэтому массовка, собравшаяся вокруг, это благо. Мне даже не нужно думать, как защитить свою спину, поскольку на крошки, которые теряет моя «птица», уже бросились мелкие рыбешки. Они же своими телами и прикрывают меня.

— Еще немножко, детка! — не прошу, требую я и затягиваю в свое нутро как можно больше информации. Она искрится, рвется, тянется… Кажется, она набивается не только на носители в наномашинах, но и прямо мне в голову.

Следующий шаг — не просто вовремя, а удачно свалить.

— Иво… Назад… — снова далекий шепот. Подстраховка засекла работу дополнительных щитов. Промедли я, виртуальную меня просто расплющит, а «птица» превратится в мышеловку. Тогда в реальности меня ждет ничуть не меньше, чем инсульт. Но пара волшебных программ Чокнутого делает «вжух-вжух» — и я будто пробка от шампанского, совсем как показывают в сериалах, вылетаю из скопления слухачей, грызущихся друг с другом за остатки добычи. Мимо проносятся стальные нити защиты данных, кого-то из слухачей тут же разрывает на куски. Потрепанную «птицу» подхватывают программы защиты, и она возвращается к проложенному курсу.

Меня же мягко выносит на периферию, скручивает в баранку и выплевывает из вселенной знаков и жадности. Мои накопители так набиты данными, что дерьмовая реальность внезапно начинает казаться сладко-горьким шоколадом. Чувства путаются, красное граффити пахнет ароматизитором «лесная ягода», а числа тут же обретают цвет. Мне смешно. Даже возвращение в комнату, воняющую потом и ширевом, теперь всего лишь мелочь, не способная испортить моего настроя.