Я помнила этот день лишь смутными отрывками, которые вспыхивали в моем мозгу подобно слепящим лучам, пробивающимся между ветвями деревьев. И мне было больно. Нет-нет, я говорю не о физической боли, хотя она донимала меня каждый раз, стоило мне задержать прием лекарства. Больше всего меня терзала боль душевная. Она, как огромный темный спрут, распускала свои щупальца внутри меня. Заглушать ее удавалось лишь в тот момент, когда я работала или когда читала в парке, позабыв о своем состоянии. Как говорил Чак Паланик: «Удивительно, как быстро ты отгораживаешься от прошлого, когда тебе есть чем занять руки и голову. Пережить можно всё, даже самую страшную боль. Только тебе нужно что-то, что будет тебя отвлекать».
Меня отвлекало все, что не давало думать о прошлом, о предательстве, о моментах дикой безысходности, терзавшей меня длинными ночами и о несбывшихся надеждах, которые были так близко…
До страшного происшествия на трассе все шло настолько хорошо, что я практически парила, окрыленная мечтами о счастливом будущем. Казалось, что ярче светило солнце, что ароматнее пахли розы в шикарном букете, лежащем у меня на коленях, и даже дождик, сеявший с неба, был теплым и ласковым.
- Игорь, это нужно отпраздновать, - сказала я, повернувшись к своему мужу, который крутил руль. – Мы рассчитались с ипотекой! Мне кажется, этот день нужно добавить в наши семейные праздники. Нет, я просто настаиваю на этом!
- Сейчас приедем домой, и откроем шампанское, - он мельком взглянул на меня и улыбнулся. – Кстати, что сказал врач? Мне кажется, что это важнее всех ипотек вместе взятых.
- А это - еще один повод для радости, - прошептала я и погладила его по руке. – Светлана Георгиевна сообщила мне, что больше нет преград для того, чтобы возобновить наши попытки. Лечение дало свой результат и беременность должна наступить в ближайшее время. Только нам нужно очень постараться.
- Чудесно, - Игорь легонько взъерошил мне волосы. – Надеюсь, к новому году у нас будет ребенок. Маленькая, хорошенькая девочка.
- Она тоже так сказала, - засмеялась я и добавила: – Мне немного страшно… Все-таки тридцать семь лет, не самый лучший возраст для первенца. Могут быть осложнения.
- Отличный возраст! – муж возмущенно повернулся ко мне. – Ты будешь самая молодая и красивая мамочка! Прекращай думать о всяком негативе, иначе я, покусаю тебя.
- Мне придется работать на дому, - вздохнула я, с сожалением вспомнив свою работу и Игорь, раздраженно передернул плечами.
- Обойдутся и без твоего присутствия! Еще не хватало бегать, по этим твоим теплицам с животом! С делами бухгалтерии можно разбираться и на удаленке!
Он, конечно, был прав, но я любила свою работу. Уже десять лет как я вела бухгалтерию в самом большом зеленом хозяйстве и всегда отправлялась туда с удовольствием. Сколько там было цветов, саженцев деревьев, овощных культур! И все это благоухало сочной зеленью, влагой и сладкими ароматами роз. Я всегда шутила, что работаю в райском саду. Эдемский служитель.
- Вот козел!
Я вынырнула из своих мыслей и увидела, что нас обогнал черный джип на хромированных дисках. Проезжая мимо, водитель насмешливо поиграл бровями, намекая на то, что мы гребем, как черепахи, на своем стареньком «Фольксвагене», и у меня все похолодело внутри. Только не это.
- Пусть едет, что он тебе? – я с опаской повернулась к Игорю, зная его нетерпимость к таким ситуациям на дороге. – Игорь, ты слышишь меня?
- Ты видела, как он подрезал меня? – муж будто не слышал, что я говорю. Его ноздри раздувались, а костяшки на пальцах, сжимающих руль, побелели. – Ну, держись.
- Игорь, не надо! – крикнула я, глядя, как он выжимает педаль газа. – Я прошу тебя!
Автомобиль помчался вперед, набирая скорость, а я схватилась за ручку на двери, понимая, что его уже ничто не остановит.
Мы поравнялись с джипом и он, неожиданно вильнул, оказавшись перед нами.
- Ты видела? Видела? – Игорь был возбужден и уже ничего не видел вокруг себя. – Урод!
И началось то, чего я так боялась – они обгоняли друг друга, лавируя между другими автомобилями, и никакие увещевания, не могли остановить моего мужа, который вошел в раж.
Джип снова резко вильнул в сторону, и в этот момент произошли именно те события, последствия которых оказались разрушительными не только для моего здоровья, но и моей жизни.
Нам навстречу несся КамАЗ, груженный песком, и как бы Игорь ни старался вывернуть руль, с жутким скрежетом, мы впечатались в его «морду». После этого, мое сознание потухло, вспыхивая одиночными моментами – вот меня вытаскивают из салона автомобиля, и я корчусь от боли, вот лицо врача, склонившееся надо мной, но я не слышу его, глядя на раскрывающийся рот, сквозь красную пелену и, наконец, белый потолок операционной, с ярким светом, бьющим в глаза.
Ну а потом все начало развиваться по дурному сценарию дешевых мелодрам. Стоило Игорю узнать, что я больше никогда не смогу ходить, он бросил меня. Кстати, в той аварии, он абсолютно не пострадал, не считая нескольких царапин и легкого сотрясения мозга. Муж, с которым я прожила двенадцать лет, даже не удосужился сказать мне это лично в глаза – он написал мне жалостливое письмо, в котором умолял простить его за слабость, недостойную мужчины, и выразил надежду на мое скорейшее выздоровление. Пространно рассуждая на тему несправедливости бытия, он не забыл добавить, что на развод подаст сам, и разрешил мне пожить в квартире, пока суд не разделит ее между нами.
Я скомкала эту писанину и швырнула в урну, почувствовав, что окаменела внутри. А может, заледенела, не знаю…
Коллеги с работы скинулись мне на инвалидную коляску, и теперь я могла почти сносно передвигаться по дому и обслуживать себя самостоятельно. Мне нельзя было падать духом, иначе это будет конец всему. О нет, только не я.
Вернувшись к работе, я углубилась в свои цифры, чтобы ни о чем не думать. В моменты отдыха от них выбиралась на улицу, ловко съезжая по пандусу. Благо, квартира находилась на первом этаже.
Я ездила в парк, заезжала в магазины, уперто борясь со всеми неудобствами и ловушками, которые повсюду подстерегали колясочников, и в такие моменты, страстно шептала: «Неет, не дождетесь, я не раскисну и не сломаюсь!»
Меня ломала только жуткая боль, всегда подбирающаяся издалека на своих мягких лапах, чтобы запустить свои острые когти в мое тело. Я лихорадочно глотала обезболивающие и тряслась на кровати, покрываясь холодным потом. Спустя некоторое время, боль отпускала меня. И я снова возвращалась к своим повседневным делам – работа, гимнастика, борьба с внешним миром.
Меня никто не беспокоил, лишь иногда звонили коллеги, чтобы справиться о здоровье, да забегала соседка, с которой мы хорошо общались еще до аварии. Родителей у меня не было – они умерли один за другим еще восемь лет назад. Мама от инсульта, а отец от инфаркта. Не в силах пережить смерть жены, он попал в больницу и скончался через месяц. В общем, притулить голову мне было не к кому, и оставалось цепляться зубами за эту жизнь, не давая ей возможности вцепиться в себя.
Этот день, ничем не отличался от других. Немного посидев в парке с книгой, я поехала домой, чувствуя, приближение боли. Еще полчаса назад я обнаружила, что забыла таблетки, но не придала этому значения, решив, что потрачу больше времени на разъезды туда-сюда. Ничего не случится, если я немного почитаю на свежем воздухе, а потом спокойно отправлюсь обратно.
Но в этот раз боль набирала обороты со странной активностью, и когда я подъехала к подъезду, она уже серьезно взялась за меня. Трясущимися руками, я управляла коляской и понимала, что теряю контроль над собой. Пандус был изначально установлен с грубыми нарушениями - с очень крутым наклоном. По нему и в обычном состоянии было трудно подниматься, а трясущейся от боли еще сложнее.
Нервничая и от этого делая много лишних движений, я вдруг поняла, что заваливаюсь назад. Нет! Только не это! Боженька, ну пожалуйста, пожалуйста! Но Бог остался глух к моим мольбам, и, нелепо взмахнув руками, я рухнула назад, волоча за собой тяжесть нижней части коляски. Острая боль в затылке перебила невыносимую боль в спине, и я погрузилась в темноту.
- Клара! Клара! Очнись! – тихий голос звучал совсем рядом, и я, не открывая глаз, принялась гадать, кто бы это мог быть. Почему Клара?
Черт… я упала с пандуса. Вот почему раскалывается голова и так сухо во рту. Наверное, я в больнице.
Немного приподняв веки, я заметила белизну потолка и поняла, что не ошиблась – так и есть, больница. Интересно, как долго я была без сознания?
- Клара, я тебя прошу, сейчас твоя мачеха озвереет окончательно! Приди в себя, дорогая! – снова прозвучал тихий, приятный голос, и я нехотя распахнула глаза. Нет, это не больница…
Я лежала на узкой кровати, а рядом сидела симпатичная девушка лет двадцати. Она смотрела на меня умоляющим взглядом, и до меня вдруг дошло, что Кларой она называла меня. Ерунда какая-то. Но только я вознамерилась объяснить ей, что я не Клара, как дверь в комнату распахнулась и в нее вошла кругленькая, сдобная женщина с невероятно неприятным выражением лица. Ее глазки-щелочки злобно смотрели на меня, а губы презрительно кривились. Интересно, что можно сделать человеку, чтоб он вот так смотрел? Кроме этого, мне показался странным и ее наряд, словно она вылезла из какого-то исторического фильма или сбежала с реконструкции неких давно забытых событий. Лиф ее платья был очень узким, стягивая пышную фигуру корсетом, и по нему спускалась «лестница бантов», уменьшаясь по величине сверху вниз, а само платье, распашное от талии, украшала вышивка по краям разреза. Декольте в форме каре окутывала пена кружев, и на него была накинута легкая шелковая косынка.
- Клара! – ее голос прозвучал на таких высоких нотах, что я даже скривилась. – Что происходит? Как это понимать?!
Она не сводила с меня глаз, и стало понятно, что она обращается ко мне и тоже зовет Кларой. Это шутка какая-то? Но если это было и так, то артистка она была хорошая.
- Вставай немедленно! Гадкая, невоспитанная девица! – продолжала визжать она, и я изумленно воззрилась на нее – вставай? Девица?
Девицей я перестала быть лет двадцать назад, а «вставай» прозвучало весьма жестоко.
- Знаете что! – мне надоел этот нелепый цирк с переодетой наглой теткой и, откинув одеяло, я раскрыла рот, чтобы высказаться, но тут же закрыла его. Это были не мои ноги. От слова совсем. Вот тут в душе зашевелились первые ростки паники.
Стараясь дышать глубоко и ровно, я еще раз посмотрела на конечности, торчащие из моего тела, и несколько раз хлопнула глазами, чтобы прогнать наваждение, но, увы – полненькие, белые ножки с розовыми ноготками, так и оставались на своем месте. Черт! У меня даже в молодости не было таких ног! Я всегда гордилась своей стройностью, и даже усевшись в инвалидную коляску, могла похвастаться тем, что не набрала ни грамма лишнего веса. С замиранием сердца, я попробовала пошевелить пальцами и… мне удалось! Мозг принялся лихорадочно работать, но сообразить, что произошло, и дать этому логическое объяснение я не могла. Было ясно лишь одно – каким-то удивительным, мистическим образом я оказалась в теле пышечки, которая находилась в самом прекрасном возрасте, называемым – девичеством.
- Как это понимать?! Это бунт?! – вопила тем временем злобная тетка, и ее завитые кудри, весело трепетали. – Немедленно поднимись и отвечай мне, черт бы тебя побрал, Клара! Такая же дрянь, как и твой покойный отец, упокой Господи его душу!
Ликуя оттого, что чувствую ноги, даже несмотря на то, что они не мои, я опустила их на пол и зажмурилась от удовольствия – пяточки чувствовали тепло дерева, на котором желтело солнечное пятно. Но слова неприятной особы неприятно задели меня. Как можно быть такой грубой и жестокой? Судя по происходящему, я – Клара, молодая девушка, а это моя…мачеха! Ведь так сказала незнакомка, сидевшая на моей кровати: «Клара, я тебя прошу, сейчас твоя мачеха озвереет окончательно!»
Что это? Горячечный бред после падения? Реалистичный сон? А может, приступ внезапного безумия, и я сейчас в психиатрической клинике под препаратами? Так, стоп! Хватит! Как бы оно ни было, нельзя впадать в панику, и главное сейчас разведать ситуацию. В голове вскользь промелькнула мысль о попаданках - я читала несколько книг такого направления, и именно эта шальная мысль вдруг переросла в четкую уверенность. Я – попаданка!
- У тебя есть пять минут, чтобы спуститься вниз, - прошипела моя якобы мачеха. – Время пошло.
Она вышла из комнаты, шурша юбками, а я, наконец, посмотрела на девушку, испуганно застывшую на краю кровати. Милая, с легкой рыжиной в каштановых волосах она выглядела довольно привлекательной, а длинные загнутые ресницы добавляли ей еще больше прелести. Стройная фигурка в темном платье, узкие запястья и нежная линия шеи, говорили о том, что девушка не крестьянка и не прислуга. Кто тогда? Боится мачеху, ведет себя как загнанный зверек… Бедная родственница?
Мне нужно было несколько минут просто на осознание того, что с этого момента у меня новая жизнь и новое имя. Закрыв лицо руками, я сильно потерла глаза, убрала руки – все осталось по-прежнему!
Я никогда не воспринимала такие сказки серьезно, если честно. Я и о реинкарнациях никогда не думала. Паники я, как ни странно, не испытывала. Скорее, чистый восторг оттого, что я теперь – молодая и могу ходить, что окончились дни боли и безнадежности, что впереди еще целая жизнь!
- Чего ей надо от меня? – обратилась я к бедняжке, решив, что нужно очень аккуратно выведать у нее, где нахожусь и кто меня окружает.
- Клара, ты забыла, что сегодня приезжает друг твоего жениха, чтобы заключить брак по доверенности? – удивленно произнесла девушка и весело закатила глаза. - Весь вечер ты просила меня: «Хенни, разбуди меня раньше, я не хочу выглядеть заспанной на собственной свадьбе!». А сейчас у тебя отобрало память? Ты действительно сильно ударилась головой.
Итак, это тело тоже повредило голову, девушку зовут Хенни и я выхожу замуж. Неожиданно, что сказать…
- Я действительно забыла, - улыбнулась я ей, опасаясь, что эта странная история не прекратит делать неожиданные кульбиты. – Что случилось, я упала?
- Да, ты поскользнулась на куске пирога и приложилась головой о спинку кровати. Клара, ты очень напугала меня! – воскликнула Хенни. – Если честно, я подумала, что ты умерла! Еще и перед свадьбой.
О браке по доверенности я знала – это была довольно распространенная церемония в давние времена и подразумевала отсутствие жениха или обоих брачующихся. Их заменяли родственники или друзья, подписывая договор от имени поручителя. Интересно, кого навязали этой бедняжке, тело которой я занимала на данный момент? Старика или толстого, богатого аристократа? Мда…перспектива вырисовывалась не очень. Но сейчас я не хотела думать об этом, слишком много неожиданных впечатлений за столь короткое время.
Я внимательнее осмотрела комнату и сделала вывод, что Клару здесь не жаловали и обстановка была более чем скромной, даже спартанской - кровать, ширма, шкаф и небольшой стол, возле которого раскорячился старый, облезлый стул. Круглое зеркало в простенькой раме манило меня ужасно и, переборов страх, я подошла к нему.
- Мама дорогая! – вырвалось у меня, и я испуганно обернулась. С лица Хенни не сходило удивленное выражение, что привело меня в чувство – надо быть осторожнее, и я ляпнула первое, что пришло в голову: – Какая шишка у меня на голове!
В этом мире, я оказалась рыженькой, пухленькой барышней лет двадцати, с яркими зелеными глазами и россыпью веснушек на курносом носу. Кожа сего очаровательного создания была белой и прозрачной, что присуще рыжим людям, а пухлые щечки алели розами. Мать моя женщина… Вот это дела…
- Клара, с тобой точно все в порядке? – настороженно поинтересовалась Хенни. – Может, нужен врач?
- Все хорошо, дорогая, - я взяла себя в руки и принялась улыбаться на все тридцать два зуба, надеясь, что эта рыжая девчушка была жизнерадостным созданием, и мне не придется оправдываться в своем странном поведении еще перед кем-то. – Я хочу одеться.
- Я помогу тебе, - девушка извлекла из шкафа платье, корсет и нижнее белье. – Умой лицо и будем одеваться, не то мачеха устроит скандал.
Мой взгляд метнулся по комнате, и я заметила выглядывающий из-за ширмы ободок фарфорового таза для умывания. Отлично, значит мне туда.
Вода оказалась ледяной и я моментально замерзла лишний раз, убеждаясь, что в собственном доме, Клара живет хуже служанки.
Вытирая лицо, я подошла к окну и еле сдержалась, чтобы снова не ахнуть: перед моими глазами раскинулись берег речной протоки, застроенный сплошным рядом белых и кремовых домов с красными черепичными крышами, фасады которых опускались прямо в воду. Набережная была украшена зелеными насаждениями, которые уже приобрели желтый и багряный оттенки. Такое обилие воды в сочетании с красками осени придавало улице невероятную живописность.
Хенни помогла мне надеть белье из грубой, но чистой ткани и некрасивое темное платье, ужасно сидевшее на моей и без того не идеальной фигуре. Какой кошмар…
- Ты пойдешь со мной вниз? – спросила я девушку, надеясь с ее помощью найти комнату, в которой меня ждала мачеха.
- Если ты хочешь, конечно, - сразу согласилась она. – Я была бы рада отправиться с тобой куда угодно, чтобы не оставаться в этом доме. Тебя не жалуют, хоть ты и дочь покойного герта ван Мейера, а меня, сироту и нищую племянницу хозяина, вообще ненавидят. Сама знаешь, если бы не репутация, фрау Гертруда давно бы выставила меня на улицу.
Ситуация начинала немного проясняться, что не могло не радовать. Хенни – моя кузина, мачеху зовут Гертруда.
- Пойдем Клара! – торопила меня Хенни, волнуясь оттого, что я так долго вожусь с одеждой и разглядываю себя в зеркало. – Я не хочу быть наказанной!
Ах, эта Гертруда еще и наказывает ее? Или все-таки нас?
Мы вышли из комнаты и пошли по узкому, но короткому коридору, в конце которого располагалась лестница, ведущая на первый этаж. Спустившись по ней, мы оказались в большом холле, и я заметила, что некогда богатое имение, приходит в упадок. Как бы здесь ни старались поддерживать чистоту, ветхостью сквозило отовсюду. Бархатные шторы поистрепались, кое-где на них виднелись следы штопки, ковры были вытерты в тех местах, где больше всего по ним ходили, а на высоких потолках виднелись проплешины из-за отпавшей штукатурки. Пройдя анфиладу из трех комнат, мы остановились перед светлыми дверями и, услышав приглушенные голоса, Хенни быстро взглянула на меня.
- Клара, ты готова?
Не знаю, была ли готова к такому настоящая Клара, но мне было жутко интересно, ведь когда еще удастся пережить такое приключение? Вдруг я проснусь или снова вернусь обратно теми же неведомыми путями? И вспомнить нечего будет. Ну уж нет.
- Конечно готова, - подтвердила я и постучала костяшками пальцев в деревянную поверхность.
- Войдите! – раздался голос мачехи, и, смело распахнув двери, я шагнула через порог.
В просторной комнате с несколькими книжными шкафами и громоздким темного дерева столом было прохладно, не смотря на горящий очаг. Стены ее были выкрашены в нежный охровый оттенок, на креслах и диване лежали белоснежные салфетки, а начищенные подсвечники слепили глаза. Кроме мачехи в комнате находился молодой мужчина лет тридцати, и, быстро взглянув на него, я заметила, что он улыбается. Очень по-доброму и открыто. Это обнадеживало – у таких людей, не бывает плохих друзей.
