Пять лет назад

– Даниил, я хотела поговорить с тобой, – неуверенно начинаю я, переминаясь с ноги на ногу. Честно говоря, не представляю, чем может закончиться этот разговор, но знать правду Воскресенский должен.

Он будто не слышит меня. Смотрит в окно, держа в руках стакан с янтарной жидкостью. Кажется, проходит вечность, прежде чем он наконец замечает меня. Даниил окидывает мою фигуру оценивающим взглядом, после чего его губы изгибаются в кривоватой улыбке. Мой супруг однозначно нетрезв. Я замечаю на его белоснежной рубашке след от ярко-розовой помады, и меня в прямом смысле передёргивает. Я точно знаю, кому принадлежит этот цвет.  

– Я не уверен, что мы можем быть ещё чем-то друг другу полезны, Агния. О любви речи быть не может, – он усмехается, после чего отпивает из своего бокала, в котором на дне плещется крепкий напиток, и продолжает, уже не глядя на меня: – а наш договор утратил свою силу. Ты не забеременела до его окончания, поэтому смысла продолжать наши отношения нет. Как ты считаешь? Согласна со мной? А учитывая тот факт, что всё это время ты мечтала сбежать от меня в Лондон… – Даниил резко замолкает. 

– Ты прав, изначально наш брак был только сделкой, не более. – Держу себя в руках, но всё тело сковывает спазм боли, от силы которого хочется кричать что есть мочи. – Поэтому развод в нашем случае единственный верный выход. Я получу долгожданную свободу, а ты обретёшь супругу, которая родит тебе наследника.

– Я рад, что мы понимаем друг друга. – На лице Воскресенского мелькает слабая тень улыбки. 

Его безразличный взгляд пронзает больнее тысячи кинжалов, оставляя глубокие раны на моём сердце. В голове проносятся те редкие встречи, когда мне казалось, что мы с ним были счастливы. И раз за разом я влюблялась в собственного супруга. Возможно, если бы я рассказала о своих чувствах, исход был бы другим, но разве можно заставить непробиваемый камень полюбить?

– Тогда до встречи. – Я натягиваю на губы улыбку и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Подожди. Документы о разводе здесь. – Он встаёт с кресла и вальяжно двигается по направлению к сейфу. – Забери их.

– Уже готовы? – ахаю я, не скрывая собственного удивления.

Забираю бумаги, кидая беглый взгляд на дату. Три недели назад. В день нашей последней близости. Неприятное чувство разливается в груди. Оказывается, уже тогда между нами всё было кончено. Я втягиваю носом воздух, едва сдерживая эмоции.

– Возможно, ещё когда-нибудь встретимся, Агния. Будь счастлива. – Его глаза становятся почти чёрными, и мне кажется, что он подойдёт ко мне, обнимет или поцелует напоследок, всё же мы не чужие люди, но ничего не происходит. 

– Спасибо тебе, Даниил, – тихо говорю я, на что он молча кивает, – что помог с учёбой.

Мне становится душно, я больше не могу находиться в этом помещении, поэтому пулей выскакиваю из него. На ватных ногах я добираюсь до своего автомобиля и плюхаюсь внутрь. Закрываю глаза руками, чётко осознавая, что это конец. Я хочу выдавить из себя хоть одну слезинку, но её просто нет. Поплачь я хоть немного, стало бы чуточку легче, а так… Мелкая дрожь бьёт по всему телу, а сердце стучит в хаотичном ритме. Я люблю Воскресенского и, чёрт возьми, не знаю, что с этим делать теперь.

Ныряю в сумочку, которую по счастливой случайности оставила в машине, и достаю ту самую, связывающую нас с Даниилом нить. Тест на беременность с двумя полосками.

– Ты так хотел ребёнка, Даня, – тихо говорю я, прижимая руки к животу, – но по иронии судьбы мне теперь вряд ли представится случай рассказать тебе о нём. Прощай, Воскресенский. Надеюсь, не увидимся больше.