Роза Штейн

В узком коридоре, тесно заставленном почтовыми коробками, стоял сизый сигаретный дым. Роза поморщилась. Ее кожаная куртка снова насквозь провоняет дешевым табаком, смешанным с кисло-сладким инквизиторским травяным сбором. Щелкали пластмассовые клавиатуры из-за полуприкрытых железных дверей, шелестели бумажные папки, гудели разговоры вполголоса: рядовая офисная суета. Чей-то скользкий взгляд проводил Розу до кабинета с потертыми когда-то золочеными буквами имени своего владельца на облупившейся стене. Она дернула ручку двери прежде, чем услышала голос позади:

– Штейн, сюда, – долговязый мужчина с зажатой самокруткой в зубах смотрел на гостью с обычным прищуром. Раньше это вызывало подозрения, но теперь Роза знала: Смолов всегда что-то задумал, и ее ощущение не последствие странного первого впечатления. 

Она проскочила под выставленной в проходе рукой инквизитора в небольшую сырую комнатку со старым диваном по центру, столиком и пожелтевшей от старости микроволновкой в углу, и сглотнула, когда услышала, как Смолов демонстративно медленно поворачивает ключ в замочной скважине. 

– Я рад, что ты пришла, – сухой от курения голос пригвоздил Розу к рыхлому как лицо Смолова подлокотнику дивана. – Рассказывай. Тетка естественно открыла тебе всё: от легенды, откуда в тебе ведьмовская кровь, до разницы между кроличьими лапками на пару и растертой белладонной в вине.

Гостья молчаливо нахмурилась, Сергей не скрывая намерений издевался над ней, хотя прекрасно знал, по какой причине ведьма сама связалась с оккультной полицией. Пока Смолов наполнял кружку с каким-то невразумительным рисунком из кофейника, Штейн продолжала молчать, но нетерпение все равно пересилило. 

– Ничего она мне не рассказала, как ты и говорил, – пробормотала девчонка, ударяя крепко сжатым кулаком по своему же бедру. С чего бы тетка Клара изменила бы решение? Последний их разговор на тему ведьмовских талантов окончился скандалом, с тех пор особенно продолжительных бесед у них не выходило. Смолов довольно глядел на Розу из-за ободка кофейной кружки, устраиваясь на скрипучем стуле подле одинокого столика.

– Еще бы, Штейн, еще бы тебе что-то рассказали, новой ведьмы твое семейство переживет, – туманно заявил он. – А что говорят родители?

– Отец не любит вспоминать о бабушке, так что они просто думают, что все обойдется. Думают, что я закончу какой-нибудь вуз по совершенно дурацкой специальности, устроюсь работать, рожу пятерых спиногрызов и буду считаться счастливой, – она говорила слишком эмоционально, заметила след презрения на лице Смолова, определила его равнодушие по выразительно сморщенному лбу. “Ему не интересны твои проблемы, ему интересно то, что ты хочешь предложить”, – убеждала себя Штейн, но раздражение все же лилось наружу.

– Я объявил тебе условия, Роза, – словно прочитав ее мысли перебил Смолов, небрежно стряхивая пепел с самокрутки в полупустую советскую пепельницу. – Я расскажу тебе все, что знаю об Убежище, о том, кем была твоя бабка и куда она исчезла незадолго до своей смерти, но… со своими условиями.

Инквизитор не сводил с Розы взгляда, каждый ее шаг был им предсказан. Она хоть и старалась выглядеть независимой, но была слишком любопытной для такого качества. Рассчитывала, что он побоится затянуть на ее шее цепь, когда она затянет свое появление на пару дней? В отличие от ведьм он терпелив и весьма умен, так что и сейчас молчаливо наблюдал за тем, как Штейн мирится с мыслью, что ей придется согласиться. 

– Мне казалось, бабушкин кулон будет достаточной ценой за правду, – заявила юная ведьма с напором, что вызвал ухмылку на лице Сергея. Смолов покачал головой и потянулся к карману своего пиджака, вынимая наружу золоченую цепочку с двойным кулоном из зажатого в овальной оправе аметиста. 

– Вот твоя драгоценность, – Роза едва успела сомкнуть ладони, когда инквизитор швырнул ей реликвию ее семьи. Поймала. – Это не артефакт, но стоит предостаточно. Мне он не нужен, ты можешь дать большее. Послушай, Роза, мое начальство не знает о том, что я вожу ведьму в свое управление. Но одна ведьма, сбежавшая в Убежище, – ничто… ничто по сравнению с тем, чего можно достичь. Мы оба получим то, чего хотим. Ты отправишься туда, куда тебе и положено, я добьюсь своей цели. Все счастливы. 

Слишком розовыми были облака, что описывал ведьме Смолов. Без обиняков она могла бы высказать инквизитору все свои не слишком цензурные мысли о попытках ею манипулировать, но у Розы действительно не оставалось альтернативы. 

– Напомни мне, Смолов, – она слегка откинулась на край спинки скрипучего дивана и взглянула на служащего оккультной полиции сверху вниз. – Ты хочешь, чтобы я сообщила тебе о местоположении портала?

Сергей оскалился и затушил самокрутку в пепельнице, растирая ее остатки в прах. 

– Нет, Роза, я хочу, чтобы ты открыла мне дверь с той стороны, – их взгляды пересеклись, и ведьма спустя мгновение замешательства, крепко сжимая драгоценный кулон в ладони, коротко кивнула. Ее неуверенность отразилась на лице инквизитора плохо скрываемым торжеством, мужчина опустошил кружку и с тихим стуком возвращая ее на стол, поднялся, скрываясь за дверью в коридор. – Дай мне пять минут. 

Очередной щелчок замочной скважины вызвал в Розе какой-то суеверный трепет, сдержит ли Смолов свое обещание? Наверняка сдержит, только какими будут последствия их соглашения? За трепетом пришла глухая уверенность – она была вынуждена прийти к оккультной полиции, к инквизиторам, потому что ее семья решила отсечь молодую ведьму от всех тех маячащих впереди возможностей. За прошедшие с двадцатилетия Штейн месяцы у Клары или отца была сотня шансов поговорить с ней по душам. Но они предпочли отмалчиваться, глупо надеясь, что Роза не заметит изменений в себе и в маленьком мирке вокруг. Все началось с искрящихся лампочек – в лампе на письменном столе дома, в люстре над столиком в людном кафе. Вокруг нее не порхали бабочки и не светились книги, исходя блестками, происходящее было похоже на паранормальную активность по канонам старых фильмов ужасов. Телевизионная связь прерывалась, едва Роза появлялась в комнате, радио, которое почти постоянно слушала Клара, начинало хрипеть, прыгая с волны на волну. Тетка так равнодушно принимала очередные проявления рвущейся наружу магии, что Штейн все чаще пыталась поговорить с ней именно об этом: итогом были шумные скандалы. Существование колдовства не было секретом в семье – еще бы, ежегодно в их дом наведывались служащие оккультной полиции, демонстрируя бронзовый значок с шестиконечной звездой и свои кровожадные лица. Клара заметно нервничая приглашала незваных гостей за стол и долго отвечала на их подробные вопросы за закрытыми стеклянными дверьми в столовую. Если будучи подростком Роза воспринимала их приход как нечто само собой разумеющееся, то став старше начала задавать вопросы. На ее памяти, рассказ об оккультистах и правилах, которые семья должна соблюдать, был последней искренней беседой с Кларой. Бабушкины истории о волшебстве из детства перестали быть фантастическими сказками, а после ее исчезновения и известия о смерти стали едва не инструкцией как остаться в своем уме. 

Розе казалось невыносимым титаническое спокойствие Клары, она будто выжидала, набиралась терпения. И единственный раз, когда тетка обмолвилась о том, что будет с племянницей дальше, Штейн запомнила на всю свою жизнь. “Осталось всего лишь полгода, после – все будет как раньше”, – произнесла она холодно, и Роза все поняла. С двадцатилетия ведьмы у нее есть всего лишь год, чтобы добраться до Убежища, если она все же решит предать свою “человечность”. Инквизиторская шутка заключается в том, что не каждая пробужденная колдунья доберется до портала, но и “человечности” в ней не останется, а все потому что решивших сбежать в Убежище ведьм ловили и при малейшем сопротивлении уничтожали.

 – Штейн, – позвал Смолов, вновь появившись в дверном проходе. Роза поднялась с подлокотника, пряча подвеску во внутреннем кармане куртки. Инквизитор отсутствовал буквально несколько минут, но у него за это время заметно потемнело лицо. Что-то изменилось, и ей стоило готовиться к худшему? Кто знает, что может быть на уме у сотрудников оккультных структур? Молодая ведьма не страдала доверчивостью, старалась полагаться на расчет, но во всех расчетах рано или поздно находятся ошибки. Нет. Штейн ошибок не совершает. Сергей будто бы вновь использовал свою сверхспособность по считыванию мыслей собеседника, на сомнения Розы на его лице расцвела ухмылка, показавшаяся ведьме дьявольской. 

– Куда-то идти? – тихо пробормотала она.

– Нужно ввести тебя в курс дела, как я и обещал, – ленивый тон совершенно не соответствовал выражению смоловского лица. Если это показательное хладнокровие было демонстрацией, то на нее оно не произвело нужного впечатления. Штейн напротив возбудилась – еще бы, наконец-то ей будет доверена истина стопроцентной концентрации. Потому что иначе зачем бы инквизитору лгать?

Покинув прокуренную серую комнатушку и возвращаясь в не менее задымленный сухой коридор, Штейн последовала за Смоловым в сторону непримечательного прохода в стене. За ним прятались еще более темные, путаные коридоры, по которым они петляли еще добрых десять минут, пока не наткнулись на спуск по винтовой стальной лестнице. Роза ожидала от святая святых оккультной полиции чего угодно: церковной атрибутики на стенах, скульптур, свеч и образов, однако на деле, когда перед ней распахнулись двухстворчатые металлические двери, инквизиторское жилище оказалось ультра-технологичным местом. От обилия техники, свободно лежащего оружия и проводов отовсюду Штейн стало не по себе. Под землей было заметно прохладнее, исправно работающие кондиционеры делали помещение еще более неживым, поэтому Роза невольно завернулась в полы кожаной куртки, обнимая себя за предплечья. С этих ледяных алюминиевых стен наверняка очень просто смывать кровь. Стараясь не отставать от широкого шага Смолова, ведьма ускорилась, замечая, как безлюдно было в этом просторном зале. 

– Куда все подевались? – твердо спросила она, ловя на себе неоднозначный взгляд инквизитора. 

– Нам ведь не нужно, чтобы кто-то раньше времени узнал о нашем сотрудничестве? Пришлось сымитировать небольшую учебную тревогу, – Штейн лишь больше нахмурилась, замечая кое-где завалившиеся на бок бумажные папки с поседевшими от времени завязками и пару опрокинутых стульев. Они все еще шли вдоль алюминиевых столов, и помещение начало казаться ей бесконечным. 

– Но ведь люди наверху, – в голове Розы возник этот клацающий клавиатурный звук и несколько пар глаз. – Они меня видели. Что помешает им рассказать обо мне первому попавшемуся инквизитору. 

– Видели – но не запомнили, – оккультист как-то нетерпеливо потер затылок и обернулся, продолжая идти, но уже лицом к ведьме. – Никогда не слышала о процедуре “выжигания”? Обрати как-нибудь внимание на затылок таких ребят, увидишь три косые полосы одну под другой – символ прохождения процедуры. Наши исследования пришли к тому, что вероятно ваша память и колдовское проклятие как-то связаны между собой. Некоторые хотят отказаться от своих “способностей”, не жалея, что попутно потеряют что-то еще. Не гляди на меня так, Штейн. Оккультный корпус дает этим людям все, о чем обычная ведьма на учете с заурядным даром вскипятить чайник может и не мечтать. 

Роза едва ли не потеряла дар речи от подобных откровений, молодой ведьме хотелось бы многое добавить по поводу “колдовского проклятия”, но какое значение имело мнение инквизиторского пса Смолова? Вышколенный, безвольный, ищейка с системными настройками – в голове Штейн крутились нецензурные выражения, столькими словами она могла описать оккультиста. 

– Можно ли быть более бессердечными, Смолов? Хотя о чем говорить – вы все псы на цепи хозяина, даже жертвы ваших опытов не кажутся мне такими беспомощными, – ядовито прошипела юная колдунья, вероятно, совершенно не думая о последствиях своих слов. Что с ней будет за подобную дерзость? Допрос с пристрастием? Но реакция Сергея ее поразила. Инквизитор остановился в паре шагов от еще одной двери и запрокинув голову заливисто расхохотался, а после прочесав пальцами волосатые виски, заговорил:

– Вот оно – колдовское проклятие в действии, вы даже язык свой в узде удержать не можете, – прохрипел мужчина и пошловато ухмыльнулся. – …хотя в некоторых случаях это положительное качество, посредственное – но положительное. Приятно знать, что ты не так тупа. Догадалась, что для моего плана другую ведьму будет сложно найти, но ты зря считаешь себя неуязвимой. Меня очень легко разозлить, и этого делать я тебе не советую.

На лицо Смолова упала сложно объяснимая тень, черты его лица ужесточились. Он сделал угрожающий шаг к Розе, моментально нарушая ее личные границы. 

– Уяснила? – каким-то чудом Штейн удалось прикусить язык и не заявить о курсах управления гневом. Если Сергей искал с ней прямого зрительного контакта, чтобы показаться еще более устрашающим, то ведьма увела горделивый взгляд в сторону, буравя им обитую стальными листами стену. Лишь периферийным зрением она заметила, как инквизитор отвел взгляд и сморщил рельефное лицо, отступая на несколько шагов. – Тогда давай отставим сопли и займемся делом. Ты хотела знать, что такое “Убежище”, значит мотай на ус: здесь документы, которые я не то что вынести, даже прикасаться к ним не всегда могу. 

Ей почти стало смешно от этого пафосного представления, однако, кодовый замок на стене по правую руку Смолова от двери не располагал к юмору. Безопасность у инквизиторов на самом деле оказалась на высоком уровне, но следовало ли удивляться? Безопасность – их кредо и основная задача. Оккультист отвлекся на цифровой код и, приложив ко всему прочему палец для сканирования отпечатка к темному стеклянному дисплею, заставил двери для него открыться. 

– Иди вперед, – прервал инквизитор возникшее молчание, пока Роза во все глаза разглядывала содержимое таинственной комнаты. Происходящее напоминало ей шпионский детектив не меньше, и хотя такая “стилистика” была глубоко ей не близка, любопытство взяло свое. Ведьма сделала шаг, пересекая линию прохода, и едва ли не зажмурилась, ожидая внезапного писка системы. Но ничего не произошло. Подтянув вторую ногу, Штейн взглянула на Смолова из-за плеча и демонстративно бесстрашно пошла вперед, пока инквизитор что-то набирал в электронных часах на левом запястье. 

Роза почти жалела, что не увидела ни одной религиозной скульптуры или хотя бы иконы. Хотя многие ведьмы шептались, что Святая Инквизиция уже давно потеряла свое первоначальное обличие – теперь это в первую очередь структура, находящаяся в тени государства, в закате верований и в расцвете технологий. Ее фантазия представляла совершенно другие картины “секретного инквизиторского бюро”, оттого возможно и чувствовала себя Штейн будто не в своей тарелке. И в этой скрытой ото всех комнате молодую колдунью ждало разочарование. Огромный полуовальный стол для переговоров был венцом местного интерьера, на противоположной стене – полотно для проектора, а вдоль стен расположились витрины и шкафы с книгами, парой свитков и какими-то побрякушками. Ни намека на подземные каменные лестницы, горгулий и рыцарей с двуручными мечами. Смолов поравнялся с ведьмой, встречая ее скептический взгляд, разница их роста сделала ситуацию комичной. По крайней мере Сергей со снисходительной ухмылкой окинул взглядом миниатюрную девушку, едва достающую макушкой до его плеч. 

– Архивы твердят, что в начале 17 века по местному летоисчислению восемью ведьмами в окрестностях Вены было совершено неизвестное заклятие неизвестного происхождения. Ими двигал страх – безусловно, а еще убедительное пророчество об очередной скорой войне и грядущих еще более жестоких преследованиях Церкви. Время расцвета Реформации, еретики отовсюду, иезуиты сжимают горло, еще и Святая Инквизиция по дозволению Папы свершает волю Господа, – складно заговорил Смолов, кивая Штейн в сторону удобного на вид стула. Сам же оккультист шагнул к одному из книжных шкафов, касаясь пальцами корешков древних на вид книг. Роза молча повиновалась указанию инквизитора и, вздрогнув от неожиданности, когда тяжелый фолиант с хлопком разложился на столе, проследила за указывающим на строки имен Сергеем. – Имена колдуний. Пророчица – африканская рабыня, из первых испанских колоний, также упомянуто имя супруги одного путешественника китайского происхождения, остальные – европейки и славянки. 

– Ближе к делу, Смолов, история – дело десятое, мне нужна действительность, – прервала Роза экскурс, переводя взгляд от напоминающей торговую книги на перекошенное таким неуважением лицо инквизитора. Ведьма вполне обоснованно полагала, что раз уж ее цель – попасть в Убежище, следует знать бытовые детали, а в историю она погрузится уже будучи на месте: вдали от наскучившего дома и обязательств перед оккультной полицией. 

– Хорошо, – с силой захлопнув уже не кажущийся таким драгоценным фолиант, Сергей вернул книгу на полку и потянулся за бумажной папкой на комоде рядом. Полная бумаг, она едва не плевалась документами, пару долгих мгновений инквизитор задумчиво перебирал листы, а после швырнул связку на гладкую столешницу, вынуждая Штейн поймать непышную стопку. 

– Если говорить конкретно, то каким-то образом им удалось создать отражение нашего мира, без каких-то искажений, которое в итоге отделилось от основного и никак от него не зависит. Говоря современным языком – при помощи колдовства они сделали живую фотографию, в которой спокойно могут убирать объекты и создавать новые, – Смолов заметно посерьезнел, потер наметившуюся щетину и оперевшись ладонями о столешницу продолжил, замечая, что наконец сумел завоевать внимание ведьмы. – Основное, что тебе нужно знать – время идет там иначе. Намного быстрее, умножай нашу условную сотню лет как минимум на два. Физиология колдунов не изменилась – соответственно живут они молодо под ту же сотню, старея уже ближе к второй сотне лет. Границы мира нам неизвестны, язык на котором говорят – так же. 

Штейн уже была готова возмутиться, каким образом они представляют исполнение договоренности, если готовы сунуть ее в такие условия? Хотя если выбирать между сохранением возможности быть ведьмой в принципе и парой месяцев огромного языкового барьера, Роза выберет не дожить до двадцати за пределами Убежища.

– Не надо делать такое лицо, Штейн, раздражает. Они беспокоятся о своем наследии, ты не останешься на улице, – почти выплюнул Смолов, вероятно отравившись собственным презрением. – Столица нового, как они его зовут, мира – Веден. Местоположение нам неизвестно. Но тебя столица не интересует, портал отнесет тебя к старому городу – старой Вене. От старой Вены уже мало что осталось, но именно там находится Сертонская академия. Насколько нам известно, это почти крепость – считай пропускной пункт. Желаешь обосноваться в Убежище, придется доказать, что на что-то годна. Если…

– Откуда вы добыли эту информацию? – на протяжении всего разговора Розу одолевало странное предчувствие, но пускай собеседник был не так уж и приятен, эти знания были ведьме необходимы, и приходилось молчать. Но откуда такие детали? Инквизиторы не могли попасть сквозь портал, иначе бы Смолов не устраивал этот цирк с подставной ведьмой. 

Вновь прерванный Сергей продемонстрировал еще большее раздражение на лице и выпрямился, деловито скрещивая руки на груди, и окинул ее взглядом полным превосходства, именно за такой Роза готова была швырнуть кому-то в голову керамическую вазу. Последняя к слову в этой комнате отсутствовала. 

– Некоторые ведьмы позволяют себе ступать на нашу землю, как и ты считая себя неуязвимыми, видимо это дерьмо у вас в крови. Подумать только, сколько всего мы могли не узнать, если бы кто-то просто не был такого высокого о себе мнения, – ей давно удалось расшифровать причины такой неприязни к Смолову, все было проще простого: он произносил отвратительные вещи обыденным тоном, и это не на шутку пугало непосвященную ведьму на каком-то химическом уровне. 

– Постой, ты имеешь в виду пытки? Пытки колдунов и ведьм, которые приходили из Убежища, чтобы навестить близких? – с Розы махом слетала вся спесь, когда дело касалось настоящей жестокости.

– Это не пытки, Штейн, – лениво произнес Смолов и брезгливо нахмурился. – Это просто следующий уровень дипломатии. Так… я представляю, каким монстром ты мнишь меня в своей бедовой голове. Но давай опустим всю драму и сосредоточимся на цели, ладно? Ты должна попасть в Убежище, мы оба в этом заинтересованы. Так что забудь о побочном, не разводи цирк. А теперь давай обсудим детали…