Почему-то все ниточки этой загадочной истории ведут в далёкое прошлое - в провинциальный городок, где когда-то бесследно исчезла маленькая девочка Варя...

Именно в этом городке я встретила первый день зимы. В голове крутилась только одна мысль - как же он надоел! Это я про снег. С утра темно, как в сумерки. И такая темнота будет весь день. Снег, если верить прогнозу, будет и завтра, и послезавтра. Настоящая снежная катастрофа. Снег почти не прекращался с пятницы, то есть с самого моего приезда сюда. Ну, зачем столько снега? Ну, скажи, небо! Зачем? Так я думала, поднимаясь с постели и шаря босыми ногами по полу в поисках тапочек.

А может это хороший знак? Часто снег становится причиной каких-то сумасбродств или приключений. В день, когда я впервые влюбилась, был снег. Сильный, до безумия! С тех пор снег для меня значит многое. Успокоив себя этим, поплелась в ванную. Надо позавтракать и бежать по делам, ведь на сегодня столько планов!

С моего приезда прошло три дня. Сегодня понедельник, и надеюсь, этот зазнайка наконец-то соизволит со мной побеседовать. Не зря же я тащилась сюда, в это забытое Богом место, и жертвовала своей комфортной жизнью на целых две недели, отказываясь от элементарных удобств. И всё ради большого репортажа о местном госпитале и его ведущем хирурге. Пришлось ехать за восемьсот километров от дома. Но в день моего приезда и в два последующих выходных доктор отказывался со мной встречаться, точнее два раза переносил интервью.

Меня поселили в двухкомнатной квартире, которую арендовала редакция. Располагалось это жильё в двухэтажном доме, наполовину то ли расселенном, то ли брошенном. Удивительно, но отопление здесь до сих пор печное. Я до приезда сюда не подозревала, что где-то есть многоквартирные дома, которые отапливаются печами. Здесь такие печки были на каждом этаже. В той части дома, где поселили меня, больше никто не жил, а значит и печь никто не растапливал. Сегодня должен был прийти печник и прочистить её. Конечно, гораздо проще было бы остановиться в гостинице... Но, признаться, мне самой было интересно пожить вот так, как когда-то жили мои родители. И, наверное, в точно таком же доме. Да и в плане расположения моя квартира была гораздо ближе к госпиталю, чем единственная в городе гостиница.

Дело в том, что мы с родителями много лет назад жили в этом маленьком провинциальном городке, в доме добротной дохрущёвской постройки. Правда, те времена я практически не помню. Мне было всего четыре года, когда мы уехали отсюда навсегда. И о родном городе я знаю только по рассказам мамы. Городок располагался в живописном месте, между двумя реками, окружённый лесами. Наш дом был затерян среди тихих улочек центра. Городок казался вполне респектабельным и спокойным. Здесь царил порядок, и каких-то из ряда вон выходящих происшествий было по пальцам пересчитать. Кроме одного, взбудоражившего весь город. Но тогда я, конечно, ничего об этом не знала. Я имею в виду пропажу девочки – сироты из детского дома. После того события мы ещё немного там прожили, а потом бросили всё и уехали навсегда. Двадцать лет прошло с тех пор, но почему-то именно сейчас я начала вспоминать те времена. Окончила факультет журналистики, и уже несколько лет работала корреспондентом одного из ведущих изданий нашего региона. И вот мне выпал шанс съездить в город, где познакомились мои родители, и я появилась на свет. Но поездка эта была вовсе не праздным путешествием. Я получила редакционное задание написать большую статью к юбилею местного госпиталя и сделать интервью со светилом медицины, который там работал – хирургом Александром Шкарлатом.

Когда-то давно это был шахтерский посёлок, и жили там только шахтёры и их семьи. Но впоследствии он разросся настолько, что получил статус города. Почти двадцать лет он процветал и развивался. А потом шахта закрылась, и работать мужчинам стало практически негде. Других крупных предприятий с хорошей зарплатой в округе не было. А ездить в соседние города не все горели желанием. Проще было куда-то перебраться. Сейчас это место находилось в глубоком упадке, растеряв весь свой угольный потенциал. Вокруг царил сплошной постапокалиптический пейзаж с заброшенными домами, облезшими памятниками, ржавыми металлическими конструкциями. Какой-то город брошенных домов. Я ни разу ещё не видела такого большого количества полностью выведенных из эксплуатации зданий с наглухо заколоченными окнами и подъездами. Правда, тут их называют не брошенными, а законсервированными. Но надо смотреть правде в глаза. Очень сомневаюсь, что у этих домов когда-нибудь наступит вторая жизнь. Их несущие конструкции стремительно разрушаются, а коммуникации нещадно гниют.

Изначально к поездке я относилась весьма скептически. Да, побывать в городе юности моих родителей хотелось, но торчать там две недели, собирая информацию и готовя интервью с каким-то малоизвестным врачом, совершенно не прельщало.

- Не знаю, Владимир Сергеевич, - говорила я шефу. – Думаете, такой материал будет интересен кому-то?

- Ты что, Лиза, конечно да! Шкарлат - врач высококлассный, его весь город обожает. Уверен, что со временем его имя на всю страну прогремит. Его профессия позволяет ему быть на короткой ноге с максимально влиятельными людьми, скажем так. Хороший хирург - это почти что Бог, и наверняка, у него куча пациентов как среди больших шишек из силовых структур, так и чиновников. Они сами, или родители, жёны, дети. Хирургия - такое дело. Если прижмёт желудок, или аппендицит, или жёлчный, например, за границу в этом состоянии не уедешь. Всегда хорошо иметь крутого спеца под боком, тем более в маленьком городе.

- Может и так, спорить не буду, но почему такое светило работает почти рядовым врачом, а не где-нибудь в науке, да ещё за границей? Или хотя бы в столице. Там бы он больше пользы для медицины мог принести.

- В столице своих таких хватает. Сама знаешь, как тяжело пробиться. Настоящим талантам это редко удаётся. Где самые талантливые актёры? В провинциальных театрах. С врачами то же самое.

- Ну, хорошо, убедили. Если там весь город моментально раскупит тираж, то так и быть, поеду.

Я всегда любила декабрь, потому что начинается подготовка к Новому году, всё вокруг украшено огнями и повсюду царит праздничная атмосфера. Но в этом городе ничего подобного не чувствовалось. Мрачно, холодно, серо, нигде не видно гирлянд, ярких витрин магазинов и кафе, которые манят своими аппетитными ароматами и уютом. По городу не гуляла молодёжь и влюблённые парочки, не играла в снежки детвора. Точнее если кто и встречался, то обычно проходил не прогулочным шагом, а пробегал, спеша скорее домой. И правильно делали. Не уверена, что тут безопасно гулять в тёмное время суток. Освещение есть только на центральных улицах, многие дворы и переулки тонут в темноте. Готова поспорить, что по ночам здесь слышен волчий вой. Леса-то совсем недалеко, весь город окружают кольцом. Не удивлюсь, если дикие звери периодически забегают в поисках пищи.

Ещё на подъезде к городу первое, что я увидела, это возвышающийся над деревьями надшахтный башенный копёр – тяжеловесную уродливую стальную громадину, в которой размещалась подъёмная установка. Но поскольку шахта давно не действует по неизвестной мне причине, то её территорию дерзко захватил лес. О том, что когда-то здесь было крупное предприятие, напоминали лишь проржавевшие указатели и вывески. Чтобы увидеть саму шахту, нужно углубиться куда-то в чащу, чего человек в здравом уме делать точно не станет.

Я надеялась собрать материал как можно скорее и уехать гораздо раньше, чем через две недели. Здесь мне ужасно не хватало новогоднего вайба, и давила какая-то тяжёлая хмурая атмосфера сурового шахтёрского городка. Хоть он уже давно и не являлся таковым, а характер не изменить.

Госпиталь предстал передо мной в виде мрачного серого строения. Он совсем не был похож на те аккуратные современные больницы, которые я привыкла видеть. Внутри всё было таким же серым, как и снаружи. Ни светлых стен, ни диванов и телевизоров в холле. Только какие-то плакаты, вещающие об опасности заражения туберкулёзом, о вреде курения, ВИЧе и тому подобных опасностях. Мне показалось, что даже лица у персонала какие-то недовольные. Хотя встретивший меня заместитель главного врача Игорь Дмитриевич Невлад тут же расплылся в улыбке.

- Елизавета, здравствуйте. Добро пожаловать в ведущее медицинское учреждение нашего города.

Я тоже ответила улыбкой.

- Добрый день. Еле добралась к вам через сугробы.

- Да уж, улицы у нас чистят с переменным успехом. Снег так густо валит, что это сейчас бессмысленно.

Главный врач в этот день был в отъезде, но с ним я собиралась пообщаться чуть позже. Его зам Игорь Дмитриевич провёл меня к себе в кабинет, где мы минут сорок говорили об истории госпиталя и его кадрах. По большей части он рассказывал об их лучшем специалисте хирурге Шкарлате. Похоже, того здесь невероятно ценили. Мне даже волнительно стало перед встречей с такой звездой.

Потом мы прошлись по отделениям, и я обнаружила, что в госпитале все дружно восхищаются своим коллегой. Только и рассказывают, какой он супер профессионал, а к тому же очень осторожный, деликатный и умный человек. Я брала комментарии у старшей медсестры, анестезиолога, санитарок и кого-то ещё.

- Ремонт в вашем госпитале не делался, наверное, с советских времён, - заметила я, невольно поддев Невлада.

Не нравилось мне, когда кого-то вот так откровенно нахваливают.

- Оборудование устаревшее. Почему же Шкарлат не воспользуется своими связями и не поможет родному медучреждению?

- Он действующий врач-хирург, ему некогда заниматься организацией и пробиванием, - серьёзно сказал Игорь Дмитриевич.

Невлад настойчиво названивал хирургу и никак не мог дозвониться. Потом попросил санитара найти ему Александра Юрьевича. И, в конце концов, оставил меня одну в пустом гулком коридоре, объявив, что сейчас мне его из-под земли достанет. Умчался куда-то, а я стала растерянно озираться. И увидела его. Высокий, красивый, внушающий некий трепет, он уверенно шёл прямо на меня. Но при этом, кажется, совершенно меня не замечал. Взгляд его невероятных голубых глаз был направлен куда-то поверх моей головы. У меня дыхание перехватило, когда он рассеяно поглядел в мою сторону и наши глаза встретились. Увидела надпись на бейджике – Шкарлат Александр Юрьевич, хирург. И шагнула ему навстречу.

- Здравствуйте. Вы-то мне и нужны, - улыбнулась я.

Одна его бровь изогнулась, и он вопросительно склонил голову на бок.

- Это вы та самая журналистка, которая будет о нас писать репортаж? – уточнил Шкарлат.

Я кивнула и представилась.

- Елизавета Ледянова.

Мысленно отметила, что голос у него приятный – низкий, бархатистый. А выражение лица стало чуть насмешливым, если мне не показалось. Будто он повидал на своём веку достаточно таких вот журналисток и подустал от внимания со стороны прессы.

Удивительная внешность – голубые глаза, но при этом чёрные волосы и брови. За таким красавцем, наверное, все медсёстры бегают табуном, а ему остаётся только выбирать, с какой провести время. Я нахмурилась, одёрнув себя, потому что меня это совершенно не касалось. И вообще, с какой стати у меня возникают подобные мысли?

Шкарлат открыл двери кабинета, и жестом пригласил меня войти.

- Проходите. Тут нам никто не помешает.

Он по-хозяйски расслабленно сел за стол, а я скромно опустилась на стул напротив него. Принялась раскладывать свой блокнот и ручку, готовить к записи диктофон, а он наблюдал за моими приготовлениями. На его столе царил идеальный порядок и кристальная чистота, как в операционной.

От странного волнения, которое я уже давно не испытывала перед интервью, руки подрагивали и ручка выпала, покатилась по столу, упала на пол с его стороны. Шкарлат непринуждённо наклонился, поднял её и протянул мне. Когда я брала ручку, наши пальцы соприкоснулись, и я так стремительно одёрнула руку, что чуть не столкнула со стола ещё и свой блокнот. Я чувствовала себя не опытной журналисткой, а перепуганной студенткой журфака. А он был абсолютно невозмутим. Его идеально чистый и выглаженный медицинский костюм вполне мог конкурировать со строгим пиджаком и галстуком какого-нибудь важного директора. А подчеркнуто-отстранённая манера общения выдавала человека, хорошо знающего себе цену и с головой погружённого в любимое дело.

- Александр Юрьевич, почему вы стали врачом? – задала я самый стандартный и предсказуемый вопрос, какой только может быть.

- Долгая история, - устало вымолвил Шкарлат, всем своим видом демонстрируя скуку. – Нет, не подумайте, что у меня отец или дед были докторами. Все мои предки были шахтёрами. Но меня моя фамилия обязывала изменить эту традицию и стать медиком. Дело в том, что шкарлат – это французское слово и означает оно пурпурный цвет. Название цвета созвучно со среднеанглийским «скарлат», латинским «скарлатум», а также персидским «скарлатум», - и всё в тех самых значениях: ярко-красный, алый. Так вот к чему я веду. Русское название болезни «скарлатина» происходит от английского скарлет февер – «пурпурная лихорадка». Так называли это заболевание в конце семнадцатого века.

- Интересная параллель, - протянула я, подумав о том, какой всё-таки самовлюблённый тип. – Только в таком случая логичнее вам было бы стать врачом-инфекционистом, а не хирургом.

Столько времени рассказывать о своей фамилии – это явный признак нарцисса, - мелькнула у меня мысль. На моё замечание он никак не отреагировал, и я задала следующий вопрос.

- Вас здесь называют высококлассным специалистом. А бывали у вас неудачные операции?

- Конечно. В хирургии бывают и неудачи, как в любых других делах.

- Почему вы не переберётесь в столицу? Мне кажется, вас бы с руками оторвали в любом крупном медицинском центре.

Он почему-то криво усмехнулся.

- Думаете, это легко? Вам, жителям больших городов, нас не понять. У вас там совершенно другой уровень жизни, - снисходительно произнёс Шкарлат, говоря со мной как с ребёнком.

- Ну почему же? Мои родители из этих мест. Я тут родилась и жила почти пять лет.

Взгляд его был туманным, а потом Александр посмотрел на меня и он прояснился.

- Вы родом отсюда? – уточнил хирург.

- Двадцать лет назад уехали. Мне тогда четыре было.

- Значит сейчас вам двадцать четыре? Хм, я думал, вы младше.

- Да, я всего на пять лет младше вас.

- На шесть, - поправил он.

И я снова почувствовала себя глупой. С математикой у меня всегда было туго.

Он глядел по-новому. Заинтересованно и серьёзно. Словно только заметил меня перед собой. Мне показалось, будто он как-то внимательно вглядывается в моё лицо.

У меня были смешанные впечатления от этого мужчины. Какой бы он ни был душка для окружающих, никто не может знать, что у человека внутри. Как правило, сдержанные люди - это тёмные лошадки. Они скрывают и добрые чувства, и злые. А какие перевешивают - никто знать не может. Было в нём что-то такое, что притягивало и завораживало. И вместе с тем, эта его высокомерная холодность, насмешливость повергали меня в растерянность.

Из госпиталя я вышла часа в три, но казалось, что был уже вечер. Метель усилилась, небо ещё больше посерело, и мир вокруг стал тёмным. Сам госпиталь возвышался среди двухэтажных домишек грубым прямоугольным бетонным строением. Дороги если и расчищали, то теперь этого совершенно не чувствовалось. Снега было мне выше лодыжки, и ноги в нём нещадно вязли. Это затрудняло путь. Теперь я искренне порадовалась тому, что не стала селиться в гостинице. Машина по пути туда могла где-нибудь застрять, а до своего дома я в любом случае как-нибудь доберусь.

Тревожила мысль о том, что повсюду вокруг города леса. Я представляла мрачные стены деревьев, шапки снега на их ветвях, совершенно не пропускающие света. Поёжилась и подумала, что с удовольствием вернулась бы в уютный светлый кабинет Шкарлата, где мы буквально десять минут назад пили облепиховый чай с печеньем и конфетами. От этого воспоминания в груди стало тепло. Одно то, что в этом холодном городе есть такой приятный человек, необычайно грело. К концу нашей беседы я прониклась к Шкарлату симпатией. Оказалось, что сюда везут людей со всей округи, и практически всю предыдущую ночь он провёл за операционным столом. А после этого нашёл в себе силы поговорить со мной!

Ветер поднимал тучи снега, и мне приходилось жмуриться и отворачиваться. Интересно, как правильно назвать это природное явление? Метель, вьюга, пурга или это уже буран? Пожалуй, нет, в пургу или буран меня бы, скорее всего, просто сбило с ног и замело. Я ускорилась, вспомнив, что сегодня же придёт печник и будет чистить мою старенькую печку, чтобы мне было тепло. Думала об этом, когда услышала позади крик. Крупно вздрогнула, обернулась, и увидела стену густого снега. Кто кричал? Улица была совершенно безлюдной. В некоторых окнах мерцали редкие огоньки. Меня охватил страх и какое-то странное ощущение дежавю. Будто что-то такое я уже однажды видела и испытывала эти ощущения. Внутри стал подниматься противный липкий ужас, абсолютно детский и необъяснимый. Я ускорила шаг, и приободрилась, увидев впереди свой дом. Решила, что сейчас буду отпаивать себя глинтвейном и смотреть какую-нибудь комедию.

Из окна погода оказалась просто сказочной. Включив обогреватель, я обхватила ладошками горячую кружку и стала мечтательно любоваться метелью. Интересно, а далеко ли от госпиталя живёт Александр? Ему же тоже через эти снежные заносы придётся добираться.

Пожилой мужчина в рабочей одежде пришёл, когда я уже и забыла о нём. Снял капюшон, отряхнул от снега свою тёплую куртку камуфляжного цвета. Пока готовился к работе, рассказывал, что он единственный в городе профессиональный печник. И что сейчас многие переходят на газ, печи почти не топят. Мужчина надел респиратор и специальные очки, а ещё плотные перчатки. Застелил полиэтиленом пол.

- Работа, конечно, кропотливая, трудоёмкая и очень грязная, - заметил он. - Иногда в каналы приходится залезать почти по плечо. Но если всё делать не спеша и аккуратно, то ничего страшного. Зато можно устранить даже застарелый нагар, который не убирали годами. Перед началом отопительного сезона всегда надо чистить. А тут ещё и не топили давно. Даже не припомню, когда тут кто-нибудь жил. От нас же многие уезжают, сами видите.

Я вежливо покивала, а потом он отправил меня в квартиру и велел закрыть двери, чтоб сажа не попала внутрь. Мол, когда закончит, позовёт. Покажет, как печь растапливать и чем это лучше делать. Хотя мне всё равно уголь город выдаёт. Что дали, тем и буду топить.

Фильм, который я смотрела на ноутбуке до прихода печника, стоял на паузе. Включила просмотр и уселась с ногами в старое советское кресло. Пока, несмотря на обогреватель, в комнате было зябко. Но я надеялась, что как только печь почистят и растопят, моя съёмная квартирка станет теплее и уютнее. В комнате горел только торшер с алой накидкой на абажуре. От этого освещение приобретало красноватый оттенок. Но мне вовсе не казалось это зловещим. Старая мебель и предметы интерьера создавали вокруг атмосферу из советских фильмов. Вообще приезд сюда вызвал у меня стойкое ощущение, будто я оказалась в прошлом.

Время пробежало незаметно. Примерно через час я услышала зов печника и вышла.

- Елки зелёные… Хозяйка!

Ну наконец-то закончил там возиться. А то уж казалось, что тепло в этой квартире никогда не будет и придётся-таки перебираться в гостиницу.

- Иду. Что там? Готово уже? – спросила я, выглядывая.

Вечером коридор выглядел совсем неприглядно. Под испещрённым трещинами потолком мерцала единственная тусклая лампочка, призванная подарить этому месту хоть немного света. Деревянные, когда-то выкрашенные в бордовый, доски пола кое-где провалились. Краска с них давно сошла, оставшись лишь в виде полос и пятен. Теперь пол имел грязно серый цвет и жалобно постанывал под шагами. У одной из стен кто-то оставил пару картонных коробок с каким-то барахлом, стопку книг, перевязанных верёвкой, и стул без сидения.

В нос мне ударил запах копоти. Рядом с печью стояли вёдра, доверху наполненные бесформенными кусками сажи.

- Да вот… - мужчина растерянно указал на что-то на полу.

Там на тряпке лежали серые палочки и нечто похожее на камень.

- Что случилось?

- Косточки. Маленькие. Как будто детские. Или небольшого животного. Не могу сказать. А вот часть черепа. Только кусочек остался.

Я остолбенела от таких новостей. Не по себе стало. Испуга не было. Было какое-то непонимание, недоумение.

- Это что, было в печи?

- Да, лежало в одном из ходов. В топке, конечно, дотла сгорело бы. А в ходах такого сильного жара нет. Я когда сажу и весь мусор оттуда выгреб, нашёл.

- Кошмар какой… А что теперь делать надо? Куда звонить?

- В полицию, видимо. Пусть разбираются, - пожал плечами печник.