Сердце Софьи отчаянно колотилось где-то в горле, когда она, отпустив сцепление, почувствовала, как машина наконец-то, робко и нехотя, поползла вперёд.

– Извините! – выдохнула она уже в закрытое стекло, понимая всю бесполезность этого жеста.

За её спиной, из окна серебристого «Мерседеса», донёсся отчётливый, полный презрения звук – нечто среднее между фырканьем разъярённого быка и шипением змеи. И вот он, разгневанный владелец иномарки, рванул с места так, будто участвовал в «Формуле-1», оставляя её в облаке лёгкого, едкого дыма. Боже, как же это унизительно! Она мысленно ударила себя по лбу. Обгонять на таком перекрёстке – что за идиотская идея? Не обогнала, а банально подрезала, как последний чайник. Хорошо ещё, мужик ограничился крепким словцом – окликнул её вслед «слепошарой овцой». А мог бы и выйти, устроить спектакль на всю улицу… Спасибо и на этом.

Мысли тут же перескочили на Максима Олеговича. «Вот уж действительно, Макс, здорово ты мне «помог»! – пронеслось в голове с горьковатой иронией. – Подарил не средство передвижения, а сплошное испытание на прочность нервов». Езда в этом вечном городском водовороте, где каждый второй норовит подрезать, а каждый первый – сигналить, превращалась в настоящую пытку.

Она позволила себе кокетливый, чуть драматичный вздох, и её взгляд скользнул по салону. Но обида тут же растаяла, сменившись тёплой, сладкой волной удовольствия. Новая, сияющая, как спелая вишня, «Тойота». Его новогодний сюрприз. Она до сих пор помнила то утро прошлой среды: сквозь сладкую дремоту почувствовала лёгкий поцелуй в щёку и шепот: «Когда проснёшься по-настоящему – глянь в окно».

Едва за ним захлопнулась дверь, она сорвалась с кровати, как школьница, и распахнула шторы. И застыла. А потом – десять минут безумных, тихих прыжков от восторга прямо в спальне, быстрый наскоро натянутый свитер и… целый час, проведённый просто так, на водительском сиденье. Она вдыхала этот неповторимый аромат – смесь новой кожи, пластика и чего-то неуловимого, волнующего. Запах свободы. Запах его любви, в конце концов.

На работе он лишь усмехнулся: «Теперь ты сам себе шофёр, я на личном водителе для моей принцессы сэкономил». Шутка шуткой, но подруга Яна, когда узнала, – она это видела! – буквально позеленела от зависти. У её «Котика», конечно, фантазии хватало лишь на духи в подарочной коробочке, да и то не всегда. А тут – целый мир на четырёх колёсах.

Софья гордо приподняла подбородок, поймав в зеркале заднего вида своё отражение. Сегодня банкет. Новогодний корпоратив. И ей, начальнику финансового сектора, предстоит быть… Снегурочкой. Честно говоря, идея сперва повергла её в лёгкий шок. Не слишком ли это… инфантильно? Но Макс уговорил, нашептав на ухо что-то про «самую обаятельную и неузнаваемую». И знаете, он был прав! Вопрос «что надеть» отпал сам собой, пока остальные дамы из бухгалтерии и маркетинга будут в пух и прах спорить своими платьями, она затмит всех самой своей неожиданностью.

Костюм она подбирала тщательно: не дешёвая поролоновая пародия, а элегантное платье цвета зимнего неба, из переливающегося атласа, усыпанное мерцающими, как настоящий иней, снежинками. Сидело оно безупречно – подчёркивало каждую линию, а длина… длина была идеальной: ни вызывающе коротко, ни старомодно длинно. Ровно настолько, чтобы дать понять, что у Софьи, простите, Софьи Константиновны на службе, ножки не только для ходьбы от кабинета к принтеру.

Мысли о предстоящем вечере были так сладки, что она на миг потеряла бдительность. На крутом повороте пришлось резко ударить по тормозам – и тут же в спину врезался дикий, скрежещущий визг чужих колодок. В салонное зеркало метнулся взгляд: за ней – громадный чёрный джип замер в сантиметрах от её бампера. За тонированным стеклом угадывалось перекошенное лицо водителя, а его палец, упирающийся в висок и описывающий бешеные круги, говорил сам за себя. Ясно, как божий день: блондинка за рулём дорогой иномарки да ещё, наверное, мелькнул в его сознании её голубой воротничок, – это же готовый персонаж для похабного анекдота! В животе всё сжалось в комок от досады.

«Нет уж, – твёрдо сказала она себе, встречая собственный взгляд в зеркале. – Никто. Абсолютно никто не испортит мне сегодняшний день».

Она мягко нажала на газ, и красная «Тойота» плавно растворилась в вечернем потоке машин, увозя её навстречу празднику, где её ждала роль, в которой она была полна решимости блеснуть.

Двигатель замолчал, и в салоне воцарилась блаженная тишина. Соня выдохнула – выдохнула всё напряжение дороги, эту смесь адренПолина и стыда, который ещё колыхался где-то внутри. Наконец-то можно перевести дух. Она выскользнула из машины, и зимний воздух, колкий и промозглый, ударил в лицо. Быстро набросила шубу – спасибо хоть «Гидрометцентру» не соврал, минус пятнадцать чувствовались каждой клеточкой кожи. Шапку? Нет, ни за что – укладка превратится в соломенное гнездо. А вот муфточку, пушистый белый комочек от костюма Снегурочки, можно оставить. Мило и… трогательно, что ли. Как раз для образа.

– Здравствуй, Соня!

Голос прозвучал неожиданно, заставив её вздрогнуть. Она подняла глаза. Ну конечно. Артём. Стоит тут, похоже, уже прилично – нос раскраснелся от холода, а в глазах застыло такое немое, верное ожидание, что на него было одновременно и жалко смотреть, и неловко. В его руках, словно драгоценность, покоилась небольшая подарочная коробочка.

– Здравствуй, Артём, – ответила она, и в её голосе сама собой появилась лёгкая, извиняющаяся нота.

– Ты сегодня… просто сказочная, – выпалил он, и слова повисли в морозном воздухе, простые и такие искренние, что аж неловко стало.

– Спасибо. Я сегодня, как видишь, на работе. Снегурочка, – она попыталась улыбнуться, но почувствовала, как улыбка получается торопливой. – Артём, мне правда нужно бежать, прости.

– Я тебя не задержу! – поспешно сказал он, сделав шаг вперёд. – Просто… попрощаться хотел.

– Как – попрощаться? – её брови удивлённо поползли вверх. – А банкет? Ты же не пропустишь наш новогодний корпоратив?

Он лишь покачал головой, и в этом жесте была такая окончательность, что вопросы отпали сами собой. В его взгляде читалось что-то решительное и в то же время безнадёжно-грустное.

– Нет. Не пойду.

– Жаль… – промолвила Соня, чисто автоматически. – Ну, с наступающим!

Она перехватила сумочку на сгибе локтя, сделала лёгкое движение, чтобы уйти, но его рука, осторожная и в то же время настойчивая, коснулась её предплечья. От этого прикосновения стало ещё больше неловко.

– Соня, я… я вот что хотел сказать, – заговорил он, и голос его дрогнул. Он сунул руку в карман пальто и протянул ей сложенный в несколько раз листок из блокнота. – Я здесь свой домашний номер написал. Тот, который не менялся. Сейчас мобильная связь не всегда устойчивая, да и номер может смениться, так что ты… если вдруг что… если просто будет нужно. Только позови. Я всегда буду ждать.

«Опять, – пронеслось у неё в голове с лёгким раздражением, тут же смягчённым привычной жалостью. – За старое взялся». Офис давно уже тихо посмеивался над этой верной, безнадёжной преданностью Артёма. За последние полгода он трижды, с разной степенью пафоса и искренности, пытался сделать ей предложение. Успокоился лишь пару недель назад, когда слух о её скором замужестве с Максимом Олеговичем стал не просто слухом, а подтверждённым фактом. И вот он снова…

– Спасибо, Артём, я поняла, – сказала она, и фраза прозвучала глупо и сухо. Хотелось сказать что-то более резкое, отрезающее, чтобы раз и навсегда прекратить эти мучения – и его, и свои. Но эти последние слова – «если вдруг что» – каким-то странным образом кольнули её где-то глубоко, в самое незащищённое место. В них была не навязчивость, а готовность. Готовность быть запасным аэродромом. Это и трогало, и злило одновременно.

Тут он протянул коробочку.

– Что это? – спросила она уже мягче.

– Конфеты. Просто конфеты. С наступающим, Соня… Прощай.

Он не стал ждать ответа, резко развернулся и зашагал прочь, к своей неброской иномарке, высоко подняв воротник пальто, будто пытаясь спрятаться от всего мира – и от её взгляда в первую очередь.

Соня замерла на секунду, сжимая в ладони маленькую коробку и смятый листок. Потом, почти не глядя, сунула бумажку в глубину сумочки. Мысли закрутились, как снежинки в вихре. Артём… Он ведь и правда хорош. Приятная, даже очень приятная внешность – не красавец из глянца, но мужчина, на которого оглядываются. Следит за собой. А как специалист – аналитик от бога, золотые руки, весь отдел на нём держится. Половина офиса, от стажёрок до замужних дам, смотрела на него с нескрываемым интересом. А он выбрал её. Софью. И словно ослеп для всех остальных. Из-за этого, кстати, ей пришлось выслушать немало колкостей и «добрых» намёков. «Зазналась, мол, с подаренной машиной, нашего Артёмку в грош не ставит».

Ну как им всем объяснить? Как передать это тонкое, почти неуловимое чувство? Артём был… идеальным. Слишком идеальным. Спокойным, предсказуемым, надёжным. В нём чувствовался уют, тепло домашнего очага, но не хватало того самого ветра, того головокружительного порыва, от которого перехватывает дыхание и сердце готово выпрыгнуть из груди. А Максим… Максик. Кто ещё, выслушав её ночной лепет об осенней хандре и сером небе, мог, не моргнув глазом, в семь утра прислать два билета в Бангкок и сообщение: «Вечером вылетаем, бери купальник»? Это было безумие. Роскошное, пьянящее, желанное безумие.

Хотя… если быть до конца честной с собой, то в этой ситуации было и своё, тёмное, сладкое тщеславие. Приятно. Признаться себе в этом было стыдно, но приятно. Осознавать, что двое таких непохожих, таких ярких мужчин готовы ради тебя на многое. Один – на стабильное, вечное ожидание. Другой – на безумную, ослепительную спонтанность. И она свой выбор сделала. Твёрдо. Хотя этот смятый листок в глубине сумочки почему-то обжёг пальцы.

За толстыми стеклянными стенами соседнего бизнес-центра уже горел свет, и сквозь них доносился смутный гул веселья, перебиваемый звонким хлопком открываемых бутылок. Там праздник уже начался. И Софья почувствовала, как её собственное настроение, чуть помятое дорогой и встречей с Артёмом, начало выправляться, подхваченное этой всеобщей предновогодней лихорадкой. Сегодня будет здорово. Обязательно.

Она нажала на брелок, и «Тойота» ответила коротким, деловитым пиком, мигнув фарами. Повернулась к зданию – и замерла на месте.

На гранитном выступе парадной лестницы, поджав под себя ноги в стоптанных крошечных ботинках, сидел мальчик. Лет шесть, не больше. Весь он был кулёчком в огромной, явно взрослой и порядочно заношенной куртке, которая почти скрывала его целиком. Лицо – перепачкано, но не грязью, а скорее следами беззаботных уличных приключений. И взгляд… Его взгляд был прикован не к роскошному фасаду, а к огромной, сияющей гирляндами ёлке посреди площади. Он смотрел на неё так, словно видел не просто дерево, а врата в волшебную страну – с немым, затаённым восторгом.

Соня нахмурилась, машинально обводя взглядом пространство. Где охрана? Обычно они быстро «выпроваживали» с территории всех случайных прохожих и попрошаек. Но мальчуган был настолько маленьким, что мог запросто слиться с тенью от колонны, стать частью пейзажа – невидимым для бдительных глаз в форменной одежде.

«Не моя забота, – мелькнула первая, усталая мысль. – И так опаздываю». Она сделала шаг, собираясь пройти мимо, как вдруг скользкая глянцевая коробка, та самая, от Артёма, вывернулась у неё из рук и шлёпнулась на тротуар, припорошенный свежим снежком.

«Вот чёрт, эти конфеты!» – мысленно выругалась она, наклоняясь. Подняла, отряхнула снег… И задумалась. Коробка была тёплой в руке. Блестящей. Яркой. Совершенно праздничной. А потом её взгляд снова скользнул к маленькой, замершей фигурке на перилах.

«А почему, собственно, нет?» – вдруг ясно и отчетливо прозвучало внутри. Почему бы для этого чумазого инопланетянина, случайно занесённого на ступени чужого мира, сегодняшний день не превратить… ну, хотя бы в пятиминутное чудо? Ведь она же, если вдуматься, и правда сейчас Снегурочка. Не просто девушка в костюме, а почти что официальный посланник праздника.

Она подошла тихо, почти неслышно, но мальчик и не думал убегать. Он был слишком поглощён своим созерцанием.

– Привет! – мягко сказала Софья.

Он обернулся. И его лицо… Оно преобразилось. Рот приоткрылся от изумления, а огромные, не по-детски серьёзные глаза стали просто бездонными. Милая, испачканная мордашка, вздёрнутый носик-пуговка и эти всевидящие глазищи, в которых отражались огни гирлянд. Сердце у Сони неловко ёкнуло. Господи, как такие маленькие, такие беззащитные оказываются одни в этом ледяном, чужом пространстве между бизнес-центрами?

– Как тебя зовут-то? – спросила она, присаживаясь на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне.

Его огромные глаза несколько раз часто-часто моргнули, будто прогоняя сон или не веря реальности происходящего.

– Вова Усо… – выпалил он с внезапной гордостью, но остановился на произношении фамилии. – Вовочка! Как в одной детской передаче, знаете? Я у бабушки смотрел! А вы… вы кто?

В его голосе не было страха, только жгучее любопытство и надежда. Софья почувствовала, как по её спине пробежали мурашки от неожиданной ответственности.

– А ты меня не узнал? – играючи спросила она, чуть склонив голову набок.

Мальчик замер, его мозг лихорадочно работал, сопоставляя картинки из мультиков и сказок с реальной девушкой в голубом блестящем платье и пушистой муфте. И вдруг его лицо озарилось догадкой, такой яркой, что оно само стало похоже на маленькую лампочку.

– Узнал! – торжествующе воскликнул он, и его рот растянулся в самой искренней, немного неловкой улыбке, обнажив молочные зубки. – Ты Снегурочка! Настоящая!

– Правильно! Молодец, какой сообразительный! – она не удержалась и рассмеялась, и её смех прозвучал легко и свободно.

– А где же твой Дед Мороз? – немедленно последовал законный, с его точки зрения, вопрос. В его голосе сквозила тень беспокойства: разве они могут разлучаться?

– Он… очень занят! – быстро нашлась Софья, входя в роль. – Представляешь, как много людей надо поздравить с праздником? Целый город! Вот я ему и помогаю. Раздаю подарки самым хорошим. На, Вовочка, держи! – она протянула ему коробку с конфетами.

Он взял её обеими руками, с таким серьёзным и почти испуганным видом, будто ему вручили не сладости, а хрустальную вазу или боевую гранату. Он прижал коробку к куртке, уставился на неё, потом перевёл огромный, вопрошающий взгляд на Снегурочку.

– А что… что сказать надо? – прошептал он, будто боясь спугнуть момент.

Софья почувствовала, как у неё навернулись слёзы. От чего? От этой детской непосредственности? От щемящей несправедливости мира? Она снова улыбнулась, уже чуть дрогнувшим уголками губ.

– Спасибо, Снегурочка.

– Спасибо, Снегурочка! – старательно выговорил он, и каждое слово было похоже на клятву.

– Пожалуйста. С Новым годом, Вовочка!

Он только кивнул, уже не в силах оторвать взгляд от сверкающей коробки в своих руках. Софья поднялась, запахнула шубу и почти побежала к сияющим стеклянным дверям. На душе было странно и светло. Всё напряжение, вся суета будто ушли, растворились в морозном воздухе. Она чувствовала себя… волшебницей. Не притворной, не ряженой, а самой что ни на есть настоящей. Потому что только что совершила маленькое, тихое чудо. И это было потрясающе.

Кто знает, что ждёт этого малыша завтра? Где он уснёт сегодня? В чьих руках окажутся эти конфеты? Но она была абсолютно уверена в одном: встречу со Снегурочкой на ступенях сияющего дворца, в искрящемся снегу, он запомнит надолго. Возможно, навсегда. А в его памяти она навсегда останется не просто тётенькой в красивом платье, а частью самой сказки.

И от этой мысли внутри разливалось такое тёплое, счастливое чувство, что все неприятности дня окончательно померкли. Она толкнула тяжелую дверь, и навстречу ей хлынули волна тёплого воздуха, смех коллег и зажигательная новогодняя мелодия. Праздник, наконец, начинался.