— Рассказывай, Настя.

— Здесь холодно. Я могу простыть и заболеть. Я беременна, Руслан.

Холодное, суровое лицо мужчины надвое пересекла мрачная усмешка. Он оседлал стул верхом и свесил руки со спинки стула. Снова, как и вчера, как и позавчера, я не смогла смотреть на него без содрогания. При одном взгляде на его сильные, перекачанные руки с толстыми жгутами вен под смуглой кожей в голове начинали роиться кошмары. Руслан приходил каждый день и повторял одну и ту же фразу:

— Рассказывай, Настя.

О чём? Что я должна ему рассказать? В чём он подозревал меня? Я снова вспомнила его слова, сказанные в приёмном отделении клиники. О том, что я сливала информацию. Какую информацию? Кому?

Я ничего такого не знала и тем более не делала. Почему меня подозревали в предательстве? На второй день заключения в тёмном, сыром подвале у меня сдали нервы. Истерика омрачила рассудок. Я плакала и выкрикивала обвинения, даже осмелилась подойти к Руслану очень близко и попыталась поцарапать его запястья. Он легонько толкнул меня на кровать, навис сверху и заставил заткнуться только одним взглядом.

Пугающий мужчина. Кем он приходился Суровому? Другом? Дальним родственником? Управляющим бизнесом? Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа. Руслан не собирался отвечать. Он продолжал давить на меня морально и нарочно запер в подвале. Держал в клетке, как заключённую. В просторном, сыром помещении стоял только старый продавленный диван, с вытертым пледом. Это был единственный предмет мебели. В соседней комнатушке находился крохотный санузел: унитаз и кран, торчащий из стены, с холодной водой.

Третий день я здесь находилась. Меня начинал пробирать озноб и я не на шутку была встревожена: вдруг я простыну и заболею? Что тогда будет с моим ребёнком?

— Я беременна. Это ребёнок Сурового.

Руслан поскрёб щетину пальцам и внимательно посмотрел на меня. У него были тёмные, почти чёрные глаза, но с другим выражением, иначе, чем у Сурового.

Я была безразлична Руслану, нас с ним ничто не связывало. Это освобождало ему простор для действий. Заглянув в его глаза, пустые и холодные, я поняла, что он может избавиться от меня и не станет переживать по этому поводу.

— Говоришь, что беременна от Сурового? Это ещё надо проверить.

Я совсем не поняла смысла его слов.

— Что вы имеете в виду?! О какой проверке вы говорите?!

— Насколько я понял, Суровый не озадачил себя тестом ДНК на определение отцовства. Он поверил тебе на слово. Я не позволяю себе такой роскоши.

Слова Руслана прозвучали настолько неправдоподобно и отчасти нелепо, что я рассмеялась. Но смех был обречённым, невесёлым и прозвучал неуместно в стенах сырого подвала.

— Я вижу, что тебе весело. Думаешь, беременность тебя спасёт? Станет преградой? Сможет разжалобить? Не на тех напала, девочка.

— Не думаю. Глядя на вас, Руслан, я точно не надеюсь ни на что хорошее. Наверное, очень просто быть сильным, держа в подвале беременную девушку, в два, а то и в три раза меньше себя самого?

Руслан рассмеялся. Его смех эхом прокатился по полупустому, просторному помещению и даже отозвался внутри меня.

— Слабенькая попытка, Настя. Очень слабенькая. Я думал, что работая на Каримова, ты научилась врать получше.

— Я работала простой уборщицей. Не понимаю, почему вы мне не верите?!

— Все продажные девочки Каримова официально устроены уборщицами, официантками или офис-менеджерами. Так что это не самое надёжное оправдание.

Я устало прикрыла глаза и закуталась в плед, пахнущий сыростью и старьём. Если бы меня ещё морили голодом, я бы точно решила, что Руслан задумал избавиться от меня. Однако еду приносили исправно, простую, но сытную. Что ж… По крайней мере, если меня и планировали убить, то точно не заморить голодом.

— Ну?

Короткая реплика Руслана подстегнула мои измученные ожиданием нервы. Но реакция была не такой, как он рассчитывал. Я лишь устало посмотрела на мужчину и снова опустила вниз ресницы, отгородившись от него спасительной темнотой.

— Значит, ты не хочешь говорить по-хорошему.

— Будет по-плохому?

Руслан лишь зловеще ухмыльнулся и вышел, забрав стул. Дверь громыхнула особенно громко и единственная лампочка, едва рассеивающая темноту, тоже погасла. Теперь он решил отобрать у меня свет.

***

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем дверь подвала снова громыхнула, и в помещение проникла полоска света, падающая из коридора. В закрытом помещении, без окон, сложно было ориентироваться во времени. В полной темноте понятие времени вообще переставало иметь значение. Всё стиралось, становилось неважным. Мне даже казалось, что я сама перестаю существовать. В никуда утекала минута за минутой, и только монотонно капала вода из крана.

Кап. Кап. Кап.

Темнота.

— Эй, ты живая там?!

В голосе Руслана послышался… нет, не страх и даже не тревога. В голосе мужчины сквозило лёгкое недовольство тем, что я доставила ещё больше хлопот, чем он ожидал. Звук его шагов замер возле меня. Мужчина быстро распутал меня из пледа и обхватил лицо длинными пальцами, повертев его из стороны в сторону.

— Живая.

Его рука мгновенно опустилась вниз. Я с трудом села, дрожа всем телом.

— Надеялись, что я умерла?

— Ещё слишком рано, Настя.

Я смотрела на него, прищурившись. Мне потребовалось некоторое время, чтобы глаза снова привыкли к свету. Сколько прошло времени? Могло пройти как несколько часов, так и несколько суток. Я совсем закоченела и с трудом пошевелила рукой, чтобы смахнуть с лица волосы.

— Встань. Нужно отвезти тебя в больницу.

— Вы начали беспокоиться о моём здоровье?

— Для начала проверим, беременна ты от Сурового или нет, — уклончиво ответил Руслан.

На моём локте сомкнулись его пальцы. Он задал направление движению и повёл меня в сторону двери. Мы оказались в узком коридоре, стены которого были сложены из оранжевых кирпичей. Мне казалось, что стены сжимаются. Я с трудом подавила панику и желание бежать. Потому что это расценивалось бы как чистосердечное признание во всех делах, в которых меня обвиняли.

Ирония была в том, что мне не говорили, в чём именно я виновата. Коридор окончился лестницей. Я вздохнула свободнее, но лишь ненадолго. От слабости и недостатка движения при подъёме по лестнице у меня закружилась голова. Пришлось прислониться к стене плечом.

— Потом будешь разыгрывать комедию, Настя. Сейчас не время.

Я едва стояла на ногах. Но мужчина думал, что я просто притворяюсь. Руслан отвёл меня наверх. Пришлось преодолеть ещё одну лестницу, на этот раз ведущую на второй этаж. После непродолжительного подъёма моё дыхание сбилось, сердце билось чаще, чем обычно, как будто при беге на короткую дистанцию.

Руслан завёл меня в светлую комнату. Стены были приятного, светло-зелёного цвета. Светлый деревянный пол и мебель из натурального дерева придавали комнате уютный вид. Мы находились в доме Руслана, в одной из спален. Мой взгляд упал на просторную кровать. Но я не успела подумать ни о чём дурном. Вряд ли я сейчас выглядела настолько привлекательно, чтобы мужчина захотел наказывать меня постельными истязаниями.

— За той дверью находится ванная комната. Прими душ и переоденься. Одежда висит в шкафу, — распорядился Руслан, очертив рукой направление движения.

Я постояла на месте, разглядывая обстановку и интерьер комнаты. Я просто пыталась собраться с мыслями, чтобы обдумать дальнейшее поведение. Нужно было что-то делать с недоверием Руслана к моей персоне.

— Знаете, а ведь вам я тоже не доверяю!

Руслан в это время занимался тем, что подвинул одно из кресел на гнутых ножках к двери из белого дуба и сел на предмет мебели. Он внимательно посмотрел на меня, улыбнувшись одними губами:

— Пытаешься перевести подозрения на меня? Или просто прощупываешь ситуацию?

Я отрицательно покачала головой.

— Ни то, ни другое. Я не знаю вас. Видела вас лишь однажды в доме Сурового. Поздней ночью. Из обрывков услышанного разговора я поняла, что Суровый вам доверяет. Может быть, он делал это зря?

Лицо Руслана вытянулось. Не такого он ожидал от девушки, выпущенной из неволи меньше пяти минут назад.

— Тогда зачем я пытаюсь добиться от тебя правды? — раздражённо спросил он.

— Правду я вам уже говорила неоднократно. Но вы продолжаете удерживать меня в плену и давить на меня. Вам не нужна правда, Руслан. Возможно, вы хотите другого…

— Ну, расскажи. Чего же я хочу?

Руслан презрительно скривил губы, не скрывая того, что он почти открыто издевался надо мной сейчас. Но я не могла смолчать и высказала ему всё, что думала по этому поводу.

— Возможно, вы хотите сломать меня, силой вырвать ложное признание и записать его на видео. Вам не нужна правда, вам нужен козёл отпущения, на которого можно повесить все грехи. Возможно…

Мой голос дрогнул, а тёмный взгляд мужчины стал ещё более опасным и полным ярости, чем за секунду до этого.

— Возможно, вы хотите прикрыть мной свои тёмные дела.

Опасно было даже предположить такую мысль. Ещё более опаснее было озвучивать её вслух. Ведь если я права, что со мной станет? А с малышом? Этот жестокий человек мог избавиться от меня, просто сжав моё хрупкое горло своими длинными пальцами. Он очень сильный, я бы даже назвала его мощным. Руслану не нужно будет сильно напрягаться, чтобы лишить меня доступа к кислороду. Но я уже устала за трое суток полного неведения и пребывания в сыром подвале. Три дня и три ночи измотали меня окончательно. Не осталось сил бояться больше, чем прежде.

Поэтому я сказала всё, что думала. Это было не смело. Наверное, я просто сглупила, открывая свои мысли перед человеком, который удерживал меня в плену. Высказав Руслану всё, я застыла напротив и осмелилась взглянуть ему в лицо. Оно ничего не выражало, было безэмоциональным и холодным. Я бы хотела научиться владеть собой хотя бы вполовину так же хорошо, как это удавалось ему.

— Приведи себя в порядок, Настя. У нас не так много времени.

— Вы торопитесь? Продержали меня в сыром, холодном, дурно пахнущем подвале несколько дней, а сейчас не даёте и трёх минут на разговоры?

На скулах мужчины резко обозначились острые желваки. Взгляд потемнел на пару тонов, став абсолютно чёрным.

— Мне не о чем с тобой разговаривать. Но я добьюсь того, что твой лживый рот расскажет мне всю правду.

После этой короткой, но гневной тирады Руслан резко поднялся с кресла и двинулся в мою сторону. Вся моя бравада и остатки смелости просто испарились под давлением его мощной энергетики. Близость большого, сильного тела разозлённого мужчины заставила меня отступить на несколько шагов назад и испуганно вжаться в стену. Рука мужчины медленно поднялась. Я не знала, чего можно ожидать от Руслана. Он уже обвинил меня во всех смертных грехах, приписал вину и не желал меня слушать. Я зажмурилась от страха, ожидая, что через секунду его пальцы сожмутся в кулак, а потом, возможно, его кулак оставит след на моём лице.

Раздался звонкий хлопок. Щелчок дверного замка. Руслан толкнул раскрытой ладонью дверь, сказав медленно, едва ли не по слогам:

— Ванная комната за твоей спиной, Анастасия. Сделай такое одолжение, умойся!

После этих слов он отошёл, на секунду. Лишь для того, чтобы рывком распахнуть шкаф и сорвать вешалку с одеждой, упакованной в специальный чехол.

— И оденься тоже.

Руслан немного брезгливо коснулся моей щеки большим пальцем. На подушечке остался чёрный след копоти. Мужчина демонстративно отёр копоть о моё плечо и снова занял место в кресле. Он не собирался покидать комнату и оставлять меня одну. Я схватила заледеневшими пальцами пакет с одеждой и заперлась в ванной комнате. Пакет с шорохом опустился на светло-голубой кафель, а я прижалась затылком и спиной к двери, стараясь заглушить рыдания, рвущиеся из глубины груди. Я думала, что выплакала всё слёзы за эти три дня. Но они наплывали откуда-то издалека и их было очень много.

— Пошевеливайся! — раздался гневный окрик.

Я поняла, что мне Руслан не оставит меня в покое даже на секунду. Поэтому нужно было поторопиться, если я не хотела, чтобы он выломал дверь и сам вымыл меня. Стянула с себя грязную одежду. Местами она была порванной и в копоти после пожара на месте аварии. Я опасалась смотреть в зеркало и, взглянув, поняла, что лучше бы этого не делала.

Моё лицо было в грязных разводах. В том подвале, где держал меня Руслан было невозможно умыться: вода была настолько ледяная, что пальцы мгновенно становились похожими на сосульки. Волосы перепутаны и где-то даже всклокочены. Я провела пальцами по волосам и в моей ладони остались скрученные жгутики подпаленных волос. От левой брови тоже осталась лишь часть, как и от ресниц на том же глазу. До кожи было больно дотрагиваться.

Я поняла, что всё же подбежала к горящей машине слишком близко и не заметила последствий. Но сейчас всё предстало в полной красе, вернее сказать, ужасе. Надо умыться, ещё раз сказала себе и обвела взглядом полки в ванной комнате. На них стояли разные баночки: был и шампунь, и кондиционер для волос, гель для душа, лосьон для тела и даже питательный крем для лица.

Все упаковки были ещё новыми, а запахи нейтральными: алоэ и зелёный чай. Этот запах были универсальными и могли подойти как мужчине, так и женщине. Из этого я сделала вывод, что нахожусь в одной из гостевых спален дома Руслана. Несмотря на трагизм ситуации и полную неопределённость по поводу того, что ждёт меня впереди, я всё же получила удовольствие, умываясь под тёплыми струями душа.

Вода смыла не только грязь и пот, но и часть негативных впечатлений. Я воспользовалась бальзамом-кондиционером для волос и растёрла небольшую горошину крема для лица на тех местах, где не было покраснений. Я опасалась растирать косметическое уходовое средство на левой, припухшей скуле: там были небольшие волдыри ожогов. Они уже сходили, но всё же я не рискнула дополнительно травмировать воспалённую кожу. Очевидно, что на том участке нужно было использовать аптечное средство, медикамент против ожогов. Лучше не усугублять ситуацию. Потом я расстегнула пакет с одеждой и обнаружила внутри смену нижнего белья, хлопковые носочки, джинсы высокой посадки с мягкой резинкой, просторный свитшот нежно-бирюзового цвета.

Я хорошо помнила эту одежду. Я купила её сама, в день большого шопинга. Тогда за мной повсюду ходил Заур. Ох, а ведь он тоже был там! На месте аварии. Что случилось с ним?

Неизвестность пугала меня и изводила хуже самой страшной пытки.