Лес дышал влажной свежестью, насыщенной ароматами земли, мха и первых, распускающихся после долгой зимы цветов. В самом сердце древнего Чосона, там, где вековые сосны, будто стражи, хранили покой, жила лисья семья. Юная лисица, чьи рыжие шкурки отливали золотом на солнце, была самой любопытной из выводка. Среди своих братьев и сестер она выделялась не только любознательностью, но и необычайной чувствительностью к энергии мира – она ощущала каждую травинку, каждый шорох, слышала шепот ветра, будто он рассказывал ей тайны бытия. Мать-лисица нежилась в лучах утреннего солнца, а отец, мудрый и сильный, внимательно следил за окрестностями, добывая пищу для растущего семейства. Их жизнь была проста и полна гармонии с природой, что окружала их.

В тот роковой день воздух показался непривычно тяжёлым. Запах. Резкий, неестественный, едкий – дым тлеющих угольков, смешанный с запахом серы и чудовищной, отвратительной жадности. Она знала этот запах – запах человека, несущего разрушение. Её пушистые уши дрогнули, улавливая отдалённый, но уверенный стук железных капканов. Отец мгновенно поднялся, его янтарные глаза сузились, а уши настороженно повёрнуты к лесу. Он дал знак, рычание – приказ бежать, прятаться. Но было поздно.

Хриплый лай своры собак разорвал утреннюю тишину. Крики грубых мужских голосов, возбуждённое гиканье. Звуки разрываемого металла и предсмертные визги, заглушающие треск ломающихся веток. Страх, словно ледяные путы, сковал её лапы, пригвоздил к земле. Она видела, как тени людей с ружьями и оскаленными собаками мелькают среди деревьев. Сквозь туман ужаса она различала своих родных – золотистые шкурки мелькали в панике, но каждый бег был оборван. Выстрел, глухой удар, ещё один, отчаянный визг. Ей удалось забиться в глубокую, заросшую папоротником расщелину под корнями старой сосны, и оттуда, дрожа всем телом, она наблюдала.

Они забрали их. Охотники, чьи лица были искажены жадностью, безжалостно рубили кусты, чтобы добраться до бездыханных тел. Воздух наполнился запахом крови и горечи, что жгла в носу и в сердце. Она чувствовала, как жизнь уходит из леса, как энергия её семьи гаснет, растворяясь в воздухе. Когда всё стихло, кроме мерного шёпота ветра, несущего эхо недавней жестокости, она выбралась из укрытия. Поляна была разорена. Никого. Только сгустки темно-красной крови на траве и обрывки рыжей шерсти, которые она узнавала по запаху – её, брата, сестры.

Её мир рухнул. Нет семьи. Нет убежища. Только всепоглощающая, ледяная пустота и кипящая ярость.

Слёзы горя, казалось, никогда не закончатся, но вскоре они сменились чем-то иным. Голод. Голод не по пище, а по возмездию. По силе. Невыносимое, жуткое желание никогда больше не быть слабой, беспомощной жертвой. Она бродила по лесу, потерянная, загнанная, каждый шорох казался угрозой. Она проклинала свою хрупкость, свою звериную природу, которая не позволила ей защитить тех, кого она любила.

Она пришла к самой старой и величественной сосне, что стояла на вершине холма, склонив перед ней голову. Это было место силы, портал между мирами, где древние духи леса обитали. Там, где веками не ступала нога зверя, не говоря уже о человеке, она начала свой ритуал. Она вырыла ямку, спрятала единственную оставшуюся у неё память о семье – кусочек выдранной шерсти её матери. Она скулила, выла от боли и отчаяния, её голос был полон призыва, мольбы о возмездии. И она просила о силе. Не просто силе лап и когтей, а силе, что могла бы сравняться с человеческой хитростью и жестокостью, даже превзойти её.

И тогда пред ней явились они. Невидимые для глаз смертного, но ощутимые для её искалеченной души. Духи леса, старые, как сами горы, их голоса шелестели, подобно осеннему листу, каждая фраза казалась эхом тысячелетий. Они чувствовали её боль, её бескрайнюю жажду. Они видели в ней не только жертву, но и искру необычайной внутренней силы, чистой, неискажённой ярости, обрамлённой способностью к глубокому состраданию к живым существам. Именно эта двойственность, эта огненная воля к жизни и защите, сделала её избранной.

-Ты жаждешь силы? – прошептал один из них, его голос был холодным, как горный источник, касающийся самых глубин её существа. – Жаждешь никогда больше не быть жертвой? Жаждешь изменить свою природу и обрести власть над этим миром, чтобы защитить тех, кто невинно пострадал? Не так ли?

Лисица подняла голову. Её глаза, полные дикой решимости, встретились с тем, что она не могла видеть, но чувствовала.

-Да. – одни лишь мысли, но духи поняли.

-Мы дадим тебе её. – ответил другой, его голос словно эхо древних ритуалов, проникающий в каждую клеточку её тела. – Ты станешь больше, чем зверь. Ты станешь одной из нас. Опасной, бессмертной, прекрасной. Но цена высока. Очень высока. Ты отречешься от своей смертной природы, от своего места в круговороте лисьей жизни. Ты обретешь девять хвостов. И каждый из них будет клеймом твоего прошлого и залогом твоей будущей мощи. С каждым годом ты будешь становиться всё могущественнее, но твоя человеческая форма будет всё совершеннее, стирая следы лисьей сущности. Ты станешь бессмертной, если будешь питаться людскими энергиями, но если хоть раз полюбишь человека, то будешь обречена на потери и возможно смертность.

Она не колебалась. Разве у неё был выбор? Смертный мир принёс ей лишь горе. Она хотела быть над ним. Над ними. Над охотниками.

-Я согласна. – прозвучал её мысленный ответ, наполненный решимостью, что поразила даже древних духов.

И тогда лес замер. Лунный свет, казалось, сгустился вокруг неё, окутывая её тело нежным, но обжигающим сиянием. Боль. Неимоверная, разрывающая, словно плоть разрывали на части. Кости хрустели, сухожилия натягивались и рвались, мех вздымался дыбом, а затем опадал, преображаясь. Её сознание металось между светом и тьмой, между звериными инстинктами и новой, формирующейся человеческой формой. Она чувствовала, как из её спины вырываются новые, невидимые пока, хвосты – каждый из них нес в себе каплю её прежней ярости и силу духов. Когда боль отступила, она ощутила себя иначе. Выше. Стройнее. Иную. Сильнее.

Она встала на две ноги. Её тонкие лапы превратились в изящные человеческие кисти. Пальцы были длинными и изящными, оканчивались острыми, но ухоженными ногтями. Она почувствовала, как её прежний мех превращается в гладкую, безупречную, бледную кожу. Луна отражалась в её глазах, изменивших цвет, ставших более глубокими, бездонными, а зрачки сузились, делая взгляд пронзительным. И в этом новом теле она, наконец, ощутила силу, о которой мечтала. А за спиной она ощутила их. Девять. Девять хвостов, тяжёлых, пушистых, каждый из которых словно жил своей жизнью, наполненный древней магией.

Перед ней возникла водная гладь небольшого пруда, на поверхности которого отражалась полная луна. Она склонилась и увидела своё отражение. Нежная, фарфоровая кожа, безупречные черты лица, полные губы, идеально очерченный нос. А глаза... глаза горели новым, холодным, древним огнём. И в этих глазах не было ни капли прежней лисички, только надменность и глубокая, жгучая ненависть к тем, кто отнял у неё всё. Ненависть к людям.

Она была Кумихо. И мир людей познает её ярость. Отныне она будет не жертвой, а хищником.