Введение (от автора)

Упомянутого атомохода, описанного в данной книге, на самом деле не существовало.

Автор позволил себе завуалировать события на своё собственное усмотрение, опираясь и руководствуясь фактами исчезновения тех или иных подводных лодок, о которых читатель, вероятно, и без того знал из бесчисленных источников исторических архивов.

Все персонажи, локация и сам сюжет придуманы автором намеренно, облекая фабулу данного произведения в жанр научной фантастики с элементами экскурсов в историю, мистики и хоррора.

Итак…

Добро пожаловать в цикл «Необъяснимые аномалии».

********

Глава 1-я.

1986 год.

Норвежское море близ Фарерских островов.

Борт атомохода 4-го поколения класса «Тайфун».

Рубка управления.

08 часов 18 минут по вахтенному журналу.

В тот день, как назло, у мичмана Карпухина всё шло не по плану.

Вначале, с самого утра, не заладился разговор с дежурным вахтенным офицером, предполагая на будущее довольно неприятный осадок. В общем-то, и придраться офицеру было не к чему, однако Карпухин всё же выслушал несколько оскорбительных слов, зайдя в рубку управления не во время своей вахты. А всё потому, что хотел кое-что шепнуть на ухо своему приятелю-рулевому, о каких-то смутных предчувствиях, посетивших его сразу после завтрака. Что-то неясное и тревожное теребило душу мичмана, пытаясь вырваться наружу.

- Ты как? – спросил он шёпотом рулевого, своего напарника, Синявского, пока вахтенный офицер разбирался с картами маршрута.  – Ничего не улавливаешь?

- А что я должен улавливать? – отвлёкшись от навигационной системы, удивился рулевой, приводя рули погружения в положение покоя. – Как будто всё в порядке. Вахту принял, идём в надводном режиме, горизонт пуст, сонар не активирован.

- Я знаю, - покосился мичман на дежурного офицера. – На моей вахте как раз всплыли. Но не это меня тревожит. Сдав смену,  я отправился в кат-компанию завтракать. И знаешь что?

- Что?

- Она была совершенно пуста.

У Синявского поползли вверх брови.

- И что?

- Ну, ты же знаешь, в это время там должны завтракать все наши старшие офицеры, начиная от командира судна и заканчивая его помощником. Минимум шесть человек. А столовая пуста. К тому же, в отсеках слышен какой-то неясный гул, доносящийся из реакторной установки.

Они говорили шёпотом, чтобы вахтенный не услышал ноток тревоги в их напряжённом голосе. Но именно в этот момент за спиной Карпухина раздался недовольный оклик:

- Мичман, вы здесь что-то забыли? Насколько мне известно, ваша вахта окончилась. По существующему протоколу вы не должны находиться в рубке управления после сданного дежурства. Или мне доложить старшему помощнику?

Карпухин многозначительно бросил взгляд на Синявского, как бы говоря: «Видишь? От нас явно что-то скрывают. И скрывают намеренно. Недаром мы в авральном режиме пошли на всплытие»!

Отдав честь, он поспешил ретироваться. Вахтенный офицер проводил его недобрым взглядом. Проходя между переборками отсеков, Карпухин отчётливо уловил запах какой-то ощущаемой гари, доносившейся, казалось, из всех стыков внутренней обшивки.

Атомный подводный крейсер 4-го поколения класса «Тайфун» имел длину едва ли не полутора футбольных полей. Ему принадлежал абсолютный рекорд погружения среди подводных лодок его класса – 1087 метров, что на 60 метров больше погружения атомной лодки третьего поколения «К 278», затонувшей в результате пожара на борту.

Сейчас субмарина шла в надводном режиме уже несколько часов, всплыв на поверхность Норвежского моря недалеко от архипелага Фарерских островов. В этих географических координатах за шестидесятой параллелью на данный момент не должно было находиться никаких пассажирских или грузовых судов, однако командир субмарины велел подняться в ночные часы, так как авральное всплытие произошло совсем не по плану. Необходимо было избавиться от груза цистерн главного балласта, отчего судно и пошло на подъём. Карпухин лично управлял рулями всплытия, подчиняясь командам старшего помощника.

И вот их нет. Никого. Нигде. Столы с посудой пусты. Перекусив наспех и никого по-прежнему не встретив, он отправился в рубку управления поделиться своими сомнениями с Синявским, уловив по пути звуки гула, а теперь уже и запах гари. В кубрик идти не было смысла, если продвигаясь сквозь бесчисленные люки и переборки, тебе не встречается ни один член экипажа, насчитывающего более сотни человек.

Куда все подевались?

Отчего так пусто во внутренних отсеках?

Где команда?

Куда, к чертям собачьим, провалились командир и его офицеры?

Эти вопросы накатились на мичмана, словно сошедшая лавина со снежных гор.

- Эй! – крикнул он в пустоту переходов и технических отсеков. – Есть кто впереди? Трофимов! Кудрявцев! Брикетов! – Он едва не поперхнулся, озаренный внезапно мыслью, что он здесь сейчас совершенно один. Рубка осталась за спиной, реакторный блок под ним, кубрик впереди, а кругом нарастающий неясный гул и запах гари, который стал гораздо отчётливее.

Подняться на внешнюю палубу? – мелькнуло у него. – Вдохнуть чистого морского воздуха? Может, все высыпали наверх, подышать? Чёрт! Здесь где-то должны быть в ящиках респираторы. Запах горящей проводки с примесью чего-то неопределённого витал теперь по всем отсекам.

…И тут, именно в этот момент, всё и произошло.

********

Сначала завыла сирена.

От её стремительного звука, казалось, взорвались барабанные перепонки. Погасли и включились красные лампы, оповещающие угрозу экипажу. Заработал аварийный генератор. По гигантскому корпусу судна прокатилась акустическая волна, заставившая атомоход замереть на месте. Движение прекратилось. Подводная лодка остановилась внезапно, словно наткнулась на невидимый барьер. Завибрировав всеми отсеками, трюмами и переборками, громадная конструкция будто задрожала от страха. Карпухина откинуло спиной к люку и, едва не впечатавшись в него, он сполз по стене, выкатив глаза в изумлении. Такого прежде никогда не происходило.

- Э-эй! – заорал он вторично. – Что происходит? Мне ответит кто-нибудь? Есть кто на палубе?

В ответ только нескончаемый гул и беспрерывные завывания сирены. Раздался чудовищный хлопок. Несколько сотен атмосфер расплющило бы мичмана своим давлением, если бы не промчавшаяся по коридорам ударная волна, опрокинувшая Карпухина на спину. Он уже ничего не ощущал. Гигантский корпус судна трясло, словно снаружи его подбрасывала чья-то неведомая и всесильная рука, совершенно не считаясь с уровнем гравитации.

Сквозь стыки внутренних обшивок повалил густой едкий дым. Автоматически закрутились лампы красного оповещения пожара. Забортная вода, казалось, готова была проникнуть внутрь сплошным бешеным напором, затопляя судно своей массой. Лодка ткнулась носом в волны, стремительно опускаясь вниз и погружаясь в пучину без всяких команд экипажа.

Это была уже катастрофа.

Карпухина протащило по палубе какой-то инерцией, тело ударилось об угол переборки, наступил кратковременный обморок, после чего, на миг придя в себя, мичман дико и безысходно заорал.

Его крик потонул в оглушительной вспышке, промчавшейся по всем палубам и отсекам. Полыхнуло струёй расплавленной плазмы, вырвавшейся из реакторов. Уровень радиации бешеным всплеском зашкалил все мыслимые и немыслимые показания датчиков. Сразу накатила волна обжигающего жара. Тело мичмана покрылось волдырями, выплёскивая на кожу потоки смрадного гноя. Ослепленный беспрерывными, сменяющими друг друга сполохами нестерпимого сияния, его тело обмякло, теряя все необходимо важные функции организма.

Колоссальная конструкция чёрной сигары стремительно пошла под воду, оставляя на поверхности Норвежского моря огромное расплывающееся маслянистое пятно, похожее на выросший из воды плавучий остров. Всё было кончено. Не прошло и трёх минут, как атомоход четвёртого поколения класса «Тайфун» ушёл носом в бездонные пучины Северного океана.

Мичман Карпухин ослеп, оглох, превратившись в факел пылающей мумии. Он так и не успел выбраться на внешнюю палубу, вдохнуть свежий чистый морской воздух. Внутри корпуса субмарины его расплющило давлением, раздавив тело в бесформенную кровавую массу.

Мир его праху, он был отважным подводником.

********

…Синявскому повезло гораздо больше.

Как только рули управления перестали слушаться его команд, и по корпусу судна прошла вибрирующая волна всполохов радиационного сияния, он сразу смекнул, что оставаться в рубке управления губительно для жизни. Тут уж было не до сантиментов. Видя, как громадную подлодку начинает трясти, он, не спрашивая разрешения дежурного офицера, кинулся к ближайшей перегородке с лестницей, ведущей на верхнюю палубу. Тем более  среди матросов экипажа началась самая настоящая давка. Каждый пытался выбраться наружу, отталкивая своих товарищей по кубрику, каждый хотел завладеть спасательным жилетом, в то время как по всему судну раздавались взрывы и сигнальные сирены оповещения тревоги.

- Куда?! – орал дежурный офицер. - Назад! – Он ещё пытался что-то кричать, но сам уже понимал: ещё минута-две, и лодка пойдёт ко дну вместе со всем экипажем. Обведя оцепеневшим, безумным от оторопи взглядом вышедшие из строя приборы, вахтенный тут же кинулся к проходу, справедливо рассудив, что отправится на дно вместе со всем оборудованием. Рубка опустела.

В проходах корчились, воя от боли, обожжённые тела. Весь корпус трясло, в отсеках полыхало пожаром разорвавшегося реактора, струи расплавленной плазмы сполохами проносились по переборкам, наполняя судно бешеной радиацией, вырвавшейся из атомных накопителей. Начинался самый настоящий ад.

- Все наверх! Надеть жилеты! – слышались из динамиков приказы командира лодки. Синявский ещё успел удивиться, откуда появился командир, если его приятель Карпухин говорил, что за завтраком не застал ни его самого, ни его помощников. Эта кратковременная мысль стремительно пронеслась в голове рулевого, когда чьи-то руки подтолкнули его снизу, подбросив вверх по трапу так, что через секунду он оказался у люка внешней палубы. Кругом полыхало огнём. Люди кричали, бросались в воду с обожжёнными телами и лицами, многие вслепую пытались погасить на себе одежду, сбивая пламя голыми руками. Катастрофа была неминуема. Судно уже погружалось в воду, не слушаясь руля, с вырвавшимися из реактора напорами разжиженного огня. Более ста человек, запертые в машинном отделении, в отсеках, кубрике и переборках,  уходили в пучину вместе с колоссальным чудом инженерной техники, которое теперь превращалось в останки некогда могучего атомохода. Человек пятнадцать метались по палубе, заливаемой холодной до ужаса водой Норвежского моря, пытаясь найти выход, любой ценой оставшись в живых. Среди них был и Синявский, с обожженными руками, почти ослепший и отупевший от боли при всполохах радиации. Натыкаясь друг на друга, не видя перед собой дневного света и не чувствуя уже ничего кроме разрывающего изнутри пожара, подводники раздирали на себе одежду, хватали разинутыми ртами холодный воздух и падали за борт, тотчас застывая в волнах от обледенения. Декомпрессия и охлаждение организма превращали их тела в обледенелые коконы ещё прежде, чем их головы показывались над поверхностью воды. Автоматически выстрелившие катапультами спасательные надувные плоты, раскрывающиеся сами собой под напором давления, уже не способны были принять едва барахтающихся в воде матросов. Только два или три подводника едва дотянулись обмороженными руками до резинового борта первого плота. Водоворот уходящей под воду субмарины увлекал за собой захлебнувшихся в студеной воде людей, среди которых в бешено вращающейся воронке всасывало и Синявского. Почти слепой, обезумевший, обожжённый и обмороженный от мёрзлой воды, он захлёбывался, дико воя от безысходности:

- Помо… по-моги-те-е!

Рядом, буквально в метре от него, в водовороте крутилось и вертелось тело вахтенного офицера, который ещё несколько минут назад отчитывал в рубке вошедшего не в свою смену Карпухина. Тело уже окоченело с раскрытым ртом от панического ужаса, хотя не прошло и тридцати секунд с момента, как офицер упал в воду. Низкая температура Северного океана моментально охлаждала организм, не давая ему даже жалкой попытки бороться за жизнь.

- Гос-по-ди… - орал, захлёбываясь, ничего не видя, Синявский. – Ме-ня заса-сыва-ет… - он набрал ртом леденящей солёной воды и окончательно захлебнулся, увлекаемый в пучину напором вращающейся воронки. Ещё секунда, и всё будет кончено.

Именно в этот момент его за воротник куртки схватили чьи-то руки. Потянули вверх, перехватили ещё одними руками, подтянули, перевалили за борт и бросили на дно надувного плота. Бешено вращаясь и крутясь, резиновый плот швыряло в разные стороны. Рядом из волн к небу с чудовищным грохотом вырвался гигантский тромб взбухшего, как гриб, гейзера – это взорвались от давления кислородные цистерны воздушных накопителей, уже поглощённые бездонной пучиной. Вслед за вырвавшимся с оглушительным хлопком тромбом, на поверхность океана начали всплывать громадные пузыри, превращаясь в расползающиеся по воде маслянистые пятна, образуя вокруг плота нечто похожее на успокоившуюся гладь отдельного водоёма. Масленое пятно гасило волны, расплывшись вокруг плота на несколько сотен метров. Всё стихло, воронка напоследок лениво качнулась и ушла в глубину. Атомоход четвёртого поколения класса «Тайфун» опускался под ними в бездну тектонического разлома литосферной плиты, оставляя на поверхности всплывающие фрагменты разрушенной взрывами конструкции.

Их было трое. Двое кричали, высматривая в успокоившейся воде хоть какие-то признаки жизни, один лежал на дне плота, только начиная приходить в себя от столь ужасного потрясения. Предназначенный для спасения надувной плот мог бы вместить ещё с десяток тонувших людей, но уцелели лишь трое. Повсюду на ленивых теперь волнах качались вздувшиеся трупы обледенелых матросов. Тут и там продолжали всплывать различные предметы обихода команды экипажа: лёгкие алюминиевые миски, пластиковые контейнеры, резиновые обрывки шлангов, разорванные давлением остатки приборов и прочего оборудования, сотнями мелких фрагментов устлавших всю водную поверхность вокруг плота.

- Жив? – закашлявшись и выплёвывая мутную слизь, спросил чей-то голос. Синявский едва дышал, но в пелене вылезших из орбит незрячих, почти слепых глаз, неуловимо различил какой-то зыбкий силуэт, склонившийся над ним. – Сейчас укроем одеялом, - продолжил голос. – Они должны находиться в непромокаемом отделении каждого спасательного плота вместе с аптечками, ракетницами и пайками провизии. Для таких вот непредвиденных случаев.

- Точнее, катастроф, - добавил другой голос, показавшийся Синявскому до боли знакомым. – Наша скорлупка затонула со всем экипажем. Сколько не звали, сколько не переворачивали багром разбухшие тела – все одинаково мертвы. Ещё больше ушло под воду внутри отсеков. Это даже не катастрофа. Это истребление! Нас осталось трое.

- Отку… откуда у вас багор? – подал слабый голос Синявский. Вместо привычных слов вырвался какой-то булькающий хрип, перешедший в нестерпимый обжигающий кашель. Более глупого вопроса в сложившихся обстоятельствах он не задавал никогда в жизни. Справедливости ради необходимо отметить, что мозг работал сейчас в авральном режиме, и в голову мола прийти не только такая безрассудная мысль, отвлекая его сознание от чудовищных последствий катастрофы.

Двое уцелевших уставились на рулевого со смутным чувством нарастающей тревоги. А не тронулся ли парень умом, побывав в объятиях ледяной воды? Причём тут какой-то багор, когда только что на глазах погибли сотни их товарищей?

- Бинокль тоже есть, - счёл необходимым поставить в известность первый голос. Синявский уже перестал рыдать, продолжая только едва слышно всхлипывать, по-прежнему открывая глаза полные слёз. Зрение постепенно восстанавливалось. Полярное солнце, незаходящее в этих широтах и не виденное им несколько недель в подводном режиме, заставляло щуриться от нестерпимого, как ему казалось, сияния.

И… о чудо!

Он разглядел в свинцовом набухшем небе парящую чайку! Потом ещё одну. И ещё. Птицы делали круги над местом трагедии, высматривая, очевидно, останки пригодной для них пищи.

- Чай… - закашлялся он, высвобождая ослабшую руку по направлению к небу. – Чайки.

- Да, - откликнулся второй напарник, поднося к его рту флягу. - Чайки. Хлебни коньяку. Эта незаменимая вещица была прицеплена к моему поясу, и в водовороте, надо же, уцелела, не поглотившись пучиной. – Он поднял голову Синявскому и усадил, прислонив спиной к борту. Качка утихла. Спасательная конструкция надувного плота тихо и мирно колыхалась на ленивых волнах, вокруг которой в радиусе сотен метров виднелось огромное расплывшееся масляное пятно.

- И чайки, - повторил первый, - и суша видна на горизонте в бинокль. Очевидно, какой-то из  Фарерских островов. Мы как раз в их координатах. Всплыли, взорвались, потонули.

Только теперь, сделав глоток, Синявский смог протереть набухшие глаза и, дрожа всем телом, осмотреть обоих спасителей. Первого он знал по дежурствам на вахте, но никогда не пересекался, здороваясь лишь при мимолётных встречах. Даже не помнил его имени. Второй же, напротив, был ему отчётливо знаком, причём, не понаслышке, а самым настоящим, что ни на есть, образом.

- Ковальчук! – вырвался крик радости из его обожжённой гортани. – Серёга!

Тот склонился с флягой, вливая в рот очередной глоток.

- Да. Собственной персоной. Когда увидел тебя, барахтавшегося в воде, едва не захлебнувшегося, сразу потащил наверх. Борис мне помог.

- Борис, - представился второй. – По совместительству механик нашего потонувшего судна.

Знакомство состоялось. Если бы не горький осадок от чудовищной трагедии, посетившей их атомоход, можно было подумать, что приятели не виделись какое-то время и, встретившись, закидывали друг друга вопросами.

В течение получаса они расспрашивали, кто и де, в каком месте находился во время катастрофы. Кто был рядом, кто остался в трюмах, отсеках, кубрике или машинном отделении. Видел ли кто их командира. Что могло уцелеть, и что из качающегося на волнах необходимо в первую очередь  поднять на борт плота, подцепив чудом уцелевшим багром. Ещё полчаса ушло на проверку неприкасаемого запаса, упрятанного в непромокаемое отделение надувной конструкции. Как и предполагали, здесь находилась аптечка, внушительный анкерок пресной воды, десяток ракетниц, спасательный жилеты и дюжина пайков с галетами, сушёным мясом, шоколадом и даже рассыпным табаком в жестяной упаковке. Кроме того, к каждому плоту был прикреплён автоматический маячок, начинавший посылать пеленгующие координаты, как только плот принимал рабочее состояние. Сейчас маячок мигал красным светом, посылая сигналы куда-то в стратосферу, где над планетой висели геологические зонды.

- Кто-то знает, успела рубка радистов подать сигнал бедствия? – спросил Синявский, уже частично пришедший в себя, помогая переваливать внутрь через борт то, что они зацепляли багром.

- По всей видимости, никто из радистов не успел, - предположил Борис, отдуваясь под тяжестью набухшего куска брезента, неизвестно каким образом не пошедшего ко дну. Они подобрали ящик размокших, превратившихся в кашу галет, несколько облегчённых исковерканных взрывом приборов, качающихся на волнах. В ход шло всё, что могло им пригодиться на том островке, который они разглядели в бинокль. Вопрос теперь состоял в том, как до него было добраться.

Укутавшись одеялами, они прислонились друг к другу плечами, чтобы хоть как-то согреться. Одежда немного подсохла на солнце, но была по-прежнему оледеневшей, отчего у всех троих чувствовался непривычный озноб.

- Течением тут и не пахнет, - констатировал Борис, взявший на себя роль старшего их маленькой группы. – Масляное пятно не даёт волнам прибить нас к берегу, а к ночи ощутимо похолодает, хоть солнце и не заходит за горизонт. Сколько, по-твоему, до той крохотной суши? – спросил он Ковальчука. Тот пристально вглядывался в бинокль, пытаясь определить расстояние.

- Возможно, километров восемь, может чуть больше. Островок виден, но он покрыт дымкой испарений. Прибрежный туман. Он один, и ничего вокруг.

- Как Робинзоны, - невесело заметил Синявский, выбивая дробь стучавшими от холода зубами.

- Нам ещё повезло… - откликнулся Ковальчук.

- Повезло? – усмехнулся горько Борис. – Это ещё как смотреть. С точки зрения погибших – да, повезло. А с точки зрения касаток, что начинают кружить вокруг плота, мы им пригодимся на ужин.

Действительно, то у правого, то у левого борта нет-нет да и покажется спинной плавник этих грозных полярных хищников, абсолютных властелинов арктических морей. Фыркая и выбрасывая фонтаны брызг, в количестве трёх особей, они ещё не решались подплывать ближе, с каждым заходом сужая круги, отчего у Синявского неприятно засосало под ложечкой.

- Они, как акулы, нападают на людей?

- На живых нет. Но если ты уже захлебнулся в воде, не преминут воспользоваться таким подходящим случаем. Смотри на наших утопленников, - злобно процедил сквозь зубы Борис, показывая рукой на вспухших посиневших мертвецов. – Уже третий исчезает под водой. Это как раз касатки.

Их плот немного отнесло в сторону и трое уцелевших с чувством омерзения могли наблюдать, как та или иная касатка, подплыв снизу, переворачивала обледеневшие тела, утаскивая их в глубины океана. Потом над этим местом по воде расплывалось зловещее красное пятно и, смешавшись с морской водой, растворялось без остатка.

- Настоящее пиршество для них, - с горечью, что ничего не в силах предпринять, обронил Ковальчук. –И ведь не отгоним. Скоро сами станем для них ужином.

- Винтовку бы сюда, - с сожалением оглядывая плот, добавил Борис. – Наши инженеры из министерства подводного флота не додумались как-нибудь приспособить в неприкосновенном запасе хотя бы пару пистолетов.

- И спички забыли, - невесело усмехнулся Синявин, вспомнив о жестянке с табаком. – Курево положили, а чем прикуривать - не догадались.

- Видать некурящие попались, - попытался пошутить Ковальчук.

Они ещё несколько минут наблюдали, как под водой один за другим исчезают трупы, затем отвернулись, сжавшись под одеялами, не в силах вынести такого чудовищного зрелища.

- Итак… - протянул бинокль Синявскому, произнёс Борис. – Как нам добраться до острова, не имея ни мотора, ни каких-то жалких примитивных вёсел? У кого какие мнения, товарищи уцелевшие?

- На какое время хватит пресной воды и пайков?

- Воды, если экономить на нас троих, должно хватить суток на трое. Пайков и на того больше.

- Есть багор, - вставил Синявский. – В случае чего им можно воспользоваться в качестве гарпуна.

- И то дело, - кивнул Борис. – Верёвку мы подцепили на волнах. Просушится, думаю, пригодится. Только на кого охотится? Не на касаток же… Сами у них в меню на завтрашний день.

- Как отнесёт подальше от масляного пятна, возможно, и рыба какая-нибудь появится. Правда, смотрю, этим касаткам нипочём технические отходы нашей субмарины.

- А что им масло? Океан загрязнён уже настолько, что они с рождения привычны ко всяким аномалиям в их родной среде.

Беседуя таким образом, всех троих начало клонить ко сну. Время, по всей видимости, подходило к вечеру. Часы ни у кого не работали. От перенесённых волнений и физического истощения наряду с глубоким потрясением, все трое были на грани эмоционального срыва, который мог произойти в любую минуту.

- Давайте, вздремнём по очереди, - предложил Ковальчук. – Двое отдыхают, один дежурит, наблюдая за касатками и небом, вдруг пронесётся самолёт спасателей. Ракетницы наготове. Я дежурю первым.

- Если что, буди, - согласился Борис, укутываясь в одеяло. – У меня глаза слипаются. Воды нахлебался так, что выворачивает внутренности. Ты прав, необходимо дать отдых истощённому организму. Через пару часов буди. Следом я подежурю, потом наш рулевой.

На том и решили.

********

Однако, как позднее выяснилось, к великой радости уцелевших подводников, дело приняло совершенно иной оборот.

Голодать, дрейфовать в открытом море и приставать течением к крошечному островку суши теперь не было никакой необходимости. Спустя двое суток, когда пресная вода была уже на исходе, их с высоты заметил пограничный вертолёт, принадлежащий администрации Фарерских островов. Совершая дежурный облёт данного квадрата вплоть до Северного полярного круга, пилоты заметили впереди себя едва различимую вспышку ракеты, выпущенную снизу. Снижаясь до оптимальной высоты, лётчики с удивлением обнаружили оранжевый плот, контрастом выделяющийся среди свинцовых волн Норвежского моря.

Так были спасены трое подводников, чудом оставшиеся в живых после чудовищной катастрофы их затонувшего атомохода.

Их доставили вначале на территорию государства Исландии, затем дипломатическим путём переправили в Британское Адмиралтейство, оттуда в Европу, а позднее уже на родину. Одиссея их странствий была закончена. На исчезновение подводного крейсера наложили гриф строгой секретности. Ни в одном журнале мира, ни в одной публикации СМИ не было ни строчки упоминаний о потерпевшей крушение советской подводной лодки.

Синявский, Ковальчук и старший группы Борис, фамилия которого так нигде и не всплыла, канули словно в воду, если здесь применимо столь нелепое сравнение с их катастрофой. История исчезновения атомохода покрылась налётом чего-то мистического и нереального, о чём нередко шептались бывалые моряки в курительных комнатах или на дежурствах своих вахтенных смен.

Прошло почти два года различных канцелярских и политических волокит, прежде чем в водах Норвежского моря Советскому правительству разрешили доступ к затонувшей субмарине, предоставив в распоряжение научное грузовое судно, приписанное к морскому порту государства Дании.

И вот, по истечении двух лет…

********

Глава 2-я.

1988 год.

Спустя два года после описываемых событий.

Норвежское море выше шестидесятой параллели Северной широты.

Борт научно-исследовательского судна «Маджестик».

16 часов 18 минут по внутреннему корабельному времени.

Советских специалистов по поднятию из глубин затонувшей подводной лодки в экипаже  научного транспортного судна насчитывалось восемь человек: четыре аквалангиста-спецназовца элитных частей подводного флота и четверо учёных, океанолога, среди которых была девушка-лаборант. Датское правительство любезно предоставила Советской научной делегации свои услуги, не без основания надеясь приоткрыть полог тайны затонувшего судна, так тщательно охраняемого от всего населения планеты.

Собравшись в кают-компании после полуденного времени, четверо научных сотрудников вели следующий разговор.

- По нашим данным, лодка лежит на глубине ста шестидесяти метров. Считай почти под нами – рукой подать, - делился фактами старший группы, профессор Звягинцев, пятидесятилетний океанолог, имевший в своём научном багаже десяток уникальных открытий и всевозможных степеней в различных сферах геологии, археологии, ихтиологии и прочих «логий».

- Даже глубоководный аквалангист сможет до неё добраться, не говоря о батискафе, имеющемся в нашем распоряжении с любезного согласия датчан, - продолжил он.

- Это мы знаем, Степан Фёдорович, - отмахнулся Коля Бычков, специалист по океаническим течениям и рельефу дна, самый молодой в группе, рубаха-парень, балагур и шутник, имевший забавное прозвище «Бычок», вытекающее из его фамилии. – Лучше расскажите о тех субмаринах, что затонули в тех или иных отрезках времени, чтобы иметь хотя бы представление, что именно мы ищем.

- Охотно, - усмехнувшись, откинулся на спинку кресла профессор, затягиваясь папиросой и пуская дым в потолок. Всем новомодным сигаретам различных фабрик и фирм он отдавал предпочтение отечественным папиросам, никогда не изменяя своему давнему вкусу.

– Охотно, - повторил он, обводя взглядом слушателей. – Прежде всего, это будет полезно нашей дочке, - улыбнулся он Даше, девушке-лаборантке, старше Коли лишь на год. Оба были не семейными, увлечённые наукой, и о свадьбе только помышляли, как раз когда закончится данная экспедиция. Даше было двадцать три, Коле двадцать два. Рядом с ними примостился Андрей, тридцатипятилетний помощник Звягинцева, сопровождающий его в любом изыскательском походе с тех пор, когда был простым аспирантом. С руководителем экспедиции они облазили едва ли не половину тогда ещё Советского  Союза, спускаясь в ущелья Алтая, бродя по тайге Байкала, тундрам Таймыра, снегам Арктики или пустыням Гоби. Оба были незаменимы друг для друга, отчего их приятельские отношения во время походов переросли в настоящую дружбу.

- Первая подводная лодка, - начал профессор, - точнее её древний прототип, как вы знаете, была построена в судовой верфи Лондона и опробована в Темзе ещё в тысяча шестьсот двадцатом году. О том, что подводные деревянные конструкции строили ещё египтяне, я, конечно, умолчу, поскольку это были не лодки, а сплошные недоразумения, как, впрочем, и первая британская. А вот о затопленных субмаринах я вам, пожалуй, расскажу. Скажем, о десятке из них.

Даша подалась вперёд, с интересом ожидая начало истории. Когда лекции проводил профессор, можно было отложить все текущие дела – настолько они были познавательными.

- Итак, - продолжил Звягинцев, - давайте будем не по порядку, а выборочно: иными словами, что мне первое всплывёт в памяти. Начнём, пожалуй, с нашей советской К-27. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году на борту в отсеках произошёл пожар и с тех пор лодка не использовалась. Затоплена недавно, в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.

Он сделал паузу.

- Буду краток, только факты. Тысяча девятьсот четырнадцатый год. Австралийская HMAS AE 1 пропала без вести в районе Новой Гвинеи. До сей поры не обнаружена.  – Он выпустил клубы дыма. – Следующая, что пришла на ум – Британская субмарина «Персей» тысяча девятьсот двадцать девятого года выпуска. Затонула в сорок первом году, натолкнувшись на немецкие мины. Кстати, и о нацистских субмаринах, пока не забыл. Несомненно, это U-711, потопленная в северных водах Норвегии, в этих же широтах, близ Харстада.

- Ещё немецкие были? – встрепенулся Коля-бычок.

- Разумеется. Всех в памяти не удержишь. Но парочку ещё можно вспомнить. Например, U-869. Спущена на воду нацистами в сорок третьем году, однако прослужила недолго. В сорок пятом была потоплена американцами близ Нью-Джерси с экипажем пятьдесят шесть человек. Предположительно лежит на глубине семидесяти трёх метров. Контуры видны в датчики обнаружения. Готовится экспедиция по её поднятию.

- А как будут поднимать?

- Медленно, Коля, - отшутился Андрей. – Со всеми предосторожностями.

Коля-бычок хохотнул и попытался чмокнуть Дашу в щёчку, за что едва не получил ощутимый подзатыльник.

- Дай послушать! – обозлилась девушка. – Когда ещё выдастся время узнать столько интересных фактов? Наш Степан Михайлович постоянно отвлечён другими проектами, а тут такая минутка выдалась.

- Да, - подтвердил профессор, - сейчас вкратце расскажу вам и спущусь в кубрик к нашим водолазам. Проведу инструктаж, обсудив с ними план погружений. Тут уж будет не до лекций. Кстати, Андрей, - обернулся он к помощнику, - будь добр, спустись, позови Михаила, старшего их группы, чтобы я не тратил время на каждого. Расскажу всё ему, а там пускай делится со своей командой. Ты всё равно знаешь про эти затонувшие субмарины – очередной раз слушать нет необходимости.

Андрей ушёл, подмигнув Даше и показав кулак Коле-бычку. Жест был привычно шутливым, тем не менее, Коля весь сжался, сделав вид, что  на редкость испуган.

- Далее идёт всем известный фюрерский подводный крейсер U-352, спущенный на воду в сорок первом, и тут же, в сорок втором потопленный глубоководными бомбами недалеко от побережья Северной Каролины. Обнаружен в тысяча девятьсот семьдесят первом году на рекордно мелкой глубине тридцать пять метров. Лодка превратилась в искусственный риф, покрывшись кораллами. Сейчас излюбленное место для всех аквалангистов.

- Ух ты! Вот бы нам туда! – воскликнул Бычок, косясь влюбленным взглядом на Дашу. – Акул погонять, супчик из них сварить.

- Успеешь ещё, - ответила девушка, притворяясь злой на своего ухажёра.

- Как разберемся с этой подлодкой, выхлопочу вам разрешение посетить тот район, - великодушно произнёс Степан Фёдорович, одинаково любя молодых людей как своих собственных детей, которых, к слову сказать, судьба ему не даровала. Он был одинок, потеряв жену ещё в молодости, так больше никогда не женившись. Супруга скончалась от рака, не успев оставить горячо любимому мужу наследников. Все в команде знали эту трагедию, и старались как можно реже затрагивать её в своих беседах.

- Следующими в списке на моей памяти идут, к сожалению, наши отечественные лодки. Их две, одного поколения и класса. Прежде всего, Щ-308. Советский дизельный торпедоносец тысяча девятьсот тридцать третьего года выпуска. Пропала бесследно в сорок втором при форсировании минных заграждений. Останки экипажа не найдены. Вторая, Щ-408. В сорок третьем году вышла из Кронштадта, натолкнувшись на немецкие мины. Уже уходя под воду, приняла бой, но была уничтожена имперскими кригсмаринами. Данный факт можно отнести к доблестным победам нацистского подводного аса Вольфганга Люта. Именно из его дневников стали известны миру трагические подробности затопления советской подлодки.

- Повесить вверх ногами! – вставил Бычок. – Таких героев нам не нужно.

Степан Фёдорович  перевёл дух, закуривая новую папиросу.

- Про К-278 уже упоминалось. И, наконец, британская дизельная HMS Umpire. В сорок первом затонула из-за случайного столкновения с траулером конвоя, следовавшим в Мурманск. Арктические воды поглотили весь экипаж без остатка.

Он сделал паузу, прислушиваясь к шагам за дверью кают-компании.

- Разумеется, после войны затонувших подлодок не убавилось. Тонули везде и повсеместно. В одном только Норвежском море, где мы сейчас находимся, их на дне, по подсчётам специалистов, покоится более семисот. За все времена, сколько существует подводный флот той или иной державы. А их, держав, имеющих собственные субмарины, более двух десятков. Уберём мелкие подводные флотилии, вроде Франции или Италии, в распоряжение которых пара-тройка дизельных судов и ни одного атомного. Остаются Китай, американцы, Британия и мы.

- И сколько по брату на каждого? – сыронизировал Бычок.

- Ты о количестве?

- Так точно. Кто впереди планеты вся?

Степан Фёдорович пыхнул дымом, размышляя.

- Точно сказать не могу, информация-то засекреченная. Но если судить по непроверенным источникам, примерное количество субмарин у нас и американцев плюс минус одинаковое. Что-то около полсотни, на сегодняшний текущий год. Прогнозы к двухтысячному году, что у тех, что у нас не различаются. Довести по количеству до шестидесяти.

- Шестьдесят подлодок на страну?

- Да. Китай – десять сейчас, но планирует пятьдесят. Растут собратья!

- Какие они нам собратья, в пень колоду? – ужаснулся Коля. – У моего кота зрачки круглее, чем у этих узкоглазых.

- Эти, как ты говоришь, узкоглазые, - с укором  заметил профессор, - вскоре унаследуют всю планету, попомни мои слова, оставив далеко за спиной и нас и весь прогрессивный мир. Они уже сейчас идут почти в ногу с американцами семимильными шагами, обогнав в развитии промышленности тех же англичан, немцев, французов.

- Китайцы?

- Они самые, дружочек.

- Обгонят? НАС???

Последнее слово Коля-бычок едва не заорал на всю палубу.

- Тише ты! – осадила его Даша, сама, впрочем, поразившись словам Степана Фёдоровича.

- Нас? – не унимался её ухажёр. – Обогнать? Да лучше я своего наглого кота съем, чем поверю!

- А ты поверь, - лукаво усмехнулся профессор.

Он хотел добавить, Коля по-прежнему выходил из себя, намериваясь проорать что-то оскорбительное для дружественного народа, однако дверь открылась, и в кают-компанию вошёл Андрей. Сопровождал его хмурый и молчаливый тип военной выправки, сразу бросавшейся в глаза, что он далеко не гражданский человек. Причёска ёжиком, через правую щеку шрам, глаза подозрительные, бросая взгляды в стороны, тут же оценивая обстановку.

Этот точно из КГБ, мелькнуло у Коли, отчего сразу засосало под ложечкой.

Он хотел было отпустить какую-нибудь колкость, не подходящую моменту, но в это время в дверь кают-компании просунулась голова стюарда, оповестив по-английски, коверкая русские слова:

- Капитан желает ваш руководитель к нему рубка управления. Подходим цель прибытия.

- Иду, - спохватился профессор. – Быстро мы, однако, добрались от Фарерских островов.

Обратившись к Михаилу, предложил:

- Сейчас узнаю планы наших друзей-датчан, потом поговорим. Подождите меня здесь.

И вышел.

…Так началась одиссея обнаружения советского подводного атомохода, затонувшего в этих водах два года назад при не выясненных обстоятельствах. Что ждало впереди команду судна «Маджестик», группу Звягинцева и спецназовцев-подводников, одному Провидению было известно.

********

- Погружаемся! – донеслось в микрофон передающего устройства. – Состояние в норме, группа в порядке.

Судно «Маджестик» с датским экипажем на борту застопорило ход два дня назад, запеленговав  координаты обнаруженной накануне советской субмарины. Прошлый день Звягинцев с товарищами занимался спуском крошечного автомата-батискафа, который должен был передать на поверхность изображение видеокамер, снимающих тёмный зловещий силуэт в подводном режиме. Как только лучи двух прожекторов осветили бесформенный контур подлодки, склонившиеся над мониторами подались вперёд, выказывая крайнюю степень замешательства.

- Что… - поперхнулся Коля-бычок, уставившись на мутный экран изображения. – Это что ещё за хрень собачья…

Договорить он не успел. Скорлупку батискафа тряхнуло так, что по всему корпусу пробежала волна вибрации. Наверху волн не было, Норвежское море было тихо, стоял абсолютный штиль.

- Вы это видите? Будто чья-то невидимая рука взяла нашего робота и потрясла, приговаривая: «Какого хрена лезешь сюда»? – Коля обвёл всех непонимающим взглядом.

- Может акула хвостом зацепила, - предположила Даша, вместе с другими членами экипажа всматриваясь в экран.

- На такой глубине? – опешил Коля. – Это, вроде бы не их среда.

В помещение корабельной лаборатории спустились все, кто каким-либо образом был причастен к экспедиции: капитан судна, старший помощник, Михаил из спецназа, и, собственно, вся группа профессора. Они следили за маневрами батискафа, кружившего вокруг тёмного силуэта зловеще молчавшей субмарины. В кадр съёмки попадали редкие обитатели подводных глубин, едва просматриваясь сквозь мутные массы воды. Сюда свет с поверхности уже не достигал, пришлось маневрировать с включёнными прожекторами, манипулируя перемещением специальным джойстиком. Этим занимался старший помощник капитана, в обязанности которого входило управление батискафом.

После встряски картина на мониторе сместилась в сторону, охватывая часть кормы чёрного, всего в водорослях, силуэта. Корпус подводного крейсера лежал на боку, носом зарывшись в грунт, отчего казавшийся наполовину меньше. Но и то, что они наблюдали, было колоссальным и грандиозным по своей сути. Гигантский контур сигары нависал над крошечным роботом, словно пресловутая лавина в горных массивах Памира. Зрелище было настолько мистическим и неправдоподобным, что у Коли-бычка зашевелились на голове волосы.

- Мне как-то не по себе, - охнула Даша, заметив, как из-под днища кормы показалось щупальце огромного подводного осьминога, потревоженного лучами прожекторов.

- Ну-у, - успокоил её Андрей, обернувшись через плечо, - мы же ожидали увидеть обитателей глубин, верно? Не такой он и страшный. Бывают особи гораздо крупнее.

- Я не о нём, - вырвалось у девушки. – Сам силуэт лодки…

- Что?

- Он… - Даша осеклась, подыскивая подходящие слова. – Он… какой-то живой… что ли. – Слово «живой» она произнесла с дрожь в голосе.

- Как это, живой? – уставился на неё Бычок, стараясь протиснуться ближе. Все склонились над экраном, образовав тесную группу. Старпом водил манипулятором, маневрируя среди глубоководной тины и сгустками кораллов. Сквозь завесу мутных образований дна были видны актинии, морские звёзды, полипы, крупные ракообразные, некоторые виды обитающих рыб. Акул не было.

- Может, не «живой», - поправила Даша. - Но какой-то зловещий, таинственный…

- И не желающий, чтобы в него проникли, - согласился Андрей.

Михаил хранил молчание. В лаборатории на миг воцарилась тишина. Корпус атомохода закрывал собой всю площадь экрана.

Затем случилось нечто из ряда вон выходящее. Батискаф повторно тряхнуло. Вокруг не было ничего похожего на преграду или живой организм. Ему попросту не с чем было столкнуться. Но робот замер, затем экран потускнел, пошёл помехами и полосами, теряя изображение. Ещё миг, и монитор потух окончательно. Показания внутренних датчиков батискафа пошли рябью, вскинулись вверх стремительной шкалой оповещения опасности, загудели могильной сиреной, бешено зашкаливая все приборы.

- Что там, чёрт возьми, происходит? – раздался чей-то, уже не узнаваемый в гомоне голос. Послышались возгласы удивления, капитан тряс монитор, словно тот был повинен в исчезновении видеосвязи.

- Мы потеряли его, - откинувшись на спинку кресла и выпуская из рук манипуляторы джойстика, поставил всех в известность старший помощник. Он вытер вспотевший лоб, проверяя показания приборов. Внутренние датчики автомата молчали.

- Потеряли, - повторил он. – Оборвался кабель сопряжения с батискафом.

- Как это, оборвался? – не понял Коля-бычок. – Он же не мог перетереться. Не мог переломиться или быть чем-то придавленным. Вокруг же было пусто, кроме нависшего корпуса лодки.

- Не знаю, - вздохнул старший помощник. – Но что-то воспрепятствовало роботу приблизиться к корме атомохода. Он немного подумал, затем, скосив глаза в сторону успокоившихся приборов, многозначительно изрёк:

- Что-то… или КТО-ТО.

В лаборатории наступила звенящая тишина.

********

…И вот, спустя сутки после утери батискафа, четверо подводников во главе с Михаилом пошли вниз на первое погружение. Новейшая конструкция глубоководных аквалангов позволяла им опускаться до двухсот метров, не подвергая организм опасности.

- Прошли отметку пятьдесят метров, - донеслось в динамиках связи. Спуск аквалангистов контролировал Андрей, следя за наружными датчиками их скафандров. Звягинцев находился рядом, сверяясь с картами погружений, которые рулонами лежали на столе. Даша принесла кофе. Коля-бычок ещё не вернулся с палубы, где помогал Михаилу и его людям спускаться под воду. Бедный парень упрашивал профессора отпустить его вместе с ними, но тот был непреклонен.

- Это их работа, не твоя. Твоя работа – следить за рельефом дна и подводными течениями, чтобы наших аквалангистов не засосало в какой-нибудь водоворот ущелья, которых на дне, что грибов после дождя. Когда проведут первую разведку, тогда и спустишься с Андреем. Нам необходимо уяснить причину затопления атомохода вместе с исчезнувшим экипажем. Как ты знаешь из доклада мичмана Синявского – уцелевшего в катастрофе рулевого – более сотни человек пропали без вести. В живых осталось трое: он, некий Борис и Сергей Ковальчук. Причину взрыва реактора они так и не объяснили, ссылаясь на гриф секретности. А потом и вовсе пропали, спрятанные где-то, вероятнее всего, тем же ведомством КГБ. Но наша комиссия Академии наук должна знать истинную подоплеку катастрофы. Не забывай, что на субмарине находились ядерные боеголовки. Профессор на миг прервался, понизив голос.

- Точнее, находятся и поныне. Отсюда и военные аквалангисты, прикреплённые к нашей экспедиции. Соображаешь? В их задачу, очевидно, входит проникновение внутрь корпуса, обесточив автоматику запуска ракет, заодно проверив состояние вышедшего из строя реактора. С атомной подлодкой шутки плохи, если она лежит на дне полностью не законсервированной. Вот тут и понадобитесь вы с Андреем. Ты – как специалист по донному рельефу, он – как инженер-физик. Всё ясно?

Коля, понурив голову, побрел на палубу помочь спецназовцам спуститься в глубины Северного океана.

…Это было три часа назад.

Теперь он возвращался в лабораторию, где его ждали Андрей с руководителем проекта. Степан Фёдорович был сам не свой, переживая за возложенную на него миссию. Батискаф они уже потеряли. Сейчас ко дну приближались четверо водолазов, совершенно не ведая, что именно ждёт их по ту сторону поверхности.

- Прошли отметку сто метров, - голос в динамиках был приглушенный, отдалённый, и от этого кажущийся каким-то загробным, нереальным, мистическим. Коля вошёл в помещение, как раз услышав последние слова. Звягинцев обернулся, поманив пальцем, указывая на мониторы.

- Четыре камеры, прикреплённые к шлемам скафандров. Поворачивают головы, поворачиваются сами камеры. В ту сторону, куда смотрят подводники. Я буду с ними на связи, проверяя те или иные показатели, а ты следи за изображениями мониторов. Тот, что крайний слева – камера Михаила.

Даша подала чашку кофе, улыбнувшись своему ухажёру, отчего у Коли-бычка сразу подскочили все показатели жизнедеятельности организма. Андрей в это время проверял давление на глубине, что-то докладывая Михаилу. В динамиках слышалось дыхание старшего группы, на мониторах изображения смещались в стороны, в зависимости от положения головных шлемов того или иного аквалангиста. Их окружала мутный сумрак подводного мира с кое-где мерцающими пятнами люминесцентного фитопланктона. Лучи фонарей, расположенных под камерами, вырывали из черноты тут и там возникающие силуэты дивных обитателей глубин. Коля-бычок уселся в передвижное кресло, галантно поцеловал протянутую с чашкой руку Даше, надел наушники и приготовился следить сразу за четырьмя мониторами.

…Тут-то ЭТО и произошло.

********

Даша успела вскрикнуть, указывая на правый монитор, который вначале покрылся какой-то едва заметной рябью, затем пошёл полосами прерываемых помех, а через секунду погас окончательно. Андрей как раз вызывал Михаила:

- Ответьте! Сто пятьдесят метров прошли? Не слышим вас!

В динамиках, а затем и в наушниках Коли внезапно началась свистопляска вихрей искажённых помех, словно в один миг завыли все трубы библейского Иерихона. Лаборатория наполнилась неведомыми звуками подводных глубин, которые едва не разрывали барабанные перепонки. Даша прижала уши руками, готовая упасть без чувств от громоподобного рёва, пронёсшегося сквозь внутреннюю обшивку помещения. Ещё секунда, и рёв превратился в настоящий стон, будто вздыхал и ревел сам океан, не желавший присутствия незваных гостей. Второй монитор погас вслед за первым. Андрей уже не кричал, а просто орал в микрофон, вызывая старшего спускаемой группы. Михаил молчал, как и все остальные. На двух оставшихся экранах возникли крутящиеся водовороты глубоководной воронки, из которой спиральными кольцами расползались рукава взбухшего со дна сероводорода. Огромными вспученными пузырями он вырывался из грунта, устремляясь к поверхности подобно огромным шляпам грибов, с той лишь разницей, что «шляпы» были без ножек. Сотни разбухших пузырей с диким чудовищным грохотом лопались прямо напротив двух оставшихся камер – Михаила и его помощника. Рёв взрывов и оглушающих хлопков пронёсся по всему корпусу научного судна «Маджестик», уйдя куда-то в верхние слои стратосферы.

- Что, едрит его в пень, происходит? – орал, прикрывая уши, Бычок. – Андрей, что с подводниками? Я вижу только два экрана!

Теперь кричали все. Гул и раскаты лопающихся пузырей вырывающегося из глубин газа заполонил все палубы и отсеки корабля. Кричала Даша, кричал профессор, бросившись к мониторам.

- Михаил, ответьте! Что произошло? Почему не слышим и не видим вас? Все живы?

В лабораторию заглянул озабоченный капитан, покинув рубку управления, когда на судне стали слышны взрывы лопающихся пузырей. Вся поверхность Норвежского моря в радиусе нескольких сотен метров от корабля была покрыта всплывающими из глубин громадными пузырями, которые, достигнув верхнего слоя, с чудовищными хлопками взрывались при соприкосновении с чужеродной им атмосферой. Казалось, поднеси зажжённую спичку и весь прилегающий к судну океан полыхнёт уродливым разбухшим грибом атомного взрыва. Колоссальное давление, высвободившееся из подводного грунта, достигнув в один миг поверхности, подбросило корпус «Маджестика», словно скорлупку ореха, подержало секунду в воздухе и как бы бережно, будто нехотя, аккуратно опустило на место. Здесь можно было бы применить слово «вежливо». Судно закачалось на внезапно наступившей глади. Последний гриб пузыря вздулся, будто ворочаясь, разбух, тут же сморщился и опал, лениво уйдя под воду. Волны стихли, уступая место внезапно навалившейся откуда-то тишине.

Полной.

Без ветра.

Абсолютной, зловещей и…  чужеродной.

Эта тишина была не отсюда.

Не из этого мира.

********

…Прошло несколько секунд, прежде чем ошеломлённый и оглушенный Андрей вновь закричал в микрофон:

- Михаил, ответьте! Мы вас не слышим!

- И не видим, - добавил не менее оглохший Бычок, всматриваясь в угасшие мониторы. Теперь не работал ни один. Профессор Звягинцев, изрядно потрёпанный акустической волной, прошившей лабораторию насквозь, придвинулся к экрану, с чувством тревоги вызывая:

- Михаил, это Звягинцев. Ради всего святого, выйдите на связь!

Даша всхлипнула. Капитан судна, оценив ситуацию, поспешил на палубу отдать команду, чтобы на воду спустили спасательные круги с надувной шлюпкой: возможно, понадобится срочное всплытие.

Андрей усердно крутил верньер настройки переговорного устройства, когда Коля с профессором вскрикнули едва ли не в голос:

- Экран!

- Что, экран? – подбежала Даша.

- Крайний экран Михаила заработал!

В ту же секунду из утихших динамиков послышался натужный кашель, сопровождаемый каким-то булькающим хрипением. На экране появилось мутное расплывчатое изображение дна, с грунта которого вверх поднимались вереницы мелких пузырей метана. Было видно, как камера смещается в стороны, крутясь, очевидно, вместе с шлемом скафандра. Движения были рваными и хаотичными, словно подводник пытался осмотреться, крутя головой вокруг себя.

- «Маджестик»! – сквозь прерывистое натужное дыхание раздался голос. – Кто слышит меня?

- Слышим! – почти заорал Андрей, вскакивая с кресла с выкатившимися от натуги глазами.

- Слышим! – радостно закричала Даша, бессильно повиснув на руке профессора. Тот поддерживал её, склонившись над монитором.

- И видим! Всё в порядке с группой? Как вы там, Михаил?

- Это вы, Звягинцев?

- Да-да! – кричал профессор. – Я! Что у вас произошло?

Голос в динамике закашлялся громче. Вырывающийся хрип перебивал слова, доносившиеся из глубин океана.

- Я на дне.

- Мы видим! Опустите голову к ногам, камера покажет ваши ботинки.

Изображение сместилось вниз. В поднявшейся мутной завесе стали видны утяжелённые ботинки со свинцовыми прослойками, благодаря которым можно было перемещаться по дну. Вверх уходил тонкий титановый трос, сопряжённый с блоком катушки на палубе судна. Три таких же блока, установленных на борту, находились сейчас в бездействии. Об этом доложил старший помощник, когда мельком заглянул в лабораторию при взрывающихся пузырях. Натяжение тросов отсутствовало, что предполагало полное отсутствие на том конце прикреплённых к ним подводников. Тросы обвисли, не подавая никаких признаков движения: ни вниз, ни вверх, ни в стороны.

- Я один, - продолжал доноситься из динамиков голос Михаила. – Стою на дне. Осматриваюсь.

- Где остальные?

- Не знаю. Пройдя отметку ста пятидесяти метров, нас начало всасывать в какую-то воронку бешеного водоворота. Я потерял своих людей из виду, ещё прежде, чем начали всплывать эти гигантские пузыри. – Он натужно закашлялся. – Дышать трудно. Какое-то неимоверное давление сжимает грудную клетку. Кажется, вот-вот проберётся сквозь скафандр и завладеет всем телом. – Голос его прерывался, было слышно, как свистят лёгкие. Сиплым от натуги голосом, по-прежнему вертя головой, он продолжил:

- Когда всплыл первый пузырь, затем второй, третий, десятый, нас разделило между собой какой-то неведомой энергией, возникшей буквально ниоткуда. Я видел, как моя группа барахтается в кружащей воронке, увлекая их в расщелину. Борт подлодки как раз прислонён к этому подводному гроту небывалых размеров. Он просто огромен! Как амфитеатр или гигантская чёрная дыра. Туда-то и устремляются все потоки водоворота, оттуда и высвобождаются пузыри. Сквозь завесу поднявшегося со дна грунта я смог различить последнего из своих, которого поглотило мощным течением, скрыв в зеве провала. Тросы оборвались. Связь с вами пропала. Меня ещё какое-то время крутило, бешено вращало и вертело, пока, наконец, я не коснулся ботинками дна. Сразу появилась связь. Теперь стою, осматриваюсь. Группа исчезла в провале чёрного зева. Он от меня слева.

Камера сместила изображение. Михаил, очевидно, повернул голову, выхватывая вялыми лучами зыбкого света что-то похожее на громадную чёрную пещеру, бесформенной массой нависшей над ним. Размеры были колоссальными. Даша издала возглас, отпрянув от монитора, словно её саму стало засасывать внутрь.

- Ничего себе, дырочка-ямочка бездонная! - пробормотал Бычок.

- Это та пещера? – спросил Андрей.

- Только вход в неё, - откашлявшись, пояснил Михаил. – Сам провал чуть в стороне. Подо мной начинается обрыв, вертикально уходящий в бездну. Повторяю, - он осёкся, перешагивая через базальтовые наплывы сохранившегося некогда вулкана, - обрыв идеально вертикальный, будто искусственная стена, уходящая в бездну. Вот, смотрите…

Сделав несколько шагов, он покачнулся, сохраняя равновесие, держась одной рукой за натянутый канат. Камера ушла вниз, очевидно, спецназовец наклонил голову, с безопасного расстояния пытаясь заглянуть в глубины чёрного зева. То, что увидели на мониторе вверху, не поддавалось никаким описаниям. Циклопический по своей сути, просто гигантский провал обрывался идеально вертикальной стеной, уходящей отвесно в недра глубин, где и терялся в бездонной пропасти. Лучи фонарей туда не достигали.

Наступила недоумевающая пауза. К монитору подошли капитан со старшим помощником, объявив, что остатки оборванных тросов подняли с глубин, словно они были перерезаны какими-то неведомыми огромными ножницами, совершенно не считаясь с титановым сплавом.

- Вам видно? – комментировал Михаил, балансируя на краю обрыва.  – Эти вертикальные образования, похожие на стены какой-то циклопической шахты, уходят вниз на недосягаемую глубину. Вот, смотрите! – Он переломил неоновый стержень, который замерцал зелёным матовым светом, кинул внутрь провала и проследил за ним взглядом. Камера передала, как стержень постепенно уменьшается в размерах, превращаясь в едва заметную точку, пока окончательно не растворился в черноте.

- Да это же, бесы меня возьми… - воскликнул Бычок. – Это же настоящий колодец! Искусственная шахта!

- Что? – не поняла Даша, изумлённо уставившись на Колю.

- Рукотворный объект, неизвестно кем созданный, - поддержал его Андрей. - Что скажете, Степан Фёдорович?

Профессор продолжал всматриваться в мутный экран монитора, ещё не сообразив, что именно им передаёт камера Михаила. А когда, наконец, уловил взглядом угасающую точку неонового стержня, растворяющегося в чёрной бездне, схватился за голову.

- Непостижимо! – глаза его уставились в какую-то невидимую пустоту. – Невероятно!

- Что, Степан Фёдорович? – голос Даши дрожал от волнения. – Что, невероятно?

Он перевёл отсутствующий взгляд на девушку, затем встряхнул головой, словно отгоняя непрошеные видения:

- А то, девочка моя, что мы столкнулись сейчас, здесь, на дне Норвежского моря, ни много ни мало, как… - голос его вирировал от возбуждения не менее чем у Даши, - как с неизвестными доселе следами какой-то чужеродной нам цивилизации.

Выдержав эффектную паузу и полностью уже придя в себя, он весомо добавил:

- И имя этой цивилизации – подводная.

Последнее слово он произнёс по слогам, растягивая буквы в ударении.

- ПОД-ВОД-НА-Я.

Оглядел всех загадочным взглядом и, прищёлкнув пальцами, изрёк:

- Никем прежде не виденная, не изученная, ни разу не пересекающаяся с нашей наземной. Это совершенно иной конгломерат, неподвластный ни нашему разуму, ни научным догмам, ни простой логики с точки зрения нашего земного существования на планете. Параллельный РАЗУМ, обитавший в глубинах океана.

- Или… - задумчиво добавил Андрей, разглядывая отвесный обрыв вертикальной искусственной стены, - или… обитающий сейчас.

Коля-бычок уставился на друга округлившимися глазами. Заметив его ошарашенный взгляд, Андрей кивнул, повторив:

- Существующая в реальном времени метрополия под нашими ногами в толщах океанских глубин. Вы это хотели сказать, Степан Фёдорович?

- Да. Именно это.

Потом встрепенулся, как прежде, встряхнув головой:

- Немедленно отзываем Михаила! Дай команду на мостик, чтобы его поднимали лебёдкой троса и проследи. Уровень кислорода на исходе, он там один среди мрака. Камеры записали всё нами увиденное, так что «разборами полётов» займёмся, как только вытянем его оттуда. На сегодня, пожалуй, нам хватит с избытком. Вначале потеряли батискаф, теперь троих людей, исчезнувших в провале бездны.

Он бессильно упал в кресло, поддерживаемый Дашей.

- Что нам придётся говорить комиссии? Как отчитаться, что за трое суток экспедиция потерпела полный крах. Ребята из спецназа пропали без вести, даже, как следует, не приблизившись к корпусу атомохода. Не говоря уже, чтобы проникнуть внутрь. А их близкие и родственники? Что мы скажем им, когда вернёмся на материк?

Андрей поспешил на мостик. Коля-бычок занял его место, предавая Михаилу:

- Обстоятельства изменились. Мы записали всё, что показала ваша камера. Уровень кислорода показывает, что его слишком много ушло, кода вас поглотила воронка водоворота. Отчего так произошло, нам пока неизвестно. Сейчас вас будут поднимать наверх. Приготовьтесь.

- Проникнуть внутрь лодки… - начал было Михаил, но его прервал пришедший в себя профессор:

- Не может быть и речи! Во всяком случае, не сегодня. Свяжемся с материком, получим дальнейшие указания, возможно, и подкрепление со стороны датского правительства. Тогда и будем думать о дальнейших планах. Мы потеряли трёх человек! Субмарина никуда не денется. Теперь возник другой вопрос. С чем именно или КЕМ мы столкнулись там под водой?

Было видно, как камера сместилась в сторону, Михаил отошёл от края обрыва, дёрнул трос, проверяя его натяжку, и связался с Андреем. Дно под ногами начало проваливаться в пустоту, оставляя внизу клубы расползающегося грунта. Его поднимали наверх.

Миссия погружения к борту затонувшей субмарины потерпела крах ещё, собственно, не начавшись.

Таковы были факты на третьи сутки неудачно начавшейся экспедиции.

…А потом произошло нечто непонятное.

********