— День добрый, хозяин, — приветливо поздоровалась бледная темноволосая женщина, входя в темное помещение часового мастера.

Это был обычный магазинчик-мастерская, каких много бывает в маленьких городках, и даже если вы не видели ни одного из них, наверняка, вы читали о таком в книгах. Здесь тоже, дневной свет проникал в кусочек стекла в двери и в высокое окно, но из-за того, что помещение было заставлено, завалено часами, все равно было темно. Господин Мо, хозяин магазина, угрюмый коренастый человек, в общем, не сильно примечательный. Городок был небольшой, тихий, и, как часто бывает, сюда приезжали люди с историей, которую они хотели оставить позади.

Он хорошо и недорого чинил и продавал часы, еще у него можно было купить и другое, вроде статуэток, табакерок, коробочек, шкатулок.

Никто не знал, откуда приехал господин Мо, говорил он, смягчая твердые согласные, но акцент узнать никто не мог. Конечно, иногда заходили споры, кто-то клялся, что узнал арабский акцент, кто-то определял русский, немецкий, узнавали даже китайский и иврит. Когда случалось самому Мо участвовать в каких-то разговорах, он рассказывал о разных странах, в которых побывал. И люди решили, что это человек, который скитается по миру, но не понимали, что его гонит из страны в страну. За глаза ему дали, конечно, прозвище – не могли не дать – Вечный Жид. Как обычно, не имея в виду ничего плохого. А через несколько лет все были уверены, что господин Мо – еврей.

Ближе всех с господином Мо общалась Рут, жена ювелира. Хозяйка большого семейства. У нее и ювелира Когана было пятеро детей, от семи до семнадцати лет. Все серьезные, как отец и приветливые, как мать. Рут была доброй женщиной, хорошо готовила, пекла к праздникам и хорошо зарабатывала. И хоть она была приветлива со всеми, все знали, что дружит она с евреями. Поэтому никто не удивился, что Рут стала приносить господину Мо иной раз обед, выпечку, забирала чинить и стирать вещи. На сальные вопросы, уж не решила ли она поменять ювелира на часовщика, Рут смеялась и говорила:

— Надо же помогать своему племени. Кто еще поможет? Мо один, бывало, заработается и поесть забудет. История у него тяжелая. Вот и не знается ни с кем. А так, добрый он.

Дальше Рут пускалась в перечисления, кому, что и за сколько он починил и сколько это принесло добра человеку.

— Правда твоя, — соглашались люди. – Добрая ты, Рут. Есть ли кто-то на земле, кого ты не любишь?

— Кто злой, того и не люблю, — смеялась Рут. – Нельзя не любить всех немцев из-за кучки сумасшедших, или всех арабов из-за их бесноватых, это ж не древние египтяне, которые всем составом пытались извести целый народ.

Люди смеялись вместе с нею.

Сам Коган вежливо здоровался с Мо, часовщик вежливо же отвечал, но мужчины не ходили друг к другу в гости. Да, и ни к кому Коган не ходил, разве что зайдет, изредка в бар, пропустит кружку пива, и идет домой, к детям и жене.

Так и жили.

Однажды в город приехал белый дорогой автомобиль. Он остановился у ратуши, из него вышел изящный господин со странными глазами, словно нарисованными черным углем на смуглой коже. Он провел какое-то время внутри, потом вышел и направился пешком к часовому магазину Мо.

— Добрый день, уважаемый, — остановил приезжий мимо проходящего Томаса, владельца паба на центральной площади. – Могу я узнать, я правильно иду в часовую мастерскую Мо? Им заведует Дарий Мхотеп.

— В часовую правильно идете, уважаемый, вот она, сразу на углу, а заведует им господин Мо. Другого имени я его не знаю.

— Спасибо. – кивнул господин с нарисованными глазами и пошел дальше.

А Томас пошел в паб, и так как других новостей в городке не было, Томас всем рассказывал эту историю. Школьный историк – Аврам, сказал, что Дарий Мхотеп – имя египетское, к тому же, древнее. Потому что Мхотеп – не фамилия, а имя, а древние египтяне не имели фамилий, а прибавляли к своему имени имя отца.

Мужчины в пабе пообсуждали, кто что знает про египтян. И тут, Аврам, владелец табачной лавки, сказал:

— Так получается, господин Мо не нашего племени-то, вот сюрприз для Рут.

Йохим, кузнец, хохотнул. И именно сейчас в паб зашел Коган. Он поздоровался, и как всегда заказал кружку свежего пива.

— Коган, Адам, тут такое дело, — начал Йохим. – господин Мо-то египтянин, оказывается.

Коган удивленно уставился на Адама и тогда ему наперебой рассказали новость о странном госте.

Белый автомобиль уехал. Мастерская Мо осталась на месте. Но люди теперь туда ходили гораздо чаще, всем было интересно посмотреть на египтянина. Некоторые даже пошли в библиотеку, взять книги про Древний Египет. А Рут приболела. Правда, старшая дочь ее, Элла, все-таки забегала к Мо, не так часто, как мать, потому что дел у нее поприбавилось – нужно было и мать выходить, и за домом присматривать.

Городок не просто судачил про Мо, но и про исторические события, которые теперь все знали. Выяснили они у секретаря в ратуше, что это был за господин в белом  автомобиле. Оказалось, что это адвокат семьи, которая в далекие годы исламизации Египта, через Ливию, под видом принявших ислам коптов, сбежала в Алжир, и господин Мо, прямой потомок и наследник этой семьи.

Теперь уже все были уверены, что Рут больше не станет ходить к Мо.

И вот, спустя пару недель, Рут появилась на улице с корзинкой, накрытой салфеткой, и направилась в дом Мо. На руке у нее висела сумка для белья.

— Рут, ты куда теперь? Кому помогать? — окликнул ее кузнец Йохим.

— К Мо, Йохим, ну, к тому Мо, который тебе часы починил, чтоб ты на работу не опоздал, тогда, после Рождества, и заказ от мэра не пропустил. И кто твоему малому выправил пенал из красного дерева, просто так, без денег. Не после этого ли твой к резьбе по дереву пристрастился?

— Все так, но ты-то зачем туда идешь?

— А как же? Надо же помогать своему племени, иначе, кто поможет-то?

— Так какого же он твоего племени-то, а, хоть и сотнями лет разбавленный, а египтянин? – Усмехаясь, спросил Аврам.

— Как какого? – улыбнулась женщина. — Конечно, моего, самого, что ни на есть, моего – людского племени.