Мирослав

«Правила созданы, чтобы их нарушать»

Глубже натягиваю капюшон толстовки и вжимаю голову в плечи. Солнце режет глаза, а со всех сторон обдувает ледяной ветер. Вот тебе и город на юге нашей необъятной. Алиса с утра обрадовала: «Минус два. Ощущается как минус одиннадцать». Зря я ей не поверил, потому что заболеть в день подписания контракта с новым клубом, в который я попал благодаря великому чуду, совсем не хочется. Это будет провал века!

От остановки до базы передвигаюсь бегом. Тачки у здания стоят одна круче другой, парочка напоминает, скорее, гоночные болиды, чем городской транспорт. У этого ФК сильные спонсоры. В основе парни хорошо зарабатывают, и я в очередной раз задаюсь вопросом: почему меня взяли?

Я знаю, что сильный, быстрый и статистика у меня на уровне, но вот репутация после последних событий сильно подкачала. Я думал, моя футбольная карьера на этом закончится, но оказался тут.

Не замечая ступенек, поднимаюсь на площадку перед входом на базу ФК. Предъявляю электронный пропуск охраннику и оказываюсь в холле. Наконец не дует! Лицо горит, пальцы задеревенели. Как-то я себе зиму в этом городе представлял иначе. Не Майами.

Передергиваю плечами, чувствуя, как поясница покрывается мурашками. Несколько раз сжимаю ладони в кулаки, успокаивая накатившее волнение. Мы с главным тренером обо всем договорились, но он ведь может и передумать, к примеру, под давлением генерального спонсора. Слышал, в спонсорах настоящий зверь, и клуб свой обожает как ребенка, которого зачал с любимой женщиной, но увидеться с ним мне еще не доводилось. Он сейчас где-то за пределами страны. Хорошо это для меня или плохо, узнаю позже.

В административном крыле здания часть дверей в кабинеты открыта. Слышны голоса, мужской смех, шум закипающего чайника. Слегка взъерошиваю волосы и шагаю туда, где висит табличка с именем главного тренера: «Романов Алексей Константинович». Пару раз ударяю костяшками по полотну двери.

— Заходи, — раздается глухой ответ.

Я достаточно уверен в себе, но легкий нервяк все же снова пробирает. Слишком много поставлено на карту. Надо быть идиотом, чтобы этого не понимать.

— Добрый день, — коротким кивком приветствую Лешего, как зовут тренера все игроки клуба и за его пределами.

— Надеюсь, что добрый. Садись, поговорим еще немного, — указывает мне на свободный стул, приставленный боком к его рабочему столу. — Нервничаешь?

— Сложно сохранять спокойствие, когда решается твоя спортивная карьера, а заодно и дальнейшая жизнь.

— Согласен. Я бы тоже нервничал с таким-то анамнезом. — Он кладет перед собой папку с моим личным делом. — Мы тут не в дворовый футбол играем, поэтому буду с тобой откровенен, Мирослав. Принимая тебя в свою команду, я рискую своей репутацией и репутацией всего клуба. Если ты снова выкинешь что-то подобное, то, поверь, даже в дворовый футбол тебя никто не возьмет. И пойдешь ты… Где ты учишься? — Он хмуро заглядывает в папку. — Разрабатывать нефтяные месторождения. Неплохо замахнулся. — Леший вдруг улыбается.

— Мне тогда выбора не оставили. Я не мог поступить иначе, — серьезно говорю ему, чувствуя, как натянутая внутри меня пружина медленно расслабляется.

— Всегда есть альтернативный путь решения проблемы. Ладно, произошедшего уже не изменить, но я прописал в твой индивидуальный план несколько часов с психологом команды. Для перестраховки.

Скрипнув зубами, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Все мое нутро сопротивляется такому подходу. Я готов работать и знаю, что психолог является частью подготовки команды, но сейчас они делают из меня опасного звереныша, которого нужно контролировать.

Делаю еще один глубокий вдох и киваю Лешему. Я должен здесь остаться. Тренер в этот момент что-то набирает на клавиатуре ноутбука, но его взгляд из-под ресниц направлен на меня. Я остро чувствую и его недоверие, и его сомнения. Придется из кожи вон вылезти, чтобы доказать ему, что он во мне не ошибся.

— У тебя контракт до конца этого сезона. Полгода на то, чтобы проявить себя и не подставить меня. Покажешь, чего стоишь, ничего не выкинешь, и мы подумаем о продлении контракта. А нет… — Он разводит руками.

— Я понял уже, — хмыкаю, снова напрягаясь.

— Рад, что ты такой понятливый, — толкает ко мне документы. — Добро пожаловать в клуб.

— Спасибо. — Ставлю свои подписи на страницах. — Тренер, у меня личная просьба.

— Начинается, — закатывает он глаза. — Валяй, — смотрит на часы, — у тебя минута.

— Не говорите в команде, что я детдомовский.

— Что так? — Положив руки на стол, Леший подается вперед.

— Не хочу ни проблем, ни жалости. Я сюда в футбол играть пришел.

Алексей Константинович склоняет голову к левому плечу и странно на меня смотрит. Долго, молча, потом вдруг ухмыляется и кивает. Я не понимаю его реакцию, но решаю не усугублять свое положение лишними вопросами. Контракт есть. Полгода лучше, чем ничего. Остальное неважно.

— Если у тебя нет ко мне вопросов, — тренер будто читает мои мысли, — двигай через медкабинет в раздевалку. На тренировку не опаздывай. У нас штрафы.

— И только смерть является уважительной причиной, — со смешком комментирую я, вспомнив недавнее интервью Лешего.

— Не всегда, — бормочет себе под нос тренер, взмахом руки отсылая меня прочь.

Где заседает местный врач, я помню еще по прошлым визитам. Такой у них забавный коренастый мужичок средних лет. Я его всерьез никак воспринимать не могу. В моем бывшем клубе врач больше напоминал санитара из психиатрической больницы, и взгляд у него был такой же. Даже взрослые мужики на всякий случай с ним не шутили, что говорить о пацанах.

Окончательно расслабившись, без стука вваливаюсь в кабинет врача и застываю как вкопанный. На кушетке сидит мальчишка лет десяти в форме клуба с окровавленным тампоном в носу, а вокруг него крутится изящная и красивая… В белом халате, из-под ворота которого видна горловина красной водолазки. Светлые волосы наспех собраны в хвост, а на столе бежевая сумка с блестящими застежками, на полу чемодан.

— Как же ты так, Тимоша? — Женщина меняет малому тампон.

— Ничего страшного, Виктория Андреевна, — гундосит он. — Это всего лишь мяч на тренировке. Мне даже не больно.

— Мужчина, — улыбается она, а я пялюсь, как придурок, на ее пальцы без маникюра, на обручалку на безымянном. — Все, иди. — Виктория Андреевна отпускает своего маленького пациента и вопросительно смотрит на меня.

— Третьяков, новый «вингер».

— Да, точно, — устало вздыхает врач. — Леший… То есть Алексей Константинович говорил. Не стой в дверях, заходи. Я только с самолета, еще не видела твое дело, но раз Гаврилов одобрил, значит, все нормально? — полувопросительно произносит она.

Такая красивая и совершенно растерянная. Кусает губы, стоя вглядываясь в экран ноутбука. Крутит колесико мыши, косится на меня, снова смотрит в экран.

— Третьяков, не надо так на меня смотреть. Сядь, пожалуйста! — вдруг срывается.

— А «так» — это как? — криво усмехаюсь.

— Как на женщину, — заявляет Вика, прекратив терзать несчастную компьютерную мышь.

— Но…

— Никаких «но», Мирослав. Я врач, и на этом мы сразу останавливаемся. Тебе ясно? — засовывает руки в карманы.