— Вот так, маленький, теперь тебе будет теплее, — произношу, попутно укрывая сына теплые одеяльцем.
До дома нам остается еще полчаса ходьбы, а ветер уже сейчас не на шутку разбушевался. Я сильнее кутаюсь в тонкое пальто и выпрямляюсь, ухватившись за ручку коляски как можно крепче. Мне удается сделать всего несколько шагов, прежде чем сильные руки хватают меня за локти. Я поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на двух незнакомцев с наголо выбритыми головами. Спазм страха сковывает горло, я в ужасе смотрю на двух высоких мужчин, будто ниоткуда появившихся рядом, и не понимаю, что им нужно. Не время же они пришли спрашивать, в самом деле.
Голос ко мне возвращается только когда, когда коляску вырывают у меня из рук. Я начинаю вырываться, дергаться в их руках, но это ничего не дает. Они сильнее, выше, шире меня и их двое, а я одна.
— Что вы делаете?! — в ужасе кричу я, не в силах поверить, что это происходит средь бела дня. — Мой ребенок! Отпус…
Договорить мне не дают. На мой рот ложится тяжелая мужская ладонь, после чего меня запихивают в салон автомобиля. Я не теряюсь, бросаюсь к ручке, чтобы отворить ее, выбраться наружу и попытаться забрать своего сына, закричать еще громче, но дверь открывается сама. Первое, что бросается в глаза — мой малыш. Он постанывает и вертится на руках у амбала, что запихивал меня сюда, и я машинально протягиваю руки к ребенку, отбирая его.
Дверь захлопывается снова. Я слышу характерный щелчок, свидетельствующий о том, что сработала блокировка. Машина трогается с места, а я перевожу взгляд на сына. Он кривит губы и кряхтит, выгибается, потому что его разбудили, а соска выпала изо рта. Я пытаюсь найти ее в одеяльце, но ее там нет, видимо, выпала, когда его доставали из люльки.
— Тише, Матюша, тише, — шепчу, начиная тихо укачивать сына в надежде, что он успокоиться и не начнет плакать.
Увы, Родион совсем не хочет успокаивается. Вместо этого он начинает вначале хныкать, а затем истошно плакать, разрывая тишину, царящую в салоне. Я в страхе осматриваюсь, боясь, что из-за этого его могут у меня отобрать и… даже думать не хочу, что будет после этого.
— Советую вам покормить ребенка!
Вздрагиваю от стального голоса мужчины, сидящего слева. Поворачиваю к нему голову и встречаюсь взглядом с карими глазами, смотрящими на меня без какого-нибудь любопытства. Мужчина произносит фразу так, что у меня складывается впечатление, что ему претит все происходящее. Он отворачивается к окну, больше ничего не говоря, а я чувствую, как сердце пропускает несколько гулких ударов, а после и вовсе пускается вскачь, как бешеное. Кажется, я наконец осознаю все происходящее.
Нас похитили. Меня и сына. Пока что я не знаю, зачем, но нас уже везут в неизвестном направлении.
Дрожащей рукой нащупываю в кармане телефон и мне кажется, что вздох облегчения вырывается из моего рта. Вместе с тем я начинаю молиться, чтобы в эту минуту мне никто не позвонил, ведь тогда не будет возможности написать мужу, открыть доступ к геолокации...
Родион снова начинает плакать, мужчина резко поворачивается ко мне и теперь уже грубее произносит:
— Ребенок хочет есть. Покорми его.
Киваю, правда, к тому моменту мужчина уже успевает отвернуться от меня к окну. Мне все же удается увидеть его лицо достаточно четко для того, чтобы в будущем можно было составить фоторобот в полиции. Я надеюсь, что смогу сбежать или отправить сообщение о просьбе помощи мужу и дождаться подмоги.
Чтобы успокоить малыша и отвлечь от нас пристальное внимание, быстро поднимаю кофту, отстегиваю ткань специального лифчика для кормления и принимаю максимально привычную для Матюши позу. Пока малыш ест, я достаю из кармана телефон, молясь, чтобы никто этого не увидел, а сам аппарат не зазвонил. Справившись с этим, практически мгновенно снимаю блокировку и уменьшаю яркость экрана.
Получилось!
Я сжимаю телефон сильнее, отключаю звук и обнимаю сына одной рукой так, чтобы мобильный остался у него под одеяльцем. Мужчина все еще смотрит в окно, а водитель не обращает на меня никакого внимания, уверенно следя за дорогой. Набравшись смелости, открываю мессенджер и быстро печатаю:
“Меня похитили и везут в неизвестном направлении. Вызывай полицию”.
Пальцы дрожат, сердце грохочет так, что закладывает уши. Я боюсь, что мои манипуляции заметят и понимаю, что не могу этого позволить. Собравшись с духом, отправляю сообщение и открываю местоположение мужу. Две галочки, свидетельствующие о доставленном и прочитанном сообщении появляются едва ли не сразу. Я прикрываю глаза, чтобы успокоиться и восстановить прерывистое дыхание, пока кто-то не заметил мое состояние.
Я успокаиваю себя уговорами, что все будет хорошо. Местоположение я включила, сообщение мужу отправила, геолокация передает данные. И даже телефон заряжен, потому что я не имею привычки выходить из дома с незаряженной батареей, за что сейчас в очередной раз благодарю себя.
Мужчина слева все так же не смотрит на меня, и я расслабляюсь, протягиваю руку в одеяльце с малышом и размещаю телефон внутри так, чтобы он не выпал. Его точно не будут обыскивать, а меня, когда придет время, точно облапают на предмет наличия гаджетов.
Наевшись, Родион засыпается на моих руках, и я спешу застегнуть лифчик. Соски, чтобы заменить чем-то грудь нет, но благо, Матюша ее и не требует. Лишь причмокивает, когда я аккуратно оттягиваю грудь и прячу ее в бюстгальтере, а потом опускаю и кофту, закрывая тело полностью. Поворачиваюсь влево и замечаю пристальный взгляд мужчины на себе. Сердце пропускает удар и замирает. Неужели что-то понял? Или просто засмотрелся на оголенное тело? Что ему вообще нужно от меня и ребенка?
