Миртбери, Бронзовый Переулок, 1867 г.

Лёгкий снег кружился в свете ночных фонарей, освещая тёмные фасады домов Бронзового Переулка.

Перед входной дверью дома номер восемь остановился кэб. Две лошади лениво всхрапнули, последний раз переступили с ноги на ногу и наконец-то застыли, громко дыша морозным воздухом. Кэбмен спрыгнул с козел и обошёл повозку.

На потрескавшуюся тротуарную плитку опустилось три саквояжа. А через минуту, самостоятельно открыв дверь, на улицу вылезла молодая девица в немного потрёпанном плаще и бордовой фетровой шляпке.

— Приехали, барышня. С вас четыре лонгра, — оторвался от созерцания чемоданов извозчик.

Пассажирка чуть заметно улыбнулась.

— Благодарю, — из маленького ридикюля в цвет шляпки было вытащено четыре монеты, на которые можно было бы неделю питаться хлебом, маслом и даже сыром. Деньги перекочевали в карман мужчины, после чего он заметно приободрился и легко вспрыгнул обратно на козлы.

— Вы бы поаккуратней тут, барышня. Слава дурная об этой лавке ходит. А после того, как её владельца нашли уже неживым под собственным прилавком, так и вовсе народ стороной дом обходит.

— Спасибо, я учту.

Она сухо улыбнулась и приподняла одну бровь в немом намёке.

— В общем, я вас предупредил, — правильно понял невысказанное пожелание мужчина, — всего доброго, барышня.

— Благодарю.

Послышался лёгкий удар кнута, лошади тронулись, оставив перед входом в злополучную лавку одинокую девушку.

Та с минуту постояла неподвижно, а потом с глубоким вздохом развернулась и посмотрела на свой новый дом.

— Лавка артефактов, говорите? Ну что ж, поздравляю с новым витком жизни, Кэтрин. Добро пожаловать домой.

Из того же ридикюля появился резной ключ. После того, как он повернулся в замочной скважине, послышался заветный щелчок, и дверь открылась.

С этого момента началась новая история Кэтрин Мэйс.

То есть, моя история…