Холод был подобен ледяным иглам, пронизывающим плоть. Темница дышала всеми возможными запахами, исходящими от подвешенного цепями человеческого тела. В лишённых света углах слышались писки грызунов, ожидающих возможности полакомиться останками. Женщина была ещё жива. Её грудь медленно вздымалась, а дыхание, хоть и было слабым, но давало возможность существовать. В голове несчастной уже не было ни единой мысли: все они, словно мотыльки, улетели на поиски света. Женщина ощущала дыхание смерти, и она понимала, что заслуживала оказаться в её объятиях. И всё же, находясь в этом аду, пленница не сожалела о содеянном. Если бы ей выпала возможность вернуться в прошлое, то она не стала бы ничего менять. Мир жесток, и она — лишь его отражение. На пороге смерти, женщина раскаялась лишь в одном — в холодности к тому, кто этого не заслуживал. Ей стоило быть добрее к нему. Она не должна была делать его настолько несчастным.

— Как жаль, ты всё ещё не умерла, — в тишине темницы голос звучал, как похоронный звон, — и зачем ты цепляешься за эту жалкую жизнь? Умрёшь ведь всё равно, разве не лучше сделать это побыстрее?

Сознание женщины было затуманено, но голос своего мучителя она слышала отчётливо.

— Ты пыталась изменить судьбу, однако я хочу, чтобы перед смертью ты кое-что поняла, и тебе стало ещё хуже. Ты ничего не изменила, ведь от судьбы не убежишь. А я позабочусь о том, чтобы твои старания точно были напрасны.

По щеке женщины прокатилась последняя в её жизни слеза, и измученное сердце навеки остановилось. Её история закончилась, растворившись в зловонии темницы и безумном смехе палача.